Женщина в озере - Чэндлер Раймонд - Страница 14

• Предыдущая
• 14/48
• Следующая

Покинув кабинку, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Ручная косуля с кожаным ошейником загородила мне выход из калитки. Я попытался ее ласково отодвинуть, но она стала теснить меня боком. У нее было игривое настроение, она ни за что не хотела выпускать меня из калитки. Тогда я перелез через забор, сел в свой «крайслер» и поехал обратно в город.

В «штабе» Паттона горела висячая лампа. Но барак был пуст, а записка «Вернусь через двадцать минут» по-прежнему торчала в двери. Я дошел до причала. Несколько моторок и гоночных катеров продолжали носиться по шелковой глади. На противоположной стороне озера виднелись крошечные желтые огоньки в игрушечных домиках, приклеившихся к склонам. Одна-единственная яркая звезда горела на северо-востоке над цепью гор. На вершине высоченной ели сидела малиновка и ждала, пока достаточно стемнеет, чтобы запеть свою вечернюю песню.

Немного погодя она запела. Это было восхитительно. Потом она вспорхнула и исчезла в невидимых глубинах неба. Я бросил сигарету в неподвижную воду, сел в машину и снова поехал в направлении озера Маленького фавна.

Шлагбаум был опущен. Поставив «крайслер» между двух елей, я отправился пешком. Я старался держаться края дороги, поближе к лесу, пока не увидел вдруг между ветвями свечение маленького озера. В домике Билла Чесса темно.

Здания на другом берегу казались неопределенными тенями на блеклом гранитном фоне. Поблескивала вода, переливаясь через край дамбы, и почти беззвучно стекала в ручей. Я прислушался, но это был единственный звук.

Дверь хижины Билла была закрыта. Я наощупь добрался до задней двери, но на ней красовался огромный висячий замок. Тогда я исследовал ставни. Они были тоже заперты. Лишь одно узкое окошко на северной стене было без ставень. Рама была закрыта. Я остановился и снова прислушался. Ничто не шевелилось, деревья были такими же молчаливыми, как их тени.

Я попытался просунуть между створками окна лезвие перочинного ножа.

Крючок не поддавался. Прислонившись к стене, я задумался. Потом нагнулся, поднял камень побольше и стукнул им в то место, где соединялись створки окна. Задвижка из сухого дерева разлетелась с треском. Окно отворилось в дом, в темноту. Я подтянулся, перекинул ногу через подоконник и с трудом протиснулся внутрь. Тяжело дыша от напряжения, я снова прислушался.

В глаза мне ударил слепящий луч яркого света.

Спокойный голос сказал:

– Передохните, мой мальчик, вы совсем запыхались!

Луч света пригвоздил меня к стене, как раздавленную муху. Потом я услышал щелчок выключателя, зажглась настольная лампа. Луч фонарика погас.

Джим Паттон сидел в старом коричневом кресле, рядом со столом. Скатерть с кистями, спускаясь с края стола, прикрывала его колени. На нем была та же одежда, что и днем, поверх нее кожаная куртка, которая несомненно когда-то была новой – вероятно, во времена его предков. Руки его были пусты, не считая сильного карманного фонаря. Такими же пустыми были и глаза. Только челюсти двигались в привычном темпе.

– Ну, мой мальчик, что у вас на сердце? Не считая этого маленького взлома.

Я подтянул стул, сел на него верхом и сложил руки на спинке. Потом осмотрелся в комнате.

– У меня была одна идея, – сказал я. – Сначала она мне казалась очень хорошей, но теперь я, пожалуй, от нее откажусь.

Домик был больше, чем казался снаружи. Комната, в которой мы сидели, служила гостиной. Она была скромно меблирована, еловый пол покрыт ковром из лоскутков. У круглого стола стояли два стула. Через открытую дверь виднелся угол плиты.

Паттон кивнул, его глаза беззлобно меня изучали.

– Я слышал, как подъехала машина, – сказал он. – И не сомневался, что это сюда. Во всяком случае, вы быстро подошли, но ваших шагов я не услышал. Вы возбудили мое любопытство, мой мальчик.

Я ничего не ответил.

– Надеюсь, вы не обижаетесь, что называю вас «мой мальчик?» Это просто глупая привычка, от которой я никак не избавлюсь. Каждый, у кого не растет длинная седая борода, для меня «мой мальчик».

