Моя биография - Гуль Роман Борисович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/6
- Следующая
По приезде в Берлин я вступил в Русский Студенческий Союз, ибо думал продолжать прерванное войной высшее образование. В Союзе я был избран товарищем председателя. Председателем был Евгений Исаакович Рабинович, ныне видный американский ученый по вопросам атомной энергии и редактор "Бюллетеня Комитета Атомной Энергии".
Мы с Рабиновичем всегда были в хороших отношениях, хотя он и не разделял моей тогдашней веры в то, что в Советской России даже при начавшемся НЭПе возможна эволюция в сторону демократии. Из-за политических споров Русский Студенческий Союз вскоре раскололся на три части. Из Союза ушли монархисты. Ушли также члены Союза, стоявшие, как и я, на точке зрения внутреннего замирения в Советской России после гражданской войны. Эта группа студентов выбрала меня своим председателем. Вскоре я совершенно ушел от всяких студенческих дел, ибо решил высшего образования не продолжать, а всецело посвятить себя литературе.
Тогда в Берлине была группа русских молодых писателей, поэтов, художников. Это начало своей эмигрантской жизни вспоминаю с удовольствием, как всякую беззаботную молодость. В 1921 году, пройдя больше 400 километров пешком по Советской России до границы Польши и тайно перейдя границу, ко мне из Варшавы в Берлин приехала моя мать и с ней наша старая няня, Анна Григорьевна Булдакова. А в 1925 году из Советской России, после тяжелой операции, приехала моя теперешняя жена Ольга Андреевна Новохацкая, с которой мы обвенчались в 1927 году. За годы жизни в Берлине я издал сравнительно много книг - "Генерал БО", двухтомный роман, переведенный на девять иностранных языков, "Скиф" (роман о Бакунине), две книги о красных советских маршалах - "Тухачевский" и "Красные маршалы", которые тоже были переведены на несколько иностранных языков, и другие.
В 1921 году я поступил секретарем редакции русского эмигрантского библиографического журнала "Новая Русская Книга". "Новая Русская Книга" имеется в Публичной библиотеке Нью-Йорка. Этот антикоммунистический журнал издавался издательством Ладыжникова (владелец, Б. Н. Рубинштейн, погиб во время последней войны в Париже). В "Новой Русской Книге" я писал литературно-критические статьи и рецензии. Как секретарь работал в этом журнале до его закрытия в 1928 году.
"СМЕНОВЕХОВЦЫ" И ГАЗЕТА "НАКАНУНЕ"
Так как клевета на меня со стороны монархистов, солидаристов и советских агентов всегда оперировала моим "сменовеховством" и сотрудничеством в газете "Накануне", то я хочу подробно осветить все это.
В июле 1921 года в Праге группа видных русских эмигрантов издала сборник "Смена Вех". В сборнике поместили статьи проф. Ю. Ключников, проф. Н. Устрялов, проф. С. Лукьянов, проф. С. Чахотин, А. Бобрищев-Пушкин и Ю. Потехин. По заглавию сборника - "Смена Вех" - люди, примыкавшие к этим взглядам, получили в эмиграции название "сменовеховцев". Позиция группы сборника "Смена Вех" была такова. Оставаясь антикоммунистами, сменовеховцы верили в то, что провозглашенная в Советской России в 1921 году новая экономическая политика (НЭП) является ликвидацией коммунистической революции, примирением власти с населением и постепенным переходом России к формам трудовой демократии. В сборнике "Смена Вех" проф. Н. Устрялов писал: "Коммунизм не удался... дальнейшее продолжение этого опыта в русском масштабе не принесло бы с собой ничего, кроме подтверждения его безнадежности при настоящих условиях, а также неминуемой гибели самих экспериментов... Дело в самой системе, доктринерской и утопической при данных условиях. Только в изживании, преодолении коммунизма - залог хозяйственного возрождения государства".
