Илья Николаевич - Григорьев Николай Федорович - Страница 13

Губернатор сидел удрученный. Пришлось повторить вопрос, чтобы он очнулся.

Позвонил - и ему подали свежий номер губернской газеты.

Илья Николаевич помог найти публикацию.

Продолжая развивать свои планы, он добился того, что губернатор спросил заинтересованно:

- Вы считаете, господин Ульянов, что и я могу чем-нибудь помочь делу, о котором вы столь увлеченно печетесь?

- Несомненно! - И Ульянов тут же подсказал губернатору ряд полезных для школьного дела мероприятий. - Особенно важно, господин губернатор, чтобы интересами народного образования прониклись чины низшей государственной администрации. К примеру, волостной старшина может оказать нам, просвещенцам, неоценимую помощь, разумеется, если захочет.

- А я ему, такому-сякому, прикажу захотеть! - И губернатор, в сознании своего могущества, движением руки распушил бакенбарды. - Волостные старшины, дорогой господин Ульянов, главная моя опора в гуще мужиков. Я бы сказал, мои волостные губернаторы! И смею заверить, что среди этих верных мне служак вы встретите такое же полное понимание, как и у меня - губернатора губернского.

Он улыбнулся, как бы приглашая собеседника оценить его сиятельное остроумие. В ответ на приглашение улыбнулся и Ульянов.

- Ну а теперь, - внезапно воскликнул губернатор, - услуга за услугу!

Встретились глазами. Илья Николаевич, настораживаясь, поглубже сел в кресло: "Вот оно, ради чего он меня вызвал!"

Хозяин встал, прошелся, повернул голову и через плечо:

- А дамы в претензии на вас! "Ожидали, - говорят, - ожидали, когда наконец господин Ульянов кончит доклад, а он и на бал не остался".

- Я не танцую, ваше сиятельство!

Тот с живостью обернулся:

- Не верю! Не допускаю мысли!

Опять сел напротив Ульянова. Помолчал. Грустно склонил голову:

- Мой друг, вы обидели первую в губернии красавицу - нашу пленительную Лизет...

Оказывается, на балу танцевала госпожа фон Гольц.

- Вы с ней знакомы, господин Ульянов. Лизет очарована вашим умом, тактом, ученостью. И скажу по секрету, ищет вашей дружбы... Боже... - Тут губернатор восторженно, закатил глаза. - Пройтись с Лизет в вихре вальса... А голубая мазурка на рассвете... Трам-тара-рам-там-там!.. - Он притопнул ножкой по паркету. - И все это, мой друг, предназначалось вам. Бедняжка отказала множеству кавалеров...

Илья Николаевич уже догадывался, что губернатор не устоял перед красавицей. Сказал что-нибудь вроде: "Ма шер Лизет, считайте, что вы утверждены учительницей. А с инспектором Ульяновым я формальности улажу!"

От одной этой мысли все вскипело в нем. Такого приказа и сам губернатор от него не дождется! Илья Николаевич набрался духу.

- Ваше сиятельство! - прервал он сладкозвучную речь. - Вы правы. Я не оказался достойным кавалером. Но хочу быть рыцарем в отношении госпожи фон Гольц!

Губернатор умолк. С интересом уставился на собеседника.

- Что там учительство! - начал Ульянов, спеша вырвать инициативу. Возня с крестьянскими ребятишками, трата нервов... - Тут Ульянов для выразительности сморщил нос. - Нет, это не для мадам фон Гольц! Большому кораблю, как говорится, большое плавание!

- Ну-те, ну-те... - оживился хозяин, вместе с креслом придвигаясь к Ульянову.

Илья Николаевич напомнил, сколь мизерны средства, ассигнуемые на школьное дело и казной, и земством (при упоминании земства губернатор с презрением махнул рукой), и сказал, что в этих условиях приходится рассчитывать на отзывчивость общества.

- Вообразите, ваше сиятельство, подписной лист в руках госпожи фон Гольц! Уверен: богатейшие люди губернии откроют перед нею кошелек!

Хозяин был застигнут врасплох.

- Вы полагаете? - промямлил он. - Кто же у нас уж такие богачи?..

Ульянов пошел в лоб.

