Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" - Страница 81

Я уже почти предложил послать уроки, пойти куда-нибудь, посидеть вдвоём, просто посидеть…

- Эй ты, Стас-пидорас!

Я не сразу въехал, что это мне. Это как надо жить не хотеть, чтоб меня пидорасом обозвать?

- Ты, Комнин! Ты чё, глухой или тупой? Сила есть, ума не надо, да?

О, знакомый фейс.

- Ну здравствуй, Снегурочка. Что, мозги вчера отморозил?

- А чё, в одного ссышь со мной разобраться?

Сам пострадавший, кстати, стоял далеко не один. За ним жалось человек так пять-шесть. Пара похоже, тоже новенькие. Остальные наши, из тех самых, безмозглых. Одного, я кстати узнал. Мы его тогда в сетке повесили в спортзале. Это что, бунт на корабле? Макс до того же додумался, похоже.

- Вау, да это же команда крейсера «Авроры»!

- А?

- Революцию, Стас, они пришли делать революцию. Сколько же можно людей тиранить?

- А вот это посмотрим. Эй, ребёнок? Хочешь быть избитым – будь им. Сегодня вечером. Где и когда тебе скажут. Всё по-честному. До вечера рыпнешься – будешь очень несчастным идиотом.

- А чё так, думаешь, ты к вечеру сильнее станешь?

- Нет, малыш, просто у меня до вечера дел полно, не хочу, чтоб ты мешал. Макс, пошли, сейчас звонок будет.

Мы шли, а они орали нам в след «Педрилы»! Я тихонько радовался. Интересно, с чего этот тип на меня полез? Карате что ли какое-то знает? Ну-ну, мы это проходили. Я когда дерусь, я боли не чувствую, мне его карате до одного места. И Азаев вернулся. Смертник. Он сто процентов смертник.

И Макс тут.

- Мда, весёлая жизнь. Вы какие-нибудь другие занятия, кроме разборок между собой, найти не можете?

- Какие другие? В шахматы, что ли, нам играть?

- Нет, серьёзно, зачем нужно всё время искать повод подраться? Знаешь, какой девиз был у хиппи? «Занимайтесь любовью, а не войной!»

- Дурак он был, твой Хиппи.

- Да, у тебя все дураки, кроме тебя.

Урок начался, я, как обычно, не слушал училку, всё смотрел На Макса. В голову лезло всё про вчерашнее, про душ. Меня это заводило дико, приходилось вспоминать – картон-бормашина-иголка – чтоб остыть. Макс тоже думал о чём-то своём, рисовал что-то на листке бумаги. Просто какие-то кривые линии. Потом он что-то подштриховал, что-то обвёл, сверху нарисовал полумесяц, и я понял, что это город. Точнее крыши, трубы, балконы, окна… Всё какое-то покосившееся, растянутое. Наверно это старый город. Может быть даже в Европе, где я никогда не был. Училка что-то вякнула про то, что у нас тут вроде как не рисование, я думал, что прибью её. Макс листик спрятал, но потом достал, снова и принялся рисовать дальше. Я так и просидел весь первый урок, ни о чём не думая.

Второй урок тоже был русский, и я на перемене остался в классе. Парни окружили мою парту, и мы лениво трепались о том, когда пойдём шашлыки жарить. Я откинулся на стуле, проверяя, насколько я смогу отклониться и не упасть. Мы так даже соревнуемся иногда, тут весь фокус в том, что бы как следует вдавить стул и упереться особым образом – тогда ты почти на спину лечь можешь, главное – равновесие чувствовать. А когда поднялся, увидел Азаева.

Рожа у него была злая, на роже красовался отличный такой фингал. Он только зыркнул на меня и отвернулся. Пока шел, столкнулся с Таримовым. Тот толкнул его плечом и, не глядя, пошел дальше. Очень, очень интересно.

Всё это надо было разъяснить, поэтому я пока игнорировал Азаева. Просто делал вид, что его тут нет. Сидел на уроках, смотрел, как Макс рисует. Он дорисовал свой город, я просто взял у него рисунок и положил в учебник по физике. Он на это ничего не сказал.

На переменах снова появлялись девятиклассники. Пашик говорил, что они нервируют учителей, приставали к какой-то девчонке, опрокинули шкаф. На обеде орали громче всех, что-то разбили. Я заметил, что к ним подтянулись Евсеевы. Ну, на этих даже обижаться нельзя, они и так жизнью обиженные. А вот буйство мне не понравилось. Тут беспредел творить имею право только я. Потому что я умею. А таких вот шибко шумных надо успокаивать. Расклад простой – либо их успокаиваю я, либо дисциплинарные меры применяются ко всем. Это значит – уносят видик, приставку, в восемь вырубают телек, обыскивают комнаты, забирают всё подряд, дежурных целая куча. И конечно, никаких тебе тренировок вечером и душа. Могут начать уколы колоть успокаивающие. Я от этого дела быстро отхожу, а вот остальным плохо. Игорь помню, тогда вообще день лежал зелёный и, если бы его не рвало иногда, я бы подумал, что всё, каюк Игорю. Это ещё в сентябре было.

