Видящий 2 (СИ) - Федорочев Алексей - Страница 96

Обед, на который меня пригласили показать товар лицом, на этот раз проходил не в тихой почти домашней атмосфере малой столовой, а в большой зале, где за огромным столом легко поместились все прибывшие с Павлом люди. Десять человек свиты, в основном мужчины, весь обед исподтишка меня разглядывали, пытаясь незаметно сравнивать с отцом. Под их острыми изучающими взглядами куски то и дело застревали в горле, но вскоре приспособился: если кто-то слишком долго на меня пялился, то отвечал взаимностью, начиная пристально изучать этого любопытного. В игре в гляделки я неизменно выходил победителем, и не потому, что давить взглядом научился уже давно - на балбесов-курсантов из прошлой жизни эти люди ничуть не походили, но на моей стороне было фамильное сходство с их хозяином и правильный выбор одежды - Борис сумел найти в моем гардеробе костюм, который скрадывал недостатки фигуры и зрительно делал меня старше.

После приема пищи свитские разбрелись по своим делам, оставив нас в столовой одних. Мы тоже там не задержались, переместившись по знаку князя в кабинет Потемкина-старшего, а теперь уже его личный. Изменений в обстановке по сравнению с прошлым разом не нашел, но по мимолетно мелькнувшим на лице мужчины чувствам догадался, что самому князю этот кабинет не нравится. Те же эмоции, но гораздо сильнее продемонстрировала княгиня - едва зайдя в помещение, она побледнела и обратила лицо к сыну:

- Мы подождем вас в английской гостиной.

- Хорошо, постараемся долго не задерживаться, - отпустил Павел мать и дочь.

Кивнув мне на диван, князь прошелся по кабинету, зачем-то пристально изучая стены и пол, а потом подвинул себе кресло, в отличие от своего отца не став садиться за монументальный рабочий стол.

- Кем была твоя мать? - спросил он.

- Врачом, в больнице работала.

- Целительница? - удивился он.

- И это тоже немного, - сказать такое о матери, у которой источник самый мощный по жизни даже в столичном госпитале, где собраны лучшие мастера - это явная неправда, но пусть еще найдет, где я сфальшивил.

- Ярцевы тебя после ее смерти подобрали?

- Нет, раньше.

Похоже, Потемкины выдумали себе версию, купившись на нашу дружбу с Черным. Учитывая, что Лев Романович из-за Бориса последние семнадцать лет жил очень закрыто, большинство дыр в моей биографии при таком раскладе удачно закрывались и без легенды от Осмолкина. А мои успехи могли списываться на поддержку неслабого рода.

- Расскажешь о ней?

- Не хочу.

- Даже так? - удивляется Павел, - Что ж... Я не буду извиняться за твое существование! К нашему роду женщины всегда липли. И всегда находились ловкие особы, стремящиеся ребенком привязать нас покрепче. Учти это на будущее, иначе денег не хватит в очередной раз откупаться от таких предприимчивых девиц.

- И во сколько вы оценили мою жизнь?

- Хм... Видишь ли...

- Ну, а что? Мне же интересно? - сравнение матери с предприимчивой девицей здорово опустило князя в моих глазах.

- Не льсти себе, ты не единственный мой незаконнорожденный ребенок! - Павел несколько раз прошелся по комнате туда-сюда, взлохматил волосы пятерней и сел на угол стола, повернувшись ко мне. - Хочешь правды - будет тебе правда! Я понятия не имею, кем была твоя мать. Если бы я хотя бы мог увидеть ее фотографию, то может и вспомнил бы, но у меня до свадьбы было такое количество подружек, что я их забывал на следующее же утро... Можешь осуждать, но забеременели лишь единицы из их числа, и никого из них без поддержки не оставили. А твоя мать, она, похоже, никогда не обращалась к нашей семье за помощью, иначе наша встреча состоялась бы намного раньше. Я не знаю, чем она руководствовалась - страхом позора, ложной гордостью, местью, или еще какими мотивами. Я не знаю, что она успела тебе внушить насчет меня и нашей семьи... В любом случае, все это сейчас неважно. А важно будет то, что решу я! - Веская пауза, во время которой князь пристально смотрел на меня несколько подзатянулась, но прерывать ее очевидным вопросом я не спешил. Не дождавшись моей реакции, Павел продолжил: - Ты вырос из низов, к своим шестнадцати, уже почти семнадцати, добился каких-то успехов. Неплохо! И наверняка сейчас думаешь, что сейчас, благодаря нашей семье взлетишь на самый верх, но я тебя разочарую - этого не будет!

