Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 22

Говор затихал и, наконец, над толпой замерли последние звуки, а принц все так же стоял, молча глядя на людей. В полной тишине крестьяне вдруг единым движением подались друг к другу, словно почувствовав в воздухе неясный запах беды.

Леголас взошел на груду бревен для укрепления ворот, что наготове лежала посреди площади, и над толпой пронесся вздох: одежда эльфа была густо испятнана кровью, кровавые мазки виднелись на лице, и волосы местами слиплись от крови. В обеих руках лихолесец что-то сжимал. Оглядев крестьян, Леголас начал:

- Жители Ирин-Таура… Я говорю с вами сейчас не как иноземный посол и не как командир. Я пришел сюда, чтобы снова воззвать если не к разуму вашему, то к сердцу. Вот уже почти месяц я и мои соратники пытаемся остановить охватывающий княжество хаос. Вы ждете помощи от нас, вы молитесь Эру, но ни у нас, ни у Единого нет других рук, кроме ваших. Все эти недели вы лишь подчинялись мне, отказываясь мне помогать…. Я не чародей, не ожидайте от меня чудес. Скажите, люди, чьи семьи пострадали от неведомой хвори?

В тишине поднялось несколько ладоней, затем присоединились новые, и вот уже частокол рук вырос над толпой.

- Я вижу. Что ж.

Помолчав, Леголас поднял над головой окровавленный лоскут. Ткань развернулась, и в руке эльфа затрепетал вышитый обрывок сюрко.

- Кто узнает эту одежду?

Тишина натянулась звенящей нитью, и чей-то голос выдохнул:

- То Луизы платье, Паэна сестры.

Толпа завибрировала нарастающим рокотом, а Леголас вскинул вторую руку, в которой держал несколько прядей белокурых волос с вплетенным в них кожаным шнуром, украшенным деревянным наконечником.

- А знакомы ли кому-то эти волосы?

Зарождавшийся шум вновь на миг смолк, чтоб разорваться отчаянным воплем:

- Дерек, сын!!!

Кто-то бесновался в толпе, сдерживаемый чьими-то руками, а Леголас вдруг оглушительно рявкнул:

- Да!!! Это были они, Дерек и Луиза!!! Час назад я похоронил эту несчастную пару в одной могиле!!! Она любила его до последнего вздоха, она собственным телом закрывала его от моей стрелы, а он убил ее!!! И тогда мне пришлось убить его самого, и крови этих двоих мне не смыть с рук до конца моих дней!!!

Люди замерли, глядя на эльфа, лишь судорожные всхлипы неслись откуда-то из-за спин, а лихолесец чеканил слова, срываясь на рык:

- Вы смотрите на меня, как на душегуба. Вы правы. Так кто же виноват в их гибели? Как вышло, что эта самоотверженная, чистая девочка, никем не остановленная, вышла одна в лес, хотя вы знали о ее беде? Сколько еще людей должно погибнуть, пока вы не найдете в своих заячьих душонках каплю отваги… нет, не бороться самим, но хотя бы рассказать мне все, что вы знаете об этой страшной болезни, что косит ваших родных, а вы продолжаете прятать головы под лавку? Ваши близкие обращаются в чудовищ, но вы не можете их убивать, ведь это ваша родня!!! Более того, вы и нас честите убийцами за кровь ваших братьев и сыновей, которых мы вынуждены убивать, чтоб защитить ваши шеи!!! Но вы ничего, НИЧЕГО не делаете, чтоб мы смогли остановить эпидемию! Так чего же вы, Морготову вашу душу, хотите от нас?!!! Ну же, научите меня, как должен был я поступить?

В звенящей тишине Леголас обвел глазами крестьян, и передние ряды откачнулись назад под полным горькой ярости янтарным взглядом.

- Что ж… – голос эльфа упал почти до шепота, – как вам угодно. У вас есть трое суток на размышления. Либо в течение этого времени каждый припоминает, есть ли ему, что нам рассказать, либо, лишь только народится новая луна, мой отряд покидает Ирин-Таур. И вам самим предстоит решать, как уберечься от варгов, оборотней, орков, мятежников и прочей шушеры, что наводняет ваши леса, покуда вы ждете милости Валар. Эртуил!

Десятник тенью материализовался у бревен. В подобном гневе он не видел кронпринца ни разу за более чем тысячелетнее знакомство.

- Трое суток, – отсек Леголас, – или ты принимаешь от крестьян помощь, или покидаешь форт и возвращаешься в Тон-Гарт за дальнейшими распоряжениями. Выполнять.

… Двадцать минут спустя гнедой жеребец Леголаса вихрем вылетел из ворот форта и помчался по тропе. Эльф нещадно гнал коня, чувствуя, как горло до тошноты сжимает бешенство. Он ненавидел в эти минуты Ирин-Таур, его малодушных, лицемерных обитателей, его жалкого, бесхребетного правителя, его воздух и его землю. А пуще всего он ненавидел самого себя. За эту бессильную, ослепляющую злость. За безжалостные слова, которые он только что швырял в этих людей, быть может, совсем не заслуживавших его жестокости. За то, что он все равно не сможет покинуть этот край, не найдя управы на разошедшееся в нем уродливое, незнакомое ему Зло.

Конь мчался вперед, фыркая и поводя головой, когда эльф бессознательно вцеплялся в глянцевую гриву, причиняя гнедому боль. Форт исчезал вдали, и Леголас не знал, что в этот миг за прочными стенами незнакомый ему Паэн призывает на его голову проклятия, давясь сухими рыданиями в обрывок окровавленного сюрко.

За два дня принц объехал четыре форта, в каждом из которых повторял свой ультиматум. Леголас прошел за эти дни все ступени ожесточения, отчаяния, раздражения и равнодушия, пока в душе не выковалась ровная и холодная готовность пройти до конца эту, по сути, чужую войну и выйти из нее победителем.

Быть может, тогда его покинут дурные сны, плохо объяснимое, изматывающее чувство вины и недавно начавшие преследовать его головные боли.

День клонился к вечеру, небо налилось чернильными сумерками, и необходимо было до ночи достичь пятого форта, что помещался меж двух замшелых скал у края вытянутой, словно блюдо для рыбы, открытой поляны. Ночевать в лесу Леголас давно не рисковал, ибо не почитал смерть в зубах отвратительного полуволка за особую доблесть.

Сегодня, однако, на душе было не в пример светлее, чем в последние дни. Фортом у скал командовал Сарн, и Леголас с нетерпением ждал встречи с другом, которого не видел с его визита в Тон-Гарт. Сарн знал принца, словно родного брата, а потому наедине с ним Леголас мог сбросить суровую личину командира и всласть посетовать на все неурядицы и тревоги, не заботясь о сохранении безупречного монаршего образа.

Лес погрузился в темноту, поднялся ветер, неся с собой колкую снежную крупу, и эльф плотнее запахнул плащ. Но гнедой красноречивым фырканьем возвестил, что чует жилье, и охотно прибавил ход.

Полчаса спустя Леголас уже спешился за массивными воротами форта под приветственный гомон часовых.

- Здравы будьте, милорд, – дружелюбно окликнули с дозорных площадок несколько крестьянских голосов, а откуда-то из темноты уже несся Сарн.

- Брат, вот же порадовал! И аккурат к ужину! Ты в гости али с разносом? – десятник стиснул руку друга в костоломном рукопожатии и обвел широким жестом двор, – у нас тут тихо последние дни. Мы такую бахрому из гвоздей по краю частокола вбили – любо дорого, теперь не всякий визитер через забор перемахнет. Пойдем, потолкуем перед трапезой.

В тесной клетушке, откуда расстилался превосходный вид на несколько лиг окрест, Сарн поставил на стол бутылку вина и раздумчиво поглядел на принца:

- Не со скуки ты пожаловал, Леголас. Улыбаешься, а глаза темнее бездны морийской. Рассказывай, что за беда стряслась… будто тех, что есть, не хватает.

… Вино уже плескалось на самом дне бутылки, когда Леголас закончил свою безрадостную сагу и хмуро остановил взгляд на огне свечи. Сарн помолчал. Потом тяжко вздохнул, разворошив обеими руками черную гриву.

- Порочный круг, да и только. И воевать не дают – и уйти нельзя. А ну как не добьемся мы от селян толку? Что делать тогда?

Леголас оперся локтями о стол, невольно вспомнив, как этот жест раздражает отца, и тут же ему показалось, что родное Лихолесье с его привычной жизнью и понятными опасностями осталось где-то в ином, недосягаемом измерении.

- Тогда, брат, пойдут в ход крайние меры, – проговорил он с холодной решимостью, – устроим несколько облав, захватим столько недужных, сколько найдем, и будем допрашивать, угрожать, применим осанве, если будет нужда. В конце концов, у нас наберется достаточно сведений для сравнения. Хоть что-то найдется. Что-то общее, что объединит всех, и это и будет причиной болезни. Конечно, жители этой дыры будут недовольны нашим обращением с их родней, но Мелькор с ними. А пока что я все же попытаюсь добиться от людей помощи добровольно.