Осознание (СИ) - "thelordofthedark" - Страница 20

- Ладно, хорошо хоть, честно признался, – Ольга Дмитриевна сменила гнев на милость, – С твоим размещением вопрос я пока решила, будешь спать здесь же, на соседней кровати, все равно она пустует.

- Вы сейчас серьезно? – удивился Эдвард, посмотрев на эту комнату так, словно видел ее впервые. Даже если не считать абсурдным сам тот факт, что женщина и мужчина будут долгое время ночевать в одной комнате, то, судя по разбросанным предметам нижнего белья и одежды, личным вещам и различным аксессуарам, расползшихся по всему помещению за ту неделю, что уже шла смена, вожатая явно не привыкла к тому, что у нее есть соседи. Да и никакие нормы этикета и морали не могут допустить подобного, – Неужели здесь нет других свободных мест?

- Нет, – уверенно сказала Ольга Дмитриевна, – лагерь небольшой, а на смену приехало много народа, так что все остальные кровати заняты еще с самого начала. И не волнуйся ты так по этому поводу, никто смеяться не будет, – кажется, она немного не так поняла недовольство Эдварда по данному вопросу, о чем и поспешил ей сообщить, пока еще можно все отрегулировать.

- Ольга Дмитриевна, я бы не сказал, что это позволительно, когда женщина и мужчина живут в одном помещении, – попытался объяснить ситуацию без интимных моментов, искренне недоумевая, как вожатая сама не могла додуматься до столь простых вещей, – Может возникнуть… множество неудобных для нас обоих ситуаций… – в принципе, у него дома две недели, проведенные под одной крышей, уже довольно веский повод жениться, дабы не возникало общественного порицания. Неужели здесь все настолько плохо?

- Ладно тебе, – отмахнулась вожатая, окончательно введя Эдварда в состояние ступора, – Все равно других свободных мест нет, придется и мне потесниться. Ты не волнуйся, будешь как дома, да и все равно я здесь редко появляюсь, – это уже справедливое замечание, большую часть светлого времени суток вожатая наверняка находилась на территории пионерлагеря, занятая поиском провинившихся пионеров и раздачей порицаний и нареканий, но все равно это не меняло основной сути.

- Твоя кровать левая, – указала она на недавно застеленную и уложенную металлическую кровать, – Тебя весь день не было, поэтому пришлось попросить Электроника, чтобы принес матрац и постельное белье, – заметила Ольга Дмитриевна, но Эдвард правильно понял намек и сразу же добавил, что завтра обязательно отблагодарит своего товарища за помощь. Удовлетворенно кивнув, вожатая еще добавила, – Так и должен поступать настоящий пионер, помогать товарищам. Ты же хочешь стать настоящим пионером?

Становиться пионером у Эдварда не было никого желания, превращаться в часть системы не собирался, но во избежание продолжения этого бесполезного спора просто кивнул головой, уже убедившись, что Ольгу Дмитриевну, если заняла нужную ей позицию, сдвинуть может только прямое попадание артиллерийского снаряда.

- Вот и хорошо. А теперь спать, – она указала на кровать, – Завтра вставать рано, дел много, а мы все еще на ногах.

Пришлось выйти, когда вожатая переодевалась, и Эдвард получил еще несколько минут спокойного времени на крыльце перед дверью, и возможность еще раз посмотреть на звездное небо, необычайно яркое и чистое, где горели миллионы огоньков, словно миллионы ярких светил далеко-далеко, в бескрайнем пространстве, освещенном только светом таких же Солнц, как и то, что успело скрыться за горизонтом. В этом мире людям действительно очень сильно повезло, раз над головами у них развернулась такая невероятная красота, и удивительно будет думать, что им еще что-то не хватает. За что вообще можно сражаться в мире, где нет необходимости каждый день бороться за собственное выживание и выживание своего вида?

Стук в дверь вернул его в реальность, возвестив о том, что вожатая переоделась и легла в кровать, так что он тоже мог зайти в домик. Пожелав еще раз спокойной ночи Ольге Дмитриевне, Эдвард сел на кровать и не без облегчения вздохнул. Как бы там все ни шло, а первый день здесь, кажется, пережил без особенных происшествий.

