Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" - Страница 49

О, глютомат натрия, как же мне тебя не хватало! Хотите научиться получать неземное удовольствие от еды за минимальные деньги? Посидите месяц на почти безвкусной столовской еде, где из неё подворовывают почти все более или менее съедобные компоненты, а потом заварите себе лапши со вкусом курицы. Вам обеспечена нирвана.

Стас в кресле, Банни у него на подлокотнике, Игорь, Танкист, который смотрит на меня с неодобрением, Рэй, который, как обычно, спит с открытыми глазами, и Пашик – без Яшика, но жутко польщенный тем, что попал в «избранное общество». И я, Максим Веригин – мажор, тусовщик, гей.

Вот так и сходят с ума. Когда размываются границы привычного. Когда исчезают границы нормального.

– Ну, за успех! – Стас поднимает стаканчик с водкой. Мы чокаемся (Танкист тщательно избегает моего стаканчика) и выпиваем. Ащщщ! Водка мерзкая, с каким-то жутким привкусом жжёной резины.

Я сижу, пью, чувствую себя почти тем человеком, которым был до приезда сюда. Мне хочется шутить, смеяться, флиртовать. Я прикалываюсь, смешивая Банни «Кровавую Мери» из имеющихся ингредиентов, сливая водку по пластиковой вилке и украшая стаканчик полоской кальмара. Она берёт с удовольствием, Игорь тоже просит.

– Смотри, Игорёк, он же гомик. Ты с ним поосторожнее, а то чпок – сам поголубеешь, – выдаёт Танкист.

– Да ладно тебе, – лениво бросает Стас, – Макс совсем не такой. Макс настоящий пацан, да, Макс?

– Да уж не игрушечный, – отвечаю я. «Настоящий пацан» – спасибо, похвалил. Ну, и пофигу, на этих дебилов обижаться бесполезно. Водка, несмотря на качество, делает своё дело, и я с трудом удерживаюсь, чтоб не начать лезть к Игорю, который так некстати пригрелся у меня под боком. Но я не настолько пьян, чтоб не понять – меня терпят, пока я отвечаю их представлениям о «реальном пацане», в которое заигрывания с другим парнем не входят. Но я ведь не железный и даже не алюминиевый! Я, черт возьми, совершенно здоровый гомосексуал неполных семнадцати лет, вынужденный почти постоянно находится в мужском обществе.

– Спой, Рэй, – просит Банни.

Рэй – и петь? Но от дальнейшего у меня брови уезжают на затылок, а челюсть падает на пол. Рэй, как будто, просыпается и принимает странную позу – словно держит в руках невидимую гитару.

– Что?

– Ой, ну не знаю… Спой «Перевал»!

Рэй перебирает невидимые струны, прислушивается к чему-то, что слышит только он. Стас ставит кино на паузу и по комнате разносится неожиданно сильный, красивый низкий голос с металлическим отливом:

«Просто нечего нам больше терять,

Всё нам вспомнится на страшном суде.

Эта ночь легла как тот перевал,

За которым исполненье надежд...»

Ничего себе! Это Рэй так поёт? Кажется, я, и впрямь, слышу гитару, словно он голосом перебирает струны.

«А мы затопим в доме печь, в доме печь

И гитару позовём со стены – иди сюда,

Просто нечего нам больше беречь,

Ведь за нами все мосты сожжены...»

Господи, да что за песня такая странная! Где он её откопал? Я пьян и мне хочется плакать.

«Да просто прожитое прожито зря, не зря,

Но не в этом, понимаешь ли, соль,

Слышишь, капают дожди октября, кап-кап,

Видишь, старый дом стоит средь лесов...»*

Банни сидит, нахохлившись – видимо, ей песня что-то напоминает. Рэй перебирает невидимые струны. Стас снимает фильм с паузы и Горо снова начинает распинаться о том, какой он сильный и непобедимый. Кажется, я понимаю, почему Стасу так нравится этот фильм. Ему, вообще, нравится идея битвы и победы. Ооо, я такой офигенно умный, когда выпью…

– Спой «Бессмысленны слова», – просит Танкист, и Игорь рядом со мной слегка морщится. Рэй пожимает плечами, перехватывает невидимую гитару поудобнее, Стас снова ставит на паузу.

«Я лежу на хирургическом столе пластом,

Два раненья огнестрельных в теле молодом...»**

Баллада о печальной судьбе молодого бандита, очевидно, бередила душу Танкиста, и он всё время посматривал на Стаса, словно приглашая разделить свою скорбь. Но Стас смотрел не на Танкиста. На меня. В упор.

О чём он думал? О чём, вообще, может думать такой странный человек? Думал ли о своей судьбе, о том, что, и впрямь, может повторить историю героя баллады? Или он, скорее, думал о себе как о том, кто его пристрелил?

