Осознание (СИ) - "thelordofthedark" - Страница 11

- Именно так, – кивнул он, из-за чего смутилась уже Алиса, ожидавшая отпирательств и отказов, но никак не утвердительного ответа. Для Эдварда все еще оставалось непонятным такое поведение, поскольку на его родине подобное отношение к прекрасному полу только приветствовалось, и почему здесь стесняются даже таких небольших проявлений вежливости, выглядело странно. Конечно, за время походов и путешествий успел увидеть и принципиально другие уклады жизни, но все равно иное поведение, когда девушку воспринимают как равную мужчине, так и не смог принять. Может быть, здесь тоже творилась подобная дикость, но отказываться от привычных ему принципов поведения пока еще не собирался. Чуть отойдя в сторону, освобождая ей проход, Эдвард добавил, – Только после вас. К тому же, вроде как ты теперь мой гид по этому заповеднику счастья! – он развел руками в стороны.

- Это почему же счастья? – неожиданно грустно усмехнулась она, зашагав к лагерю, – Обычный пионерлагерь, ничего примечательного…

- Знаешь, то, что для одного кажется вещью обыденной, для другого может казаться недостижимой мечтой, – уверенно сказал Эдвард, пристраиваясь к ее шагу. Его привычный широкий армейский шаг был слишком быстрым для походки Алисы, а потому, чтобы не обгонять ее, приходилось сбавлять темп почти на тот, как приходилось перемещаться по переполненным придворными дворцовым залам, в тяжелых керамитовых сапогах из-за этого чувствовал себя невероятно неуклюжим.

- Значит, ты мечтал попасть в такое захолустье? – Алиса посмотрела на него искоса, удивленная последними словами, – У нас обычно мечтают за границу съездить или что-то в этом роде, но уж точно не в пионерском лагере почти месяц торчать…

- Мечтал или не мечтал, не в этом суть, – пожал Эдвард плечами, время от времени быстро оглядываясь по сторонам. Пусть этот лес и находился совсем рядом с человеческим жильем, сам по себе был очень густым и старым, стволы деревьев полностью загораживали обзор уже буквально через несколько метров, переплетаясь выше в настоящую стену из ветвей и листьев, и оставляя лишь наверху узкую полоску голубого неба, через которую едва проглядывали яркое солнце и редкие белые облака. У Эдварда на подсознательном уровне уже успело отложиться, что в подобных местах, где нет хорошего обзора и нет четкого разграничения, необходимо ждать опасность с любой стороны, и больше всего сейчас жалел, что совершенно безоружен, очень сильно не хватало привычной прохлады эфеса шпаги под ладонью.

- А в чем суть? – его размышления Алиса прервала самым наглым образом, толкнув плечом. Обернувшись, Эдвард пару секунд вглядывался в ее лицо, прежде чем сообразил, что именно у него спрашивает.

- Прости, задумался, – произнес извиняющимся тоном, – Суть в том, что вообще не думал, что когда-нибудь попаду в подобное место. И все же я здесь и сейчас, остается только понять, что следует здесь ожидать… – они как раз снова подходили к показавшемуся между деревьев лагерю, а сама тропинка расширились, и покрылась таким количеством следов, что становилось ясно, сколь часто здесь появляются местные пионеры со своими собственными делами.

- Тогда смотри внимательно, – рассмеялась Алиса, – только не пропусти самое важное… Вот и горн кстати! – воздух действительно разрезала громкая и простая мелодия духового инструмента, раздававшаяся из подвешенных на фонарных столбах динамиках, сообщая о том, что наступило обеденное время, и до зуда в зубах напоминая сигнал подъема в казармах королевской армии. Снова выйдя на выложенные плиткой дорожки лагеря, они уже видели спешащих к столовой пионеров, некоторые из которых все же бросали беглые взгляды на появившуюся из леса парочку, непринужденно идущих и все еще о чем-то говоривших.

- Тогда следует поторопиться, – равнодушно произнес Эдвард, несколько успокоившийся, когда вернулись на обжитую территорию, и лишь краем глаза, больше по привычке, наблюдая за окружающими.

- Ну уж нет, тут ты один разбирайся! – Алиса быстро ускорилась, оставляя его позади, но затем, когда отбежала на порядочное расстояние, все же развернулась и крикнула ему – Не забывай, что ты обещал! – и почему-то побежала в сторону, противоположную той, куда стремились все остальные пионеры. Почти со стопроцентной уверенностью Эдвард мог сказать, что к своему домику, но почему именно сейчас, оставалось загадкой, какую и не особо хотелось разгадывать. Кивнув в ответ, сам быстро встроился в остальной общий поток, стремившийся к сейчас настежь распахнутым дверям столовой.

Никакого порядка возле столовой не предвиделось, равно как и попыток его навести, несмотря на присутствие самой Ольги Дмитриевны, с таким выражением лица, какое обычно бывает у хищного зверя, высматривающего в мигрирующем потоке животных потенциальную добычу. Кажется, единственное, что сейчас ее заботило, так устроить еще одну нравоучительную беседу любому провинившемуся пионеру, вне зависимости от того, насколько тяжел был его проступок. Пионеры же, рвавшиеся внутрь столовой и больше похожие на орду дикарей, штурмующие разбитые ворота осаждаемого города, в основной своей массе и вовсе ее не волновали.

- Эдвард! – заприметив его выделявшуюся на остальном бело-синем фоне фигуру в комбинезоне, Ольга Дмитриевна жестом позвала его к себе. Правда, подойти к ней стоило определенных усилий, упорные в своем стремлении добраться до вожделенной порции пищи пионеры совершенно не желали уступать дорогу, особенно младшие группы, столь же целеустремленные, как только выпущенный из пушки снаряд.

- Я вас слушаю, – кивнув, Эдвард остановился перед ней несколько ближе, чем дозволено этикетом в отношении малознакомых людей, но это был единственный клочок земли перед столовой, где не было опасности быть сшибленным очередным слишком разогнавшимся пионером, желающим выиграть несколько секунд времени в столовой.

- У врача был? Все в порядке? – спросила она сочувствующим голосом, чем вызвала удивление Эдварда. Ему казалось, что после недавнего происшествия ему придется еще долго налаживать отношения с непосредственным начальством, если все же здесь задержится, и такой благосклонный подход, по меньшей мере, был неожиданным. Разглядывая ее большие зеленые глаза, он пытался найти там хоть что-то, кроме искреннего интереса к его самочувствию, но ничего так и не обнаружил.

- Так точно, все в норме. Небольшая усталость и акклиматизация сказались, – еще раз кивнул Эдвард, – Больше подобного не повторится, даю слово. И прошу прощения за произошедшее, я повел себя неподобающим образом.

- Не за что извиняться, – улыбнулась она, на пару секунд прикрыв глаза. В эту секунду, если убрать темные волосы, показалась похожей на его первую возлюбленную, но наваждение исчезло так же быстро, как и появилось, оставив лишь в душе укол скорби, быстро исчезнувший под новыми впечатлениями. Снова открыв глаза, она посерьезнела, – А теперь скажи, ты руки мыл?

- Никак нет, – честно признался Эдвард, – Я даже не знаю, где их можно помыть.

- Умывальники в той стороне, – Ольга Дмитриевна махнула рукой в обратном направлении, куда-то в сторону площади, – мимо не пройдешь, только долго не задерживайся, – она снова улыбнулась, но в этот раз наваждение не повторилось, – порции на тебя хватит, а вот место придется искать.

Кивнув, Эдвард выбрался из общего пионерского потока, успевшего за время их разговора порядком обмельчать и состоявший в основном из опаздывающих, торопившихся к раздаче, и двинулся в указанном направлении к умывальникам. С площади их видно плохо, закрыты несколькими рядами деревьев с развесистыми ветвями, потому и не обратил на них внимания в первый раз. И, пройдя короткой, но хорошо утоптанной тропинкой, почувствовал разочарование, первый раз за время своего пребывания здесь. Открытая кирпичная стойка с рядом длинных кранов, больше похожих на обычные трубы, изогнутые под нужным углом, без всякого намека на смесители горячей и холодной воды. Не было даже привычных раковин, вместо них общий жестяной желоб, игравший роль слива, либо же вода просто выливалась на землю, где для ее сбора сделали некое подобие решетки, сейчас проржавевшей и забившейся. И лишь в качестве напоминания о защите от погодных условий здесь был такой же примитивный металлический навес, способный прикрыть, наверное, лишь от прямо падающих осадков.