Испытание весной (СИ) - Кручко Алёна - Страница 8

Оннар фор Гронтеш, первый адмирал Андара, в авантюрах знал толк. Добрая половина его жизни лишь из них и состояла: в разной степени самоубийственных, удачных или не очень, на грани закона или за гранью. Любовь к авантюрам принесла ему прозвание «Огненный Гронтеш», которым, кажется, куда больше гордился Реннар, чем он сам, народную любовь и несколько лет суровой опалы.

Сидя без дела в замшелых стенах родового замка, опальный адмирал возненавидел собственную способность ввязываться в приключения. Ненависть продержалась ровно до того мгновения, когда, вернувшись в столицу, он едва не словил пулю убийцы.

Тогда и понял: отними у него эту страсть, взрасти на ее месте разумную осторожность, и Огненный Гронтеш умрет. Сам, и убийцы не потребуются. Нет уж, он останется собой, и гори все огнем. Будет жить, как всегда жил — не оглядываясь.

Сын удался в него, тоже не умел оглядываться и беречь себя, вот только молодая дурь мешала эффективности. Реннар ввязывался в авантюры ради самого процесса, ради ощущения риска и радости чувствовать себя победителем. Но с этим ничего не поделаешь, само пройдет с опытом. Мешать сыну набираться опыта адмирал не собирался.

Иное дело — женщины. Дочь, сестра, а теперь еще и невеста. Ради их безопасности адмирал фор Гронтеш готов был на многое. И уж самое малое, что может он сделать — привезти дочь и сестру в столицу! Родовое гнездо — не слишком надежное укрытие, когда в нем нет ни одного мужчины, кроме слуг. После нападения невидимых убийц даже собственный столичный особняк не казался надежным. Поэтому адмирал охотно согласился, когда фор Циррент предложил приютить будущих родственниц у себя.

Однако, надеясь на охрану Тайной Канцелярии, собирался и от себя внести лепту.

— Все еще таскаешь за собой личного повара, братишка? — подначила Унна, увидев, как следом за братом спускается из кареты Есин.

— Старею, — отшутился он, — привыкаю к комфорту.

Есин тонко улыбнулся, поклонился хозяйке дома. Странным образом эти двое отлично спелись, хотя Унна полагала не женским делом учить варварские слова, а Есин вполне успешно делал вид, что переводческого заклинания к нему никогда не применялось. Возможно, взаимному уважению помогало то, что Унна бестрепетно допустила чужака в святая святых — на кухню, а тот не гнушался помогать женщине в ее маленьком садике, разбрасывая навоз под кусты смородины и показывая, как придать ветвям яблонь изысканные изгибы.

Сильвия с визгом выбежала во двор, кинулась на шею:

— Папа, папа приехал!

— И это благородная барышня, — он обнял дочь, невольно отметив, что та за каких-то пару месяцев успела окончательно утратить подростковую голенастость, округлиться в нужных местах: уже не девчонка, а девушка. — Благовоспитанная. Почти невеста.

— Ой, папа, не занудствуй! — «почти невеста» еще и ногами поболтала, повиснув на его шее. — Я жениха хочу такого, как Рени, он меня понимает! А тетушка Лили-Унна говорит, что у меня твой темперамент, вот! И лучшее, что может сделать мой будущий муж — просто смириться!

— Мужу будущему это скажешь, — адмирал сдержал улыбку, но обмануть Сильвию нарочитой строгостью ему не удалось. Впрочем, перед долгой разлукой он полагал уместным показывать родным любовь, а не строгость, так что притворяться и дальше не стал.

— Надолго? — спросила Унна.

— За вами приехал. Времена наступают сложные, боюсь вас одних здесь бросать. В столице надежнее будет. Собирайтесь, мы с Есином в рощу сходим, пока светло. Вечером расскажу все, а завтра хорошо бы выехать.

— Так быстро?! Братишка, мы все-таки женщины, а не твои офицеры! В столицу все же, мыслимо ли при такой спешке собраться и ничего не забыть?! И сидр еще не дозрел. Неделю, не меньше!