Я всё-таки пьян, потому что картинка нарисовалась странная – это я был покойник на столе, плачущий надо мной Спирит и товарищи-трейсеры, одетые по моде незабвенных девяностых. И Стас – в чёрных очках, с золотой цепью на шее, клянущийся, что отомстит за меня.

– Чё ты лыбишься, пидор! – возмущается Танкист. – Вообще реальная песня! Грустная!

– Да я ничего, – соглашаюсь, – нормальная песня, всё как в жизни. Я когда маленький был, так такое постоянно случалось.

– А?

– Мой отец бизнес в девяностые начинал, – поясняю я, – тогда так проблемы регулярно решали. Я помню, как-то неделю за городом сидел на даче, причём, в основном, в подвале. Рубился там в приставку… Чуть не ошалел.

– Зачем? – не понимает Танкист. Ну, трудный!

– Так заказали меня. Отец какой-то контракт жирный перехватил тогда у кого-то, вот и решили сквитаться с ним. Меня похитили бы скорее всего и требовали бы, чтоб отец от контракта отказался, – я ловлю на себе поражённые взгляды и решаю не развивать тему дальше, – но всё обошлось, а потом я в Англию уехал… Там год пробыл. Сейчас, конечно, такого уже нет. Ну, то есть, есть, конечно. Но не так. А ты, Рэй, какие ещё песни знаешь?

– Ага, Рэй, спой «Голубую луну» для Макса!

– Очень смешно. Ну, там, не знаю… Агата Кристи? Кино? Чёрный Кофе? Ария? ДДТ?

– «Осень», – вспоминает Рэй, – «Осень» я знаю.

«Что такое осень – это небо,

Плачущее небо под ногами.

В лужах разлетаются птицы с облаками.

Осень, я давно с тобою не был...»***

Да уж, хорошо посидели, душевно. Дрянная водка, лапша, дворовый репертуар…

– Хорошо посидели… Ик! Стааас, открой дверь, ик! Я, чего-то, мимо замочной скважины промахиваюсь. И когда я… Ик! Так успел нажраться?

– Потому что поесть надо было перед тем, как пить, долбоёб, – Стас, тоже не вполне трезвый, забирает у меня ключ.

– Стас, у тебя такие руки горячие, охренеть, – меня ведёт просто нечеловечески. Не бывает непривлекательных парней – бывает мало водки!

– Макс, ты ебанулся… Пойди поспи…

– А чё ты, Стас, такой злой? – я, пьяно хихикнув, отобрал у него ключ, – расслабься, я тебя... ик! Не трону!

– Я тя сам щас как трону! – двусмысленно пообещал Стас, вталкивая меня в комнату и закрывая дверь. Я повернул ключ и оставил его в замке – а то шляются тут всякие!

Кровать качалась подо мной и потолок вертелся так мерзко.

А потом я заснул. И моя шиза перешла на новый уровень развития. Мне приснился Стас. Стас, зашедший в мою комнату. Навалившийся на меня, сильный и горячий, его руки, обнимающие меня, ласкающие…

Бля! Я проснулся в ужасном состоянии, сердце колотилось, как ненормальное, подташнивало и, как назло, член стоял, как каменный. За окном мутнело утро.

– Приснится же такое, – бормотал я, вдыхая холодный воздух и косясь на дверь. Дверь была заперта, ключ так и торчал, как я его оставил, провисая брелоком с цифрой 27 – номером моей комнаты.

Хотелось пить. И трахаться. Или уснуть снова. А ещё лучше – забыть то, что приснилось. Стас. Стас и я.

Откинув одеяло, я лежал и замерзал, чувствуя, как спадает возбуждение. Дрочить на пьяные сны об этом психе – нет уж!

Наконец, я замёрз настолько, что уже не хотел ничего, только накрыться одеялом и спать дальше.

Я был уверен, что просплюсь и всё забуду. Мало ли, какие странные мысли и желания посещают нас в пьяном виде?

Я говорил, что я схожу с ума? Я сошёл, конечная станция. Моей конечной станцией стал Стас Комнин, психопат с жутким взглядом и наклонностями садиста.

В нём не было ничего привлекательного для меня. Ни внешне, ни внутренне. Его нельзя было назвать не то, что симпатичным – даже просто приятным. Резкие, тяжелые черты, почти лишённое красок лицо с неправильной мимикой. Мощная, чересчур мощная для такого возраста фигура без намёков на какую-либо плавность или изящность. Обрывистая, пересыпанная сленгом речь, совершенно дикие представления о жизни, интересы, ограничивающиеся драками, физическими упражнениями, всевозможными деструктивными идеями и, время от времени – боевиками. Он даже книжек не читает, только справочники и учебники. Это вообще не мой тип. Абсолютно. Я это прекрасно понимал, я осознавал это целиком и полностью. Ровно до того момента, когда он встречал меня утром и хлопал по плечу: «Ну чё, как?» – и мне оставалось только стискивать зубы и кулаки.