Право на счастье (СИ) - "Леди Катрина" - Страница 37

Расплатившись за обед, они вдвоем вышли на улицу.

- Тебя подвезти? – доставая ключи от машины, спросил Саша.

- Не надо, мне в другую сторону, – отказалась Аня. Она смотрела на него так, словно ждала от него активности, и, не дождавшись, внезапно быстро поцеловала его. Конечно, это даже поцелуем назвать нельзя было. Едва заметное касание губ. Но в нем было столько нежности, что перехватывало дыхание.

Аня быстро отстранилась от парня, сожалея об необдуманном поступке. Саша в растерянности посмотрел на нее, не зная, что сказать.

- Извини, – смущенно выпалила Аня и, не прощаясь, быстро ушла.

Глядя вслед девушке, Саша признал, что это была самая странная встреча в его жизни.

К концу второго дня отсутствия брата Саша уже не знал, чем занять себя дома. В квартире было тихо и пусто, так тоскливо, что неимоверно сильно хотелось отправиться в бар и напиться. Сдерживало понимание того, что дело одним стаканом не ограничится, а это означало – он снова станет похожим на отца. Это служило отличным мотивом сидеть дома и ходить из угла в угол, грызя себя прошлым.

Саша запрещал себе думать об Октябрьском, пытался отвлечься, но все равно скатывался в подавленное состояние.

Спустя пять лет он научился справляться с накатывающими кошмарами, от которых хотелось лезть в петлю, но в первые месяцы после произошедшего на малой родине бабки ему казалось, что он видит паренька, слышит его крики, но не может остановиться. Самыми кошмарными были дни, когда до сознания начало доходить, что он наделал. Тогда повсюду мерещились серые глаза, в которых горела ненависть и боль: на кухне, в ванной, в спальне, на лестничной клетке.

Везде кругом одно и то же. Сожаление, вина, которая съедала, разрушала изнутри, царапая хуже самого жестокого зверя. Тогда стало казаться, что «Стокгольмский синдром» был лишь карой за будущие преступления. И если бы Ахмета не посадили, Саша добровольно готов был отдаться ему. Лишь бы эта уничтожающая вина о содеянном ослабла, лишь бы в ушах перестал отдаваться детский плач мальчика, которого он изнасиловал, лишь бы перед глазами перестало мелькать истерзанное тело.

В то время Кости не было рядом, он остался в деревне с другом детства, отец лишь косо смотрел на метания старшего сына, не решаясь больше даже словом обмолвиться, Магницкий бесследно исчез, друзья уже давно были потеряны. Саша плохо помнил, как вообще выжил и не сошел с ума, как не покончил с собой. Но спустя месяц приехал Костя, и это стало как глотком свежего воздуха, маленькой передышкой в безумном адском круговороте.

Косте было плохо, и все собственные переживания ушли на второй план. Саша заталкивал как можно глубже свою боль и пытался помочь брату. Решение переехать в Москву было спонтанным, но от этого не менее правильным. Но если бы от прошлого можно было так просто убежать...

- В Екатеринбурге сегодня отметили День Города. Происшествие на главной площади города, в результате которого пострадало пять человек... – раздалось из динамиков телевизора. Саша бессмысленно переключил на другой канал.

Он так привык, что в квартире постоянно находится брат, что сейчас пустота давила со всех сторон. И пускай они с Костей мало общались, но один факт, что он где-то рядом, в соседней комнате, успокаивал.

Покрутив телефон в руках, Саша отбросил его в сторону и решительно поднялся с дивана. Надо было что-либо делать, иначе то состояние, в котором он находился пять лет назад, вернется снова.

Взяв ключи, Саша вышел из квартиры и спустился к своей машине. Знакомый маршрут, знакомые дороги. Слабое движение. И вот уже через час с лишним он подъезжал к ставшей родной церквушке. Это место стало для него домом, оплотом спокойствия. Здесь было тихо, но не так, как в квартире. Тишина не давила, эта была мертвая тишина, какая бывает только на кладбищах ночью.