И веря, что Россия после гражданской войны встанет на путь нормальной хозяйственной и политической жизни, авторы сборника "Смена Вех" звали эмиграцию к примирению с властью в Советской России. Напомню, что положение в России тогда было таково: вся земля была в руках крестьян - это был единственный период во всей русской истории, когда крестьяне обладали всей землей и были довольны своим положением; рабочие не были прикреплены к фабрикам и заводам, а работали где хотели; в искусстве и литературе была относительная свобода; наряду с Государственным Издательством (ГИЗ) открылись частные издательства; в хозяйственной жизни была частная инициатива, многим собственникам были возвращены предприятия и дома; были допущены иностранные концессии. Именно тогда у теперешнего губернатора Нью-Йорка Аверелла Харримана были концессии в России. Существовали уже отдельные концлагеря, но системы принудительного труда тогда не было. Выезд заграницу был несвободен, но все-таки заграницу тогда выпускали сравнительно легко. Веру "сменовеховцев" в эволюцию советского режима разделяли многие иностранные государственные деятели. Заграницей на такой же позиции стояло несколько русских изданий. В Нью-Йорке, в частности, газета "Новое Русское Слово" и ее редактор М. Е. Вайнбаум.
В марте 1922 года группа "сменовеховцев" (проф." Ю. Ключников, проф. С. Лукьянов, проф. С. Чахотин, Ю. Потехин и другие) стали издавать в Берлине сменовеховскую газету "Накануне". Я подчеркиваю - сменовеховскую, а не коммунистическую, как лгали многочисленные доносчики. В Берлине существовала коммунистическая русская газета "Новый Мир", но со "сменовеховцами" она не имела ничего общего. Сотрудничать в "Накануне" стали многие видные русские писатели и журналисты: Алексей Толстой, Ив. Соколов-Микитов, А. Дроздов, А. Ветлугин, Н. Петровская, И. Василевский (Не-Буква) и др. Алексей Толстой редактировал воскресное "Литературное Приложение" к "Накануне". В это время я работал в журнале "Новая Русская Книга". Однажды, придя к нам в редакцию, Толстой попросил у меня литературный материал для своего "Литературного Приложения". Я тогда как раз писал роман из жизни эмиграции 1920-1921 годов "В рассеяньи сущие" и дал Толстому отрывок. Этот отрывок был напечатан в "Литературном Приложении" к "Накануне" от 28 мая 1922 года.
Вскоре в Союзе Русских Писателей и Журналистов Владимир Татаринов поднял вопрос об исключении из Союза всех сотрудников "Накануне". После напечатания отрывка из моего романа я, считая себя солидарным со всеми сотрудниками "Накануне", пришел на собрание Союза, где должен был обсуждаться вопрос об исключении сотрудников "Накануне". Так как в Союзе у меня было много друзей, которые не хотели моего исключения, то они предложили мне, чтобы я сам просто ушел из Союза. Но я на это не пошел. И в своем выступлении на собрании Союза сказал, что я не понимаю, почему за помещение в газете "Накануне" художественной прозы я должен быть исключен, а один из редакторов газеты "Руль" (ежедневная демократическая газета, издававшаяся в Берлине И. Гессеном, А. Каминкой и В. Набоковым), профессор Каминка, который имел тогда с большевиками торговые операции, может оставаться в Союзе. Это произвело впечатление скандала. Добровольно уйти я отказался. Тогда собранием было принято постановление об исключении всех сотрудников "Накануне" из Союза. Вскоре после этого в газете "Руль" была помещена заметка репортера Бориса Бродского об этом собрании, в которой он приписал мне, будто на собрании я заявил себя "сторонником диктатуры пролетариата" (!?).
Хотя я и не писал политических статей в газете "Накануне", тем не менее один мой фельетон может прекрасно осветить мои политические настроения того времени. Этот фельетон под названием "D-Zug" был помещен в "Накануне" от 25 ноября 1923 года. В нем я описывал свою летнюю поездку по Германии и высказывал кое-какие политические мысли. Я наивно, как я теперь понимаю, писал о том, что мечты коммунистов о мировой революции кончились, и Россия выходит из революционных бурь своеобразной Америкой. Вот цитата из фельетона: "Русские интеллигенты-коммунисты - последние из касты русской интеллигенции, мечтавшей сделать жизнь "для внуков" и тянувшиеся детскими руками к звездам... Непрошенно, нежданно и негаданно в жизнь пришли новые гости. Дали новый тон жизни. Это - люди не метафизически, а буквально выросшие в революции. О, они живут не для внуков! Извините, на себя жизни не хватает. Это - не интеллигентская мечта. Ей подвели итог. Это - Америка с московским масштабом". Полагаю, что этой цитаты достаточно, чтобы показать не только мою тогдашнюю наивность, но и всю лживость утверждений, будто бы я заявлял себя "сторонником диктатуры пролетариата".
- Предыдущая
- 3/6
- Следующая
