Горец. Гром победы - Старицкий Дмитрий - Страница 9

Как раз к этому дню втуцкие златошвейки закончили вышивать мне парадный камергерский мундир. Темно-малиновый сюртук почти до колен. Спереди весь расшит золотом – виноградной лозой и ветками дуба. Сурово так расшит – воротник и вся грудь, начиная от плеч и заканчивая ниже пояса. Так что из орденов я надел только Рыцарский крест на шею. Остальные все равно среди такой богатой вышивки затеряются. Сзади, хвала ушедшим богам, вышили только клапана карманов. Карманы высокие, почти на пояснице, и больше никаких карманов на мундире нет. Брюки белые, на штрипочках под каблуком натянутые.

Из-под карманного клапана слева до половины задницы на золотой цепи опускается золотой массивный ключ – знак камергерского достоинства. В кольце ключа герб Реции, чтобы меня, случаем, с камергером другого электора[3] не попутали, а то и с камергером самого императора. Я вот стою и думаю: если случись где парадный сходняк в империи, то мы друг друга как песики обнюхивать под хвостами будем, дабы узнать, кто какого электора камергер? Бред полный… но «обли́ж нобли́ж»[4], как говаривали на моей родине люди, стремящиеся показать свою образованность.

Так что этот раут я пропустить не мог – протокол, черт его дери, обязывал явить послам обоих наследников в натуре. А значит, и их официальных воспитателей. Вот я и парюсь по левую руку от малого трона в этом придворном доспехе, крепко держа за плечо постоянно норовящего вырваться на свободу, в пампасы графа Риестфорта. Все же пять лет пацанчику – ему двигаться надо. Если бы я бегал столько, сколько бегает он, то давно бы помер.

Так что обоим нам это мероприятие нож острый. Но пока терпим. Ибо терпение есть главная добродетель придворного.

А вот старший брат моего воспитанника, несмотря на восемь лет от роду, сидит себе на малом троне с серьезной мордой. Успели его во дворце уже надрессировать. Или… ну не зря же в школу берут только с семи лет… усидчивость у ребенка какая-никакая появляется.

Послы и герцог наговорили друг другу ритуальной чепухи, и винетские дипломаты со всей вежливостью раскланялись и вышли из зала. Сразу на вокзал – им Ремидий свой салон-вагон одолжил.

Я, в очередной раз удержав младшего графа за плечо, тоскливо посмотрел на Ремидия. И – о счастье! – герцог мне разрешающе кивнул.

Тут же и старший граф соскочил с трона и удрал бы вприпрыжку, если бы его вовремя не поймал за хвост воспитатель в таком же придворном доспехе, как и мой.

Мы, чинно держа детей за руки, вышли на середину зала, поклонились его светлости и развернулись, чтобы покинуть надоевшее помещение.

Тут в зал вошел, раскланявшись в дверях с послами, длинный как жердь генерал Бьеркфорт. Его выдающийся нос, развернувшись как радар, уперся в мою персону. Брови поднялись удивленно, но виду старый вояка не подал. Проходя мимо меня в тронный зал, генерал только шепнул:

– Где вас тут искать?

– В саду, – ответил я таким же шепотом.

– Савва, а это кто? – спросил мой воспитанник, потянув меня за руку.

– Это герой нашего времени, ваше сиятельство, – ответил я совершенно серьезно, выводя мальчика в парадную анфиладу дворца и оттуда в сад, где их терпеливо ждала Альта. – Генерал Бьеркфорт. Последний рыцарь нашей эпохи.

– Мама! Мама! – Радостные пацанчики, забыв сразу, что они очень важные персоны, наперегонки бросились к женщине, обхватывая ее ноги и разом докладывая, что они видели в тронном зале.

Альта занялась сыновьями, а я и воспитатель старшего графа барон Вейсфорт вели неспешную светскую беседу, прохаживаясь между клумбами с первыми цветами. Вейсфорт был крупным пайщиком «Рецкого стекла», и я, пользуясь случаем, раскрутил его на бесплатную консультацию о возможности организовать заказ на трехсотграммовые банки на одном из стекольных заводов. И о возможных ценах. Можно было это сделать и официально – все же у меня два процента в этом товариществе, но разные бывают нюансы, которые официально не оговариваются. Кулуары в бизнесе – это все…

Стеклянная крышка с железным пружинным прижимом у меня уже лежала на рассмотрении в патентном бюро. Уплотнитель за неимением пищевой резины кожаный, но для меда это не страшно.