Щелкнув предохранителями сапог, потянул заднюю керамитовую планку, вытаскивая разъемы нейронной связи из имплантированных входов подключения. Как только контакт окончательно прервался, керамитовые пластины голенища разошлись в стороны, позволяя вытащить ногу. Несколько секунд обе конечности еще были как деревянные, восстанавливая чувствительность после переключения, но это ощущение прошло быстро, как и прежде.

Комбинезон снять гораздо проще, если не считать нескольких разъемов для подключения системы жизненного контроля на позвоночнике, с организмом связи не имел, фактически обычная одежда, только усиленная и более защищенная для военных нужд. С другой стороны, без его климат контроля Эдвард сразу почувствовал, что в помещении теплее, чем привык. Наверное, из-за Солнца, прогревающего воздух и повышающего общую температуру. За ночь она должна немного опуститься, но вряд ли очень сильно, а с утра снова будет очень жарко.

Постельное белье оказалось совершенно свежим и чистым, накрахмаленным и даже приятно пахнущим, но при этом довольно жестким и плотным, но и он сам давно успел отвыкнуть от тонких шелков дворянских спален и королевских дворцов, не без удовольствия зарываясь под теплое одеяло под противный скрип металлических пружин под матрацом. По его собственным часам спать еще довольно рано, но усталость и эмоциональное напряжение, пережитое за сегодняшний день, быстро взяли свое, и уже через несколько минут он погрузился в нервный и прерывистый сон под мерное посапывание вожатой, тоже успевшей за сегодняшний день набегаться и устать. Новый день, как она сказала, принес новые заботы и новые впечатления, а для этого необходимо набираться сил. Уже почти уснув, Эдвард определился, что этот первый день здесь для него прошел как первичное изучение будущего поля боя, значит второй необходимо посвятить рекогносцировке и разведке боем.

====== Осознание. Глава 5. ======

Глава 5.

Раскаленный радиоактивный воздух обжигал легкие несмотря даже на многоуровневую систему фильтрации, принося вместе с ветром зараженную пыль и пепел. Дышать, казалось, невозможно, каждый новый вздох давался жертвами перенапряжения всего организма, пытающимся втянуть в себя насыщенный пеплом и зараженной пылью воздух. А ноющие от боли трахеи готовы были разорваться как старый мешок, переполненный лезвиями.

Бесконечно черное небо над головой теперь освещено непрерывными вспышками артиллерийской перестрелки, что вели гигантские боевые корабли, зависшие над поверхностью на расстоянии всего лишь нескольких километров. Огромные бронированные корпуса, слабо подсвеченные действующим силовым полем, почти истощенным после продолжительного сражения, покрывали подпалины попаданий и даже очаги пожаров, где сгорали целые отсеки, блокированные противовзрывными переборками и закупоренные закрывшимися шлюзами. Уже знакомое отделение пятикилометровых фрегатов пыталось спуститься как можно ниже, все еще стараясь прикрыть тех, кто еще находился на земле, но большая часть корабельных орудий все же направлено в открытое пространство, где находился вражеский флот, неожиданным ударом вынудив их отступать, слишком уж велик был перевес в количестве и даже качестве кораблей. Ослабленный предыдущими боями, в которых пожертвовано практически все, чем только можно и нельзя было жертвовать, теперь некогда великий и могучий флот вынужден отступать, прикрывая поспешную эвакуацию наземных сил.

Потоки энергии, способные испепелить целый город, обрушивались на фрегаты вместе с орудийными залпами, и в ответ куда-то в открытое пространство, где цели настолько далеко, что невозможно увидеть невооруженным взглядом, уносился беглый огонь орудийных батарей этих кораблей, не желавших покидать эту позицию даже несмотря на столь критическое положение. Поскольку внизу горел линкор «Фурия», флагман всего флота, попавший под перекрестный вражеский огонь и все же сбитый в неравном бою. Его двадцатикилометровый корпус, перепаханный пробоинами попаданий, все еще пылающий огнем разрушенных плазменных реакторов, стал отдельным полем боя для остатков команды и войск, выживших при падении. Его отдельные орудийные батареи, пережившие падение, еще действовали и вели огонь по наступающим ордам противника, но все же не могли уничтожить всех, раз за разом накатывавшихся на ряды отчаянно сопротивлявшихся солдат, не мечтающих уже ни о чем, кроме как забрать перед смертью с собой как можно больше врагов.