Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 69

Лихолесец запнулся, а потом досадливо поморщился:

- Простите. Я не должен был задавать этот вопрос. Но меня словно что-то толкает. Мне необходимо было услышать от вас эти слова.

Он тяжело поднялся с табурета:

- Я очень благодарен вам, Йолаф. За ваше гостеприимство, ваше доверие и искренность. Пожалуй, я воспользуюсь вашей любезностью. И не вздумайте обременять себя заботой о моем удобстве, мне бы только высушить одежду.

Йолаф улыбнулся на свой манер, сдержанно и мягко:

- Это я постараюсь устроить, хотя задача не из скорых. Я одолжу вам на первое время свою одежду, если не побрезгуете гвардейским мундиром. Могу даже парадный предложить.

Несмотря на усталость, Леголаса вдруг разобрал смех:

- Забавно брезговать княжеским мундиром, не брезгуя орочьей мордой.

Рыцарь усмехнулся:

- Ваша стойкость меня подчас поражает. Вы непременно победите в этой войне, Леголас. Или же этот балрогов мир лишен всякой справедливости.

Не ожидая ответа, Йолаф двинулся к двери, но вдруг остановился, оборачиваясь, и беглая тень улыбки погасла в его глазах:

- Погодите, принц… Еще несколько слов… Я долго сомневался, но я должен. Не знаю, собираетесь ли вы снова в Тон-Гарт, но Леголас… не доверяйте Камрин.

Лихолесец моргнул, слегка сбитый с толку этим поворотом:

- Почему?

- Потому что Кэмми… – Йолаф выдохнул, как бы решая, говорить ли следующую фразу, а потом заговорил, быстро, сухо, отрывисто, словно спеша пройти опасное место, – она не союзница вам. Она тоже несет в душе свой собственный яд, свои собственные раны. Она способна предать вас в самый отчаянный момент, ударить вас в спину. Но это не от душевной порочности. Ею, как и мной, движет любовь… К одному из приспешников Сармагата, самому близкому, самому верному. Именно благодаря ему ей сохранили жизнь. И она сделает все, что прикажет ей Сармагат. Абсолютно все… Она надеется своей преданностью купить свободу своему любимому… Безумная, она не понимает, что он никогда не вырвется из его рабства. Он сам выбрал его и не изменит своему выбору… Но это неважно, Леголас. Не смейте ее порицать, все ее несчастья – это моя вина. Если б я сумел тогда ее спасти… Но причитать поздно, мне отвечать за последствия, и я за них отвечу. Лишь остерегайтесь Камрин.

С этими словами, Йолаф выдернул из подфакельника смолистую ветку, поджег от чахлого каминного огня и вышел из комнаты, жестом приглашая Леголаса следовать за ним.

====== Глава 23. Двадцать семь клинков ======

Комментарий к Глава 23. Двадцать семь клинков Мои дорогие читатели! В этой главе многое может показаться Вам странным, сумбурным и обрывочным. Не сердитесь, просто доверьтесь мне. Каждое темное пятно в свое время нальется светом, обещаю.

Сойка с лету опустилась на ветку, утопая в белом пуховичке и осыпая вниз снежный каскад. Ворохнула голубой изнанкой крыльев и громко, насмешливо затрещала, раскачиваясь на зыбком насесте. Сарн отвел глаза, чувствуя, как глубоко внутри его покалывает зависть к этой симпатичной трескунье, чья короткая и опасная жизнь все же была упоительно понятна и заполнена простыми и насущными заботами.

Огромная поляна перед ведущей в Тон-Гарт просекой была полна народу. Все эльфы были здесь, впервые собравшись вместе после воздвижения фортов. Теперь, вместо пятидесяти одного, их было лишь сорок пять. Здесь же толпилось множество крестьян и часть жителей столицы.

…После потрясшей всех сцены у Скального форта, Элемир в ярости умчался в свою цитадель, заявив, что намерен выполнить приказ и отступить в Тон-Гарт. Сарн же, не дожидаясь последствий утренней свары, собрал многочисленных обитателей крепости и жестко распорядился начать подготовку к уходу в столицу, пригрозив в случае неповиновения вульгарной поркой плетьми, принятой в людских армиях. Едва ли при обычных обстоятельствах крестьяне поверили бы, что щепетильный и выдержанный Сарн способен учинить физическую экзекуцию, а соратники и вовсе послали бы его ко всем балрогам с подобными угрозами. Но сегодня карие глаза десятника полыхали столь неистовым бешенством, а голос столь непривычно часто срывался на рык, что защитники обоих фортов хмуро и без проволочек собрали пожитки, погрузили в обозы остатки запасов провианта, тяжелое оружие, и уже следующим утром плотные колонны двигались в сторону старинного города.