- Въебать им надо – Вовчику уже не терпелось.

- Всё будет, вечера дождись.

Стрелку я забил на вечер, в спортзале. Нет, мне было даже интересно, на что этот хмырь надеется? Он же мне до плеча не достаёт. Меня в армреслинге даже наш физрук не переборет. На скорость? Ну, так уж на что Макс быстрый, и то я его достал. Весь интернат знал, народ уже туда подтягивался. Физрук тоже там торчал. Я ему с невинным видом заявил, что вот всем внезапно захотелось заняться физкультурой, спорт – жизнь и вся хуйня. Он сказал только «Под твою ответственность. Кровь и блевотину смоете сами».

В спортзале было светло и прохладно. Народ сидел на скамейках, на матах. Все мои пришли, Таримов припёрся с Люськой, ещё какие-то дебилы. Большинство – да почти все! – мне должны. Я просто могу сейчас сказать «тип-топ» и их тут запинают. До кровавых соплей. И никто ничего не видел. Мне нравилась эта мысль. А ещё мне нравилось, что там, рядом с Игорем (опять с Игорем) сидел Макс и смотрел на меня.

Дёмин стоял такой весь крутой, надувался, щас лопнет.

- Ты меня пидором назвал?

- А чё? Пидор ты и есть. Думаешь, ты такой крутой?

- Думаю, круче тебя.

- Да ты у меня за щеку будешь брать, ты, хуе… – договорить я ему не дал. Удар в солнечное сплетение, и он согнулся, по роже, прямо в нос, чтоб кровь брызнула, под коленку и по голени – да, вот так, чтоб не встал! Этот дебил хрипел и извивался, а я чувствовал, как завожусь, привычное, радостное чувство, когда всё становится ярким и резким, жарко, весело! Удар, ещё удар… о чём ты думал, меня пидором называть, под другую коленку – завтра не встанешь! Да как ты посмел, мудила! Я из тебя, сука кишки выгрызу зубами, я тебя придушу! Да! Посмотрю, как ты тут подрыгаешься и перестанешь, убивать – это потрясающе, и я знаю, знаю это! Сев сверху, я сомкнул руки у него на шее и принялся сдавливать.

- Учись… отвечать… за…. Свои… слова… сам… пидор…

Он уже валялся никакой, просто трепыхался, я знал, что я победил, я его сейчас…

Шок. Это не боль. Это просто… Как будто я робот, а внутри всё разомкнуло. На целую секунду это был шок. Это было страшно. Исчезло всё – яркий свет, крики толпы, запах пота и крови, ощущение дергающегося горла под пальцами. А когда я вернулся, то первое, что почувствовал – уёбок вылезает из-под меня, суча ногами. А потом была мысль. Ток.

Однажды меня дёрнуло током, хорошо так дёрнуло, чуть не обосрался. С тех пор я не трогал провода и розетки без надобности, я знал – ток сильнее меня. И сейчас я его узнал.

Эта тварь дёрнула меня током! Я его убью! Как?

А потом всё стало красным.

… еб вашу мать, тащите его, он его убьет нахер, Таримов, сука, не стой столбом, помогай!

Меня тащили, я вырывался и почти вырвался, всё было красным, мутным, во рту был вкус металла…

- Стас, Стас, твою мать! Слышишь меня, дебил! А ну прекрати!

Знакомый голос. Это кто?

- Приди в себя, дебил!

И мне прилетело по мордасам. Конкретно так прилетело. И краснота рассеялась.

Я сидел на полу, меня держали Вовчик, Рэй, Танкист и Таримов. И вроде кто-то ещё. А по морде мне заехал… Макс?

- Совсем ебанутый, ты! – орал он на меня – Я не для того тебя, психа агрессивного, из карцера вытаскивал, чтоб ты за убийство сел!

- Макс не ори, придурок – я медленно отходил. Всё снова становилось чётким. – Покурить лучше найди… Как там этот?

- Вроде жив. Бля, это видеть надо было!

Мудак действительно оказался жив. Избит как следует, но жив. И вроде даже не поломан. Ну, плечо я ему конечно, вывихнул. Рука нихрена не шевелилась, нос сломан, зуб выбит, ухо порвано, рожа опухла. А так вроде ничего.