Выйдя из машины, Саша закурил. Несколько минут он бездумно смотрел на кресты могил, тревога и волнение, которое овладело им в квартире, постепенно уходили. В окне кельи загорелся свет, и через мгновение двери своей обители открыл отец Павел. Завернувшись в свою рясу, он стремительно направился к ночному посетителю, словно к родному человеку. Саша отвел взгляд, чувствуя неловкость от того, что разбудил человека.

- Доброй ночи, дитя мое. Что привело тебя в столь поздний час? – с тревогой спросил отец Павел, подойдя к машине. С мужчиной Саша был знаком уже года четыре, с тех самых пор, как, после переезда в Москву, он случайно наткнулся на эту церковь, но все равно всегда чувствовал неловкость в его присутствии.

- Простите, что разбудил, – затушив сигарету, произнес Саша. – Я не хотел.

Он действительно не хотел ни с кем разговаривать и никого беспокоить. Просто был слишком напряжен, чтобы действовать более осмотрительно.

- Может, сегодня ты пройдешь внутрь? – задал привычный вопрос отец Павел. Он его задавал всякий раз, когда видел странного гостя. Задавал с надеждой, но никогда не настаивал, не призывал войти в храм Божий и отстоять службу.

- Нет, – Саша вновь сделал затяжку. Ему здесь не место.

- Что тебя так пугает, сын мой? – с любопытством спросил священник, желая помочь каждому нуждающемуся в помощи. Но Саша знал, что он не нуждается в этом. Все, что с ним происходило или происходит сейчас – все заслуженно. Он никогда не был набожен и не верил в Бога, но после всего, что с ним случилось, он был уверен, что по окончании жизни для него припасен ад.

- Слишком много грехов, – обреченно ответил Саша.

- Каждый имеет право на прощение, если он раскаялся в грехах своих, – доброжелательно произнес мужчина.

- Даже если грех непростителен?..

- Ты приезжаешь сюда почти каждые две недели на протяжении вот уже четырех лет. Ты помогаешь нашему приходу, как никто другой. Но я вижу, что в твоей душе до сих пор нет покоя. Исповедуйся, и, может, тебе станет легче.

- Я принес столько страдания, – Саша отвел взгляд в сторону кладбища. Жив ли тот мальчик? – И что толку теперь сожалеть и просить милосердия? Ничего не вернуть назад.

- Каждый имеет право на прощение, – снова повторил священник. – У тебя что-то случилось?

- Нет, ничего, – отмахнулся Саша, стряхивая пепел с сигареты.

- Ты выглядишь иначе, чем в прошлый раз, – проницательно заметил отец Павел. – За твоей тревогой я вижу надежду, – улыбнулся мужчина.

Саша не понимал, о чем говорит старик, но одно лишь его участие приносило облегчение и покой. Священник был ему ближе, чем родной отец. И это был единственный человек, с которым Саша разговаривал искренне, без притворства и без масок. Только с ним он позволял себе на время отдохнуть от той роли уверенного и сильного парня, что он играл в жизни.

- Кто она? – неожиданно спросил священник. Иногда прозорливость мужчины настораживала. Просто смертный человек не мог знать о столь многом, не мог видеть закрытую книгу, не мог так сопереживать и волноваться за постороннего человека.

- А может, это он? – хмыкнул Саша, ощущая, как сдавливающий горло ошейник ослабевает.

- Главное, что этот человек научит тебя жить, – рассудительно произнес отец Павел.

- Она младше меня на шесть лет, – признался Саша, не заметив, как выдал себя с головой. Слова сорвались с губ сами собой. – Я...

Саша замолчал, не зная, что сказать и как объяснить то, зачем он вообще здесь и для чего рассказывает священнику о какой-то девчонке, с которой виделся всего два раза.

- Подпусти ее ближе, – дал совет мужчина.

- Блять, да еще ближе только в кровать, – нервно улыбнулся Саша.

- Не ругайся, ты на земле храма Божьего, – упрекнул его священник.

- Простите.

- Я говорю: подпусти ее к своей душе, а не к своему телу, – уточнил мужчина. – И не напоминай мне, что у тебя нет души. Я не верю в это. То, что она задевает твои мысли и бередит твое прошлое, то, что ты боишься, что она увидит тебя настоящего, уже достойно того, чтобы поблагодарить Бога за такой подарок.