В пути почти не слышно было разговоров, никто не затевал ссор, но Сарн отчетливо ощущал, как воздух вибрирует густым напряжением, и знал, что в княжестве назревает раскол.

Он тоже ни с кем не заводил разговоров, односложно отвечая на изредка обращенные к нему вопросы, сам же размышлял о том, чего именно ему следует сейчас добиваться и чего опасаться в первую очередь.

Два дня спустя в Тон-Гарте воцарился невообразимый кавардак. Обитатели всех пяти фортов прибыли в столицу, сразу ставшую тесной, словно улей. Как ни мал был Ирин-Таур, старинный город не мог вместить почти все его население разом, исключая лишь мятежный гарнизон и лесных скитальцев, вроде хворых Волчьим безумием и добровольных изгнанников, промышлявших разбоем.

Каждая пядь пригодного для жилья места была заселена, в самых малых комнатах ютились целые семьи, люди населяли конюшни, сараи и прочие службы, почти не отапливаемые и согреваемые лишь теплом скученных тел. Где-то царило ликование – люди соскучились по родным. Где-то горько оплакивали близких, павших при обороне крепостей. Улицы были запружены толпами народу, рассказы о падениях фортов распространялись со скоростью лесного пожара, столицу наводнили слухи.

Ошеломленные подобным нашествием лавочники попытались было поднять цены на хлеб, муку и бобы. Но князь Иниваэль, доселе принимавший мало участия в повседневной, давно отлаженной жизни города, неожиданно воспротивился и издал строжайший запрет на подобные манипуляции. Более того, самолично выкупил у торговцев существенные запасы провианта и установил ежедневный паек, выдаваемый крестьянам и их семьям без всякой платы. Но, несмотря на стоическое самопожертвование горожан, с неподдельным участием старавшихся разместить беглецов и терпеть тесноту и хаос, несмотря на усилия князя, всем было ясно, что мера эта временная, и долго жить подобной жизнью Тон-Гарт не сможет.

Сарн же не собирался выжидать, пока события сами выберут угодное им русло. Едва убедившись, что все пять бывших гарнизонов находятся под защитой городских стен, он объявил, что на поляне неподалеку от ворот Тон-Гарта состоится общее совещание эльфийского отряда, и все ирин-таурцы, желающие что-либо сказать о дальнейшей судьбе обороны княжества, званы на сбор.

Сейчас на вытоптанной пустоши собралось не менее трех сотен человек, эльфы же, привычно разбившись на десятки, держались ближе к центру поляны. Князя не было, он остался в замке, хотя десятник ждал его появления. Вместо Иниваэля среди горожан виднелась задрапированная в простой суконный плащ фигура Вардена. Сенешаль, хмурый и бледный, встревоженно вглядывался в лица эльфов, словно ища ответ на какой-то невысказанный вслух вопрос.

Сарн обвел взглядом соплеменников. Вон Элемир, мрачный, прямой, как натянутая струна, синие глаза вызывающе поблескивают, меч демонстративно выглядывает из заплечных ножен.

Силвин еще не оправился от полученных в последнем бою ран, но он здесь, свинцово-бледный, на левой скуле полузажившая ссадина. Он заметно хромает, ему трудно стоять и он без остановки ходит вперед-назад, ритмично вертя в загорелой руке снятые перчатки.

Эртуил, зябко натянув на плечи плащ, сидит на земле, каштаново-рыжие волосы небрежно заправлены за острые уши, правый сапог нетерпеливо постукивает по грязному снегу. Он взволнован.

В группке лучников видна темно-русая вьющаяся грива Рингара. Этот никогда не унывает и сейчас тоже что-то оживленно толкует своим подчиненным, но, почувствовав взгляд Сарна, оборачивается и пытливо, без улыбки смотрит ему в глаза.

Где Рималл? А, вон он, стоит, скрестив на груди руки, у самой опушки. Челюсти сжаты, во взгляде отчего-то видно смятение. Эвеглира рядом нет. Он вообще смущен и в последние дни держится обособленно. Что ж, пора.