Какие-то чувства, очевидно, все же отразились на моем лице, потому что Павел удовлетворенно усмехнулся.

- Этого не будет, пока я не решу, что ты достоин нашей поддержки!

Внимательно наблюдаю за отцом своего тела, отдавая должное его талантам. "Обаятельный черт" - именно это словосочетание проскакивало у многих собеседников, которых я просил охарактеризовать Павла Потемкина, причем я как раз не заметил за ним какого-то особого шарма в прошлые наши встречи. Но вот сейчас... Кажется, я все-таки разгадал секрет пресловутого Потемкинского обаяния: по мере разговора он распылял вокруг себя тончайший шлейф неоформленной сырой силы. Уже через пять минут почти весь кабинет был пропитан слабым, я бы даже сказал - почти неощутимым сиянием его магии, которая "дышала" с ним в такт, невольно заставляя окружающих окунаться в его... эмоции?.. чувства?.. Как-то так.

Одно могу сказать точно - это было ничуть не похоже на оформленный ментал. Абсолютно непохоже! Не било по мозгам, не заставляло совершать что-то противоестественное... в этом флере было просто-напросто комфортно находиться. Пытаясь подобрать сравнение этой способности, смог только найти полную противоположность - Бориса, который оставлял после себя исключительно чистый фон.

Ни за что не поверю, что князь не знает об этом своем таланте. Наоборот - чувствуется многолетняя практика, отточенная на тысячах оппонентов. Ведь, не видя этого воздействия, так легко списать свою необъяснимую симпатию на харизму и задатки лидера собеседника. Если я правильно понимаю, то со временем к этому насыщенному фону начинаешь привыкать и перестаешь так остро реагировать, но первое впечатление все равно оставляет на общении самый яркий отпечаток.

Начав искать способы противодействия, с удивлением понял, что это уже не требуется. Да, комфортно. Как в сильную жару в магазине с работающим кондиционером. Но никто же не переселяется летом на прилавки? Родной диванчик, где можно скинуть надоевшую удавку галстука, настроить вентилятор и устроиться в свободных семейниках все равно манит больше. Осознав, что только что мысленно променял одного из олигархов империи - по совместительству - биологического папаню на растянутые труселя, изрядно повеселился. К счастью, хватило ума не показать этого внешне.

А Павел, не подозревая о своем разгромном проигрыше упомянутому предмету гардероба, продолжал вдохновенно вещать:

- Клан - не место для одиночек. По последним подсчетам на нас работают почти пять миллионов человек. Наши земли разбросаны по всей территории империи, но в основном сконцентрированы на Урале, где мы имеем почти неограниченную власть. Потому что даже губернатор в Екатеринбурге не может шагу ступить без нашего одобрения. У нас сотни заводов и фабрик и не только в пределах страны. И если ты считаешь, что один факт родства со мной дает тебе право стать на вершине этого айсберга, то ты глубоко заблуждаешься. Тебе придется доказать мне, что ты заслуживаешь этого права. Потому что кроме прав это налагает еще и огромную ответственность.

Бла-бла-бла! А я, наконец-то, нашел подходящее сравнение таланту Павла - закадровая музыка в фильме! Когда смотришь - иной раз даже не замечаешь, но убери ее - и впечатления сразу станут тусклее. Сейчас, пока он распинался об ответственности и обязанностях, у меня в голове сам собой стал оформляться тяжелый марш империи из "Звездных войн". Пам-пам-па-пам! Накачка продолжалась недолго, и папаня, свернув патетическую часть, перешел к конкретике:

- Княгиня, моя мать и твоя бабушка, знакомясь с тобой, не могла просчитать всех последствий своего поступка. Увлекшись родственными чувствами, она волей-неволей дала понять всему обществу, что ты теперь наш. И хочешь ты этого или нет, но теперь, все твои поступки будут оценивать как поступки моего сына. И я уже не смогу игнорировать слухи и сплетни, если ты совершишь что-то недостойное. Во-первых, это расстроит Полину Зиновьевну, а, во-вторых, это бросит тень на наш род, что недопустимо, тем более, в свете недавно произошедшей трагедии.