Golden Age (СИ) - "Kaisa123" - Страница 58

День клонился к вечеру. Вот солнце скрылось за горизонтом, и на Нарнию опустилась ночь. Зажгли сотни факелов, прогоняющих полумрак, но относящихся к луне на небе с почтением. Они не продлевали день, чье время истекло, лишь помогали нарнийцам и дальше гулять, не теряясь во тьме. Под тихое пение дриад и мелодичное звучание дудочки мистера Тумнуса рассказывали кентавры легенду о прекрасной Природе, что каждые три месяца сменяет себе платье. Это сделает она и в эту ночь, и черное небо осветят падающие звезды – то нити и бриллианты, что посыплются с ее зимнего наряда. И чем быстрее она скинет старые одеяния, чем больше будет звезд над Восточным морем, тем скорее наступит тепло и растает снег. Сьюзен слушала этот неторопливый, ровный рассказ, чувствуя себя частью не только своей семьи, но и другой – огромной, под названием Нарния. Ведь во дворе Кэр-Параваля собрались сотни нарнийцев – тут были и фавны, и сатиры, и дриады, и кентавры, и говорящие животные. Все они слушали неспешную, уносящую куда-то далеко речь кентавров, а в лесах слышалось эхо их рогов. Питер и Люси сидели рядышком – Эдмунд какое-то время покрутился поблизости, но снова исчез. Младшая сестра гладила лежащего Аслана, который иногда щурился, как огромный кот, по густой гриве.

Но медленно приближалась полночь – тот самый волнительный момент, когда власть зимы закончится и придет весна. Великий Лев направился на побережье, чтобы полюбоваться звездопадом. Вместе с ним пошли Питер и Люси. Сьюзен решила остаться вместе с нарнийцами, что завели тихие, мелодичные песни. Уже не только мистер Тумнус играл на дудочке, к нему присоединилась и чья-то свирель, и нежные звуки флейты. Королева наслаждалась покоем до тех пор, пока сатир-менестрель и Ореиус не подошли к ней и не прошептали кое-что на ухо. Услышанное очень взволновало девочку. Она вздрогнула, замотала головой, что-то неуверенно возражая, но сатир улыбнулся ободряюще, и Сьюзен согласилась. Когда принесли ее арфу, королева не могла сдержать дрожи в пальцах.

Но ей удалось справиться с волнением, когда зазвучала флейта и запел менестрель. Его чистый, высокий голос завел песнь об одной простой девушке по имени Природа, что встретила однажды своего суженого в лесу. Сьюзен размяла пальцы, все же немного нервничая, и прикрыла глаза. Только бы не упустить момента, когда нужно вступать… Пальцы сами коснулись струн, когда вступил кентавр. Его голос был ниже, насыщенней, но нежная арфа составляла суровости гармоничную пару, как и весна – зиме. Встретила Природа своего жениха, но глаза его были слабы, как и ноги. Великое чувство соединило два бьющихся сердца, однако суженый мог навещать невесту лишь раз в три месяца и различал не ее лицо, а только платье. Белые меха, зеленые одежды, шелк, расписанный яркими цветами, или же золотая мантия служили ему маяком, путеводной звездой во тьме… Сьюзен, не глядя на арфу, следовала за мелодией, что уносила прочь, в далекие дали. Пальцы ее порхали по струнам, извлекая простой, незатейливый, но завораживающий перебор. Вступили дриады стройным звонким хором, и со стороны моря вторили им хрупкие наяды. Песня взлетела к небесