Монах - Зинченко Майя Анатольевна - Страница 25

– Да кому мы нужны? - удивленно спросила девочка. - Если бы мы были такими важными, нам бы не дали убежать. Или ты украл драгоценности настоятеля? Нет, вряд ли… скорее ты знаешь какую-нибудь тайну, - у нее загорелись глаза. - И если ее поведать всему миру, твой орден больше не сможет жить с этой правдой и его придется распустить.

– Замолчи! Нет никакой тайны и не смей желать роспуска ордена, да образумит благостный Свет твой непутевый язык.

– Ты опять злишься, - пригорюнилась девочка. - Уже нельзя и пофантазировать.

– Всякая мысль, имеет свое материальное воплощение. Если не здесь и сейчас, то в другом месте и в другое время. Поэтому будь осторожна с фантазиями.

– А если мне придет в голову, что я вареная морковь, то я когда-нибудь стану вареной морковью? - с любопытством спросила Мирра. - Или, например, что у меня вырастут крылья?

– Мирра - ты совершенно несносное существо, - он застонал. - Я вообще не представляю, для чего люди заводят детей. Зачем? Чтобы иметь постоянную головную боль?

– А ты собираешься бриться?

Клемент провел рукой по подбородку и вздохнул. Щетина выросла порядочная. А монаху полагалось следить за своим обликом. Он должен служить примером. Пусть его ряса залатана, а сандалии перемотаны ивовой корой, но лицо должно быть безукоризненно. Никакой бороды или усов.

– Собираюсь, но не сейчас. Безопасность дороже.

Они проворно собрали вещи, никем не замеченные спустились по лестнице и покинули постоялый двор. Монах всего на пару минут задержался в торговой лавке, где купил Мирре, как и обещал, теплую накидку и пару крепких кожаный сапог. Сапоги для девочки были великоваты, но других у торговца все равно не было.

Только когда они отошли от двора на две сотни метров, Клемент позволил себе расслабиться и вздохнуть спокойно. Все это время его не покидало чувство опасности и только вблизи спасительной кромки леса, он почувствовал себя свободнее. Пока что они шли по тракту, но если понадобиться могли свернуть с него в один момент.

Монаха вскоре нагнал рудокоп, который наговорил ему вчера грубостей и пытался затеять драку. Клемент напрягся и заслонил девочку собой. Он ожидал возможного реванша со стороны рудокопа, но тот уже протрезвел и не собирался выяснять отношения. Наоборот, он низко поклонился монаху и учтиво произнес:

– Мир и покой тебе, брат Света. Прости за вчерашнее. Демон попутал.

– И тебе мир, брат мой. Уже простил. Как твоя голова?

– Крепко ты меня преложил, ничего не скажешь, - с усмешкой сказал парень, почесывая больное место. - Вот уж не ожидал. Будет мне наука - никогда не суди по внешнему виду. Если ты на меня не в обиде, то не говори своим братьям, что я наболтал вчера вечером, - он поежился и умоляюще посмотрел на монаха. Неумолимость ордена в подобных вопросах была всем известна.

– Каким братьям? - Клемент напрягся.

– Да тем, что в серых рясах. Они только что пришли.

– А тем… Не скажу, не волнуйся. Ты был пьян, вот и все объяснение.

Парень заметно повеселел после его слов. На его щеках заиграл румянец.

– Но услуга за услугу. Если спросят, не видел ли ты здесь меня и девочку, то ты нас не видел. Идет?

– Хорошо. А что так?

– Такова воля Света, - отрезал Клемент. - Так надо. И остальным передай, чтобы они помалкивали. А теперь ступай, да прибудет с тобой удача.

Парень кивнул, еще раз поклонился и пошел обратно. Когда он через минуту обернулся, то ни монаха, ни его спутницы на тракте уже не было. Рудокоп удивился, но решил, что это не его ума дело.

Тем временем Клемент, схватив Мирру за руку, проверял их способности к стремительному перемещению. Так быстро он еще никогда не бегал. Он умудрялся перепрыгивать через кусты и поваленные деревья, не сбавляя темпа. Мирра тоже не отставала. Страх подгонял их, заставляя забыть, что невозможно сделать, а что нет. Они преодолели не меньше трех километров, прежде чем остановились. Мирра совсем выбилась из сил. Обняв дерево двумя руками, и повиснув на нем, девочка с надеждой спросила:

– А вдруг это все же не они?

– Я не хочу рисковать. - Клемент сел прямо на землю. Сейчас он не был склонен обращать внимания на подобные, вроде грязи, мелочи. - Да и откуда здесь взяться другим Смотрящим? Великий Свет, пускай это будут не люди Пелеса! Я буду счастлив. Но надеяться на это не стоит…

– Что же будет, если нас поймают? - испуганно спросила Мирра.

– Ты хочешь услышать правду? - Клемент потер лоб. У него начала болеть голова. - Я разделю участь Патрика, а ты разделишь мою. Вот и все. Пелес - безумец, поэтому все его действия пронизаны безумием.

– Я думала, что безумцы - это те, кто с криками бегают по улице. Их связывают и запирают в подвале до прихода лекаря.

– Безумие бывает разное… У Пелеса оно хладнокровное, расчетливое. Оно ничем не выдаст себя, пока не придет его час. Но зачем я тебе об этом рассказываю? Ты всего лишь маленькая девочка, и тебе этого не понять… Как твои сапоги, выдержали?

– Да.

– Отлично. Я боялся, что подметки отваляться. Все-таки тяжело получить приличную обувь всего за пару медяков.

– Нет, они хорошие, - сказала Мирра, хотя на самом деле, сапоги были ей велики, и она то и дело цеплялась носками за выступающие корни. Но ей не хотелось огорчать Клемента, который потратил на нее свои деньги. Мирра подозревала, что их у него совсем немного, ведь она видела его тощий кошелек.

– Думаю, мы сбили Смотрящих со следа, хоть на какое-то время. Теперь можно идти, а не бежать.

– Ночевать нам снова придется в лесу? - с мрачным видом спросила девочка, глядя вверх.

Начинал накрапывать мелкий противный дождь, коим так славятся осенние дни.

– Посмотрим… - туманно ответил Клемент. - Может, удастся выйти к сторожке Лесника.

– А кто это?

Они обошли поваленный ствол, покрытым толстым слоем зеленого мха.

– Неужели ты не заешь эту легенду? - удивился монах. - Во время моего детства, она была известна всем мальчишкам.

– Возможно, ты до сих пор не заметил, но я не мальчишка.

– Я хотел сказать - детям. Ну и характер у тебя Мирра… ты такая колючая, как куст ежевики.

– Расскажи лучше легенду.

Клемент поправил ремень сумки и откашлялся. Он знал, что рассказчик из него не важный, и поэтому немного волновался. Тем более перед ним был такой строгий слушатель.