- За вами почин! - Он взял с губернаторского письменного стола лист бумаги, обмакнул перо.

- Сколько?.. - буркнул тот, явно сдаваясь.

Ульянов проявил деликатность: не определил суммы взноса. Только сказал:

- Надеюсь, не станете возражать, если я о сделанном вами благородном почине дам публикацию в "Губернских ведомостях"? Это послужило бы убедительным примером для многих...

- Подписываюсь на всю мою наличность! - объявил губернатор, весьма довольный собой. - Здесь двести тридцать рублей семьдесят одна копейка. Извольте, господин Ульянов, принять деньги.

- Полагаю, что этот лист с вашей подписью и проставленной вами суммой пожертвования следует переслать... - Илья Николаевич сделал паузу, предоставляя губернатору догадаться.

Тот улыбкой поблагодарил его и позвонил.

- Запечатать, - приказал он вбежавшему курьеру, - и госпоже фон Гольц. Отправить с фельдъегерем! В собственные руки!

* * *

Ульянов покинул дом губернатора очень довольный собой. Сам удивился своей находчивости. Но с волками жить - по-волчьи выть!

Привлечена к делу фон Гольц. Насчет этой барыньки Илья Николаевич не строил иллюзий. Не удивится, если "красавица Лизет" швырнет подписной лист в лицо, да не фельдъегерю, а самому губернатору.

Ульянову казалось, что он видит ее насквозь. Да, он был наблюдателен, как и свойственно хорошему педагогу. Но вместе с тем - кристально честен. А очень честные люди порой не способны разглядеть во всей глубине мерзость человеческой натуры, таящуюся, скажем, под личиной златокудрого ангела. И расплачиваются за это...

Но не будем забегать вперед. Пока что поступили сведения, что госпожа фон Гольц подписной лист приняла.

"Симбирские губернские ведомости" не замедлили оповестить публику о благородном почине господина губернатора (сумма пожертвования была выделена жирным шрифтом).

В уважение к хозяину поднатужились земские деятели: несколько увеличили пособия сельским школам.

А государственная казна? Она верна себе: как и в предыдущие годы, ассигновала на начальное образование в губернии круглый... нуль.

И раскошелиться пришлось прежде всего мужику. В каждом бюджетном рубле - 85 копеек крестьянских... Сколько же на нем, мужике, платежей? Подать в казну отдай, выкупные за помещичьи земли снеси, вот и земство свое требует - установило земские сборы...

Крестьянин мыслит практически. Уважает арифметику. "Дважды два да трижды три" - плати, господин заезжий купец, правильную сумму за зерно, что тебе смолочено, за куделю, за овчины!

А к чтению, письму недоверие. Крестьянин негодует: "Мальчишка две, а то и три зимы потерял, а читать не может... Да на кой ляд нам такая школа!"

Илья Николаевич говаривал по этому поводу учителям:

- Жертву буквослагательного способа гениально показал Гоголь. Вспомните чичиковского Петрушку: "...все читал с равным вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался. Ему нравилось не то, о чем читал он, но больше самое чтение, или, лучше сказать, процесс самого чтения, что вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое, иной раз, черт знает, что и значит".

Полный переворот в обучении грамоте нес "звуковой метод", разработанный передовой педагогикой, и Ульянов был страстным его пропагандистом. Изначальный в руках учителя материал здесь не буква, а полное слово. Слово звучит в классе, ученики повторяют его вслед за учителем - слово, во всех его красках, со всей музыкальностью, на полную глубину смысла, затем при помощи учителя (незаметной!) дети расчленяют слово на слоги, а там, не затрачивая особых усилий, добираются и до букв... Не проходит и года, как ученик, не умевший книгу раскрыть, уже бойко и осмысленно читает!

"Зеленый шум, весенний шум... Идет-гудет..." Звуковой способ, мыслилось Ульянову, несет в школы дыхание весны. Да и мужик увидит толк в школьном обучении детей.

"Да, он беспортошный, - говорил себе Ульянов, - да, у него пустой от поборов карман. Но... но он, наш мужичок, вместе с тем и несметно богат! Мудростью богат народной, мудростью!.. - И заключил: - Вот это богатство свое, которого никто не в силах отнять, мужик и положит полной пястью на школы!"