Интерес к такой таре, по возможности прозрачной, был вызван идеей, которая спонтанно родилась в наших домашних беседах с Альтой и Эликой. Острый вопрос орехового сбыта вылился в предложение торговать чищеным горным орехом и миндалем в меду. В сумме такой продукт получался дороже орехов и меда по отдельности. Заготавливать означенное лакомство можно круглый год. И торговать спокойно, не торопясь пропустить сезон.

Плюс родилась креативная идея выдать новый рецепт за секрет горского долгожительства. Верили же в советское время, что зеленый лук с медом дает долголетие… В каком-то кино брякнули, и понеслось… Так и мы статью в газете купить в состоянии. Сенсацию. С резонансным продолжением благородной научной драки врачей и прочих высоколобых деятелей. Ведь против того факта, что в горах люди живут лет на двадцать дольше, никто возразить не может. Против статистики не попрешь.

Так что все уперлось в банку. Можно было и керамические горшочки приспособить, но когда продукт зримо виден сквозь прозрачное стекло на прилавке, то… сами понимаете.

Барон обещал мне поспособствовать такому заказу и хотел уже упасть на хвост новому бизнесу, про который я ему еще ничего не сказал, но… появившийся герой Восточного фронта с извинениями выдернул меня из придворного общества.

– Рассказывай, Савва, что тут у вас происходит? – удивил он меня, впервые назвав по имени.

– Пойдемте в мой флигель, генерал, – взял я его под локоток, неторопливо уводя в сторону Иванова уголка в саду. – Там нет лишних ушей.

Генерал, оглядываясь на сад в цветочных клумбах, ошарашенно спросил:

– Я вот все понять не могу: неужели это у вас называется зима?

– По календарю – да, – ответил я. – Зато ваши конники наконец-то отогреются после «ледяного рейда». Я весь в нетерпении, ваше превосходительство, услышать подробности.

– Да гнать меня надо из армии после такого рейда, – неожиданно заявил Бьеркфорт, – а мне Рыцарский крест на шею повесили. Я в этих куявских снегах каждого четвертого бойца оставил. Многих даже похоронить не было возможности…

Бьеркфорт, приняв солидно на грудь, позволил себе откровенно выговориться. Видно, доверял мне. Или достало до предела все это держать в себе.

Начали мы квасить в Ивановом флигеле, но там еще культурно и без фанатизма. Все же в герцогском дворце находимся.

Потом, забрав Альту с младшим сыном – старший граф остался в своих дворцовых покоях с воспитателем и придворными няньками, – на двух пролетках выдвинулись в город, ко мне на «гору». И уже дома, в кабинете, оторвались по-настоящему, благо погреб у меня богатый. И закусить всегда есть чем.

– Подготовка дрянь. Слаженность частей низкая. Особенно на бригадно-полковом уровне, – вещал мне слегка окосевший генерал-лейтенант. – Никаких учений заранее не проводилось. А кто виноват? Я виноват! Казалось, взяли патронов по расчетам много, но оказалось мало. Кто виноват? Я виноват. Должен был предусмотреть, а не оглядываться на уставы. Последнюю неделю выжили только благодаря трофейным пулеметам.

Выпили снова. Я пока только внимал, впитывая чужой опыт, доставшийся так дорого. И давал генералу полностью выговориться. Все какая-никакая, а психотерапия.

– Гатлинги – дрянь. Лишний вес. Если бы я их по твоему совету не поставил на сани, то пришлось бы бросить в первые же дни рейда. Спасло меня то, что из-за низкой слаженности полков в дивизиях я не стал устраивать широкого загона, а бил всем кулаком то, до чего мог дотянуться. И в каждом конкретном случае имел численное превосходство над противником.

Бьеркфорт сам разлил вино по фужерам и выпил, не дожидаясь меня.

– Царцы моментально подвезли по «железке» из Рако́ва гвардейскую кавалерию, и эти проклятые шевальжьеры[5] повисли у нас на хвосте, как бульдоги. Постоянный бой не только авангарда, но и арьергарда. Эскадроны стачивались в мелких стычках… Так что не всегда мы имели возможность даже своих павших хоронить. Скорость, скорость и еще раз скорость, вот что нас несколько раз спасало от полного разгрома. Через две недели мне эта ситуация надоела, и я половину сил – одну свою бригаду отправил по кольцевому маршруту, и таким образом зажали мы этих гвардейских шевальжьеров с двух сторон на замерзшем плесе лесного озера. И был бой… Давай за павших…