— Завтра, Унна, — почти приказал адмирал. — Бросишь свой сидр, черт с ним. А что забудете, в столице обзаведетесь всем заново, еще и порадуетесь, знаю я вашу женскую натуру. Не спорь, Унна, не могу я ждать. Война подступает. Сильвия, помоги тете собраться.

— Хорошо, папа! Тетушка Лили-Унна, ну не дуйтесь так! Мы едем к Рени!

Сильвия убежала чуть ли не вприпрыжку. Конечно, что ей какая-то далекая непонятная война, когда вдруг сбывается самое заветное желание. О том, что и Рени, и отец могут не вернуться с войны, она пока еще не думает.

Реннар фор Гронтеш тоже не думал о том, что на этот раз может и не вернуться с войны. И о самой войне не думал. Его занимали куда более важные и тревожные мысли.

Помолвка отца с виконтессой Эбигейль фор Циррент вызвала у Реннара смешанные чувства. С одной стороны, он был рад: теперь можно не опасаться, что отец захочет женить его на Джегейль. Конечно, заполучить наглую девицу в родственницы — тоже радости мало, но хоть не жена! С другой же… Если Джегейль фор Циррент нацелилась на Ларка, ей эта помолвка со всех сторон выгодна! Она, так же, как и сам Рени, теперь избавлена от матримониальных планов в отношении Гронтешей, с фор Виттенцем, если слухи не врут, девица тоже успела расплеваться, ловко обидевшись на неосторожное пари. А много ли еще найдется в столице женихов из семей, равных фор Циррентам по знатности и положению?

А вот недобрым мыслям о мачехе Реннар дал решительный отпор. Старшая виконтесса фор Циррент — по всем отзывам весьма достойная женщина, и если отцу она понравилась настолько, что тот забыл свой долгий траур по матери, пусть будут счастливы. Ларку вольно не любить мачеху, ее высочество Клалия — отменная интриганка и хищница, но не все женщины одинаковы. Реннар верил, что уж кто-то, а отец не мог ошибиться в выборе достойной супруги.

И все же глодал Реннара неясный червячок то ли сомнения, то ли тревоги, а может, ревности. Отвлечься от этого тянущего, муторного чувства помогали тренировки — изнурительные, до темноты в глазах. Не время болеть. Пора возвращаться к делам, тогда и думать о всякой ерунде некогда станет.

После одной из этих тренировок и застал его однажды Ларк — в испарине, с трясущимися от боли и напряжения руками, недовольного собой. Дождался, пока Реннар переоденется и выпьет все оставленные ему лекарства, придвинул к столу мягкое глубокое кресло, помог сесть. Излишняя, по мнению Реннара, забота раздражала, казалось, принц намеренно тянет время, а ведь пришел наверняка по делу!

— Ларк, я не хрустальный, — проворчал он, осторожно усевшись, и с досадой спрятал ладони от слишком внимательного взгляда принца: руки все еще дрожали. — Немного устал, только и всего.

— Вот и ладно, как раз отдохнешь, я приехал немного развлечь тебя, — ответ Ларка прозвучал слишком легкомысленно, чтобы Реннар не заподозрил подвоха.

Принц подождал, пока подадут вино, и развернул сложенный вчетверо лист писчей бумаги. Расправил, проведя ладонью, взглянул на Реннара, кусая губы, как бывало, когда он сильно в чем-то не уверен и хочет обсудить так, чтобы не узнал никто лишний.

Реннар нагнулся к листку. Какой-то кривой овал, заштрихованный неровной косой клеткой, полоски, квадратики…

— Что за детские каракули?

— О, ты же сам видел манеру Джегейль рисовать, когда она увлечена объяснениями. Это, — Ларк смущенно кашлянул, — воздушный шар.

— Что, прости?

— Устройство для полетов. Ненадежное и примитивное, по ее словам, но для воздушной разведки может подойти.

Ларк рассказывал, обводя пальцем неровные линии, объяснял что-то о высоте, балласте, воздушных потоках, а Рени думал, что, пожалуй, ошибся. Джегейль фор Циррент точно не метит в королевы, иначе не пыталась бы угробить принца до свадьбы и до коронации. Но и в то, что граф фор Циррент проглядел в собственной семье вражеского агента, поверить было трудно.