Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906–1914 гг.) - Зверев Вадим - Страница 23

В текущей документации петербургской городской контрразведки руководство страхового общества «Жизнь» называлось «очагом немецкого шпионажа», приступившим к ведению «усиленной» разведки в российской столице с 1914 г.[235] В чем заключалась преступная сторона деятельности этого общества? Наряду с получением информации о модернизации вооруженных сил России в область его разведывательно-подрывных задач входили сбор сведений о внутриполитической обстановке в Санкт-Петербурге и организация мероприятий, направленных на низвержение существующего самодержавного строя. Так, для того, чтобы быть «в курсе рабочего движения», одной из услуг общества «Жизнь» стало так называемое народное страхование для фабрично-заводских рабочих. При обществе была открыта собственная типография, «через которую легче всего можно было иметь связь с рабочими организациями и снабжать их немецкими деньгами для забастовок»[236]. Частичным подтверждением версии контрразведки служат воспоминания французского посла в России М. Палеолога, который, ссылаясь на сведения, предоставленные ему личным осведомителем в июле 1914 г., утверждал: «Забастовки на главнейших заводах… были вызваны немецкими агентами»[237].

Страховое общество «Русский Ллойд» (Санкт-Петербург, Адмиралтейская набережная, 8), возглавляемое членом Санкт-Петербургского для внешней торговли и Русского торгово-промышленного банков С.П. Елисеевым, осуществляло страхование морских, речных и сухопутных транспортных средств, а также физических лиц от несчастных случаев. Наряду со своей профессиональной деятельностью, общество могло быть причастно к шпионажу. На это указывает косвенное подозрение в отношении отдельных членов его правления в сборе военных сведений в пользу немцев. Наряду с известными фигурами делового мира России, в состав «Русского Ллойда» входил немецкий подданный барон Г.В. Шерникау, состоявший с 1912 г. на регистрационном учете в столичном отделении контрразведки как немецкий шпион[238].

В научной литературе существует мнение, что накануне Первой мировой войны в целях расширения своих осведомительных возможностей в России (преимущественно в ее финансовом центре – Санкт-Петербурге) германский Генеральный штаб привлекал к ведению разведки немецкие банки. По утверждению К.К. Звонарева, экономическая деятельность банков действительно дополнялась «поручениями» шпионского характера[239]. Они могли возлагаться на «Дойче-Банк», «Дисконто-Гезельшафт» и «Германский торгово-промышленный банк», объединявшие под своим началом 45 немецких банков в России, с общим объемом капиталов свыше 2 млрд, марок (по итогам 1913 г.)[240]. Данный перечень банков можно было бы дополнить и другими финансово-кредитными учреждениями Германии, функционировавшими на российском рынке перед мировой войной, а именно: «Дрезден Банком» и «Шауфхаузеншер Банк-Ферейном», с активами в 262 000 000 и 179 000 000 марок в каждом, возглавившими еще 11 немецких банковских структур, с общим капиталом 574 000 000 марок[241].

«Банковское дело, – указывал заведующий иностранным отделом столичной газеты "Вечерние новости" А.М. Оссендовский, – пользуется особым покровительством Гогенцоллернов, которые понимают, что банки легко могут держать в своих руках промышленность, торговлю, железные дороги, судоходство и пр., а также легче других агентов сообщать все сведения в Германию»[242]. Одним из способов передачи информации о строящихся кораблях Балтийского флота, их боевых качествах, численности и настроениях флотских экипажей, а также обороноспособности военных крепостей, производственных мощностях и объемах выпускаемой продукции заводов военного и морского министерств в германский Генеральный штаб «были ежедневные сношения между биржами – прямой путь для шпионажа. Цифровые телеграммы, сообщавшие котировку бумаг, превращались в разведывательные донесения»[243].

Гипотетически, можно согласиться с высказываниями К.К. Звонарева и А.М. Оссендовского об имевших место разведывательных усилиях германских агентов в Санкт-Петербурге под прикрытием банковского дела. Тем более что руководители некоторых из российских (столичных) банков (например, Е.Г. Шайкевич, А.И. Вышнеградский, А.А. Давидов) состояли в долевом участии в правлениях прогерманских торгово-промышленных компаний России, находившихся под наблюдением петербургской контрразведки[244].

Деятельность этих предприятий, о чем упоминалось выше, была ориентирована исключительно на прием и выполнение подрядов морского и военного ведомств России. Будучи полноправными совладельцами этих компаний, руководители банков могли иметь доступ к важной информации государственного значения – начиная с момента получения заказа на изготовление того или иного типа (вида) вооружений (стоимость проекта, сроки изготовления, объемы заказанной продукции) и заканчивая тактико-техническими спецификациями готовых боевых изделий.

В тоже время, как нам представляется, возможности государства по противодействию иностранному шпионажу в предвоенные годы были весьма ограничены, и отследить участие банковских структур Германии в хитроумных схемах сбора секретных сведений и переправки их за рубеж, взяв под контроль весь банковский сектор российской экономики, силами одной лишь контрразведки было попросту невозможно. Поэтому с известной долей вероятности можно говорить, что благоприятные объективные и субъективные условия для «банковского шпионажа» в столице России действительно были созданы. Использование финансово-кредитных учреждений в качестве инструмента решения разведывательных задач было бы своеобразной новацией на тот момент, но фактов, прямо указывающих на причастность конкретных банков и их руководителей (служащих) к военно-разведывательной деятельности в пользу Германии или других стран, по-прежнему нет.

Наряду с фактическими и вероятными субъектами немецкого шпионажа в России (как правило, германскими подданными), расширение его агентурных позиций в Санкт-Петербурге происходило и за счет вербовки самих русско-подданных.

Германская разведка искала потенциальных агентов «во всех слоях петербургского общества, начиная с "больших бар", которые посещали салоны, ухаживали, при случае сводничали, ссужали деньги расточителям и пр., до оборванцев и подонков, слонявшихся по кабакам, вокруг казарм и арсеналов»[245]. Приобретение такой категории осведомителей, – «агентов-штучников», – способных поставлять зачастую недостоверные или противоречивые, а потому не представлявшие большой ценности сведения, носило случайный характер. Особое внимание уделялось непосредственным носителям военно-секретных сведений, к которым принадлежали кадровые офицеры и генералы структурных подразделений военного ведомства страны, офицеры Отдельного корпуса жандармов. Поиск и выбор «нужных людей» в этой среде предполагал организационные и финансовые усилия.

Самым распространенным и эффективным приемом приобретения агентуры являлась ее вербовка через газетные объявления. Причем их содержание было примерно одинаковым, направленным на пробуждение низменных качеств человека и, главным образом, его алчности. В одних объявлениях обещались «высокие заработки офицерам, крупным чиновникам, дамам, имевшим солидные знакомства», в других – возможность «заполучения» невест с богатым приданым, сумма которого зачастую поражала воображение «новоявленных женихов». На страницах столичного издания «Новое время» за июнь 1913 г. можно было прочесть следующее: «Молодая, красивая, русская 75 000 р. имущества, желает выйти замуж, муж. тоже такие без ден. кот. сейч. мог жен., благоволите немедля писать: Шлезингеру, Берлин 18»[246].