Я сказал, что он может называть меня любым ласкательным именем, какое ему по вкусу. Я не разборчив.

Он ухмыльнулся.

– Кстати, – сказал он, – в телефонной книге Лос-Анджелеса целая куча частных детективов! Слава богу, только у одного фамилия Марлоу.

– А зачем вам понадобилось смотреть?

– Можете назвать это любопытством. К тому же Билл Чесс упомянул о какой-то «ищейке». Сами-то вы не пожелали толком представиться.

Я достал бумажник и показал ему свои документы.

– Гм, вы хорошо оснащены для своей работы, – сказал он удовлетворенно. – А ваше лицо выдает немногое. Я полагаю, у вас было намерение обыскать дом?

– Да.

– Я уж и сам здесь порылся. Отвез Билла и сразу вернулся. Я думаю, что не имею права разрешать вам устраивать здесь обыск. – Он почесал за ухом. – По правде сказать, будь я проклят, если знаю, имею право или нет. По чьему поручению вы работаете?

– По поручению Дерриса Кингсли. Я ищу его жену. Месяц назад она исчезла. Уехала отсюда. По-видимому, с мужчиной. Мужчина это отрицает. Я и поехал сюда, чтобы поискать какие-нибудь следы.

– Ну и нашли что-нибудь?

– Нет. Она почти наверняка направилась отсюда в Сан-Бернардино, а потом в Эль-Пасо. Там след теряется. Но я лишь сегодня приступил к поискам.

Паттон встал и открыл дверь дома. Ворвался острый запах еловой хвои.

Шериф сплюнул на траву, вернулся, уселся, снял свою фетровую шляпу и провел рукой по серо-пепельным волосам. Без шляпы его голова выглядела странно голой. Это бывает с головами, которые редко видишь без шляпы.

– А Билл Чесс вас не интересует?

– Нисколько.

– Я думаю, вы, парни, часто занимаетесь бракоразводными делами, – сказал он. – На мой вкус, малоприятная работа.

Я ничего не ответил.

– А Кингсли не мог обратиться за помощью в полицию?

– Нет, – ответил я. – Он слишком хорошо знает свою жену.

– Все, что вы говорите, не объясняет вашего желания обыскать этот дом,сказал он деловым тоном.

– К сожалению, я от природы любопытен, шериф.

– Да? – проворчал он. – Мне случалось слышать и более толковые ответы.

– Ну, ладно, скажем, у меня появился интерес к Биллу Чессу. Но лишь постольку, поскольку он попал в переделку. Мне его жаль, хотя я считаю, его заурядным подонком. Если он убил свою жену, то здесь должно найтись что-нибудь, подтверждающее такое обвинение. Если же он этого не сделал, то должно найтись что-либо, доказывающее его невиновность.

Шериф склонил голову набок, как прислушивающаяся птица.

– Ну, например, о каких вещах вы думаете?

– Одежда, украшения, предметы туалета – все, что женщина забирает с собой, если уходит, чтобы не вернуться.

Он откинулся в кресле.

– Но она не уходила, мой мальчик!

– Тогда все эти вещи должны быть здесь. А если все это здесь, то Билл заметил бы, что она это оставила. Тогда бы он знал, что она не ушла.

– Господи, это выглядит плохо для него в обоих случаях.

– Если он ее убил, – продолжал я, – то он должен был бы попытаться избавиться от вещей, которые женщина, уезжая, берет с собой!

– А как вы себе это представляете, мой мальчик? Как он должен был поступить? – Желтый свет лампы придавал его лицу бронзовый оттенок.

– Я заключил из слов Билла, что у его жены был собственный «форд». Все ее вещи он мог бы сжечь, а остатки закопать в лесу. Но машину не сожжешь и не закопаешь. Мог он на ней уехать?

Паттон посмотрел на меня удивленно.

– Конечно, – ответил он. – Правда, его правая нога не сгибается в колене, так что пользоваться ножным тормозом ему трудно, но есть ведь ручной тормоз!

Вся разница между обычной машиной и «фордом» Билла заключается в педали тормоза. У него она расположена слева рядом со сцеплением, так что он может их обе нажимать одной ногой.

Я стряхнул пепел с сигареты в маленькую синюю банку, которая, судя по этикетке, когда-то содержала фунт меда.

• Предыдущая
• 14/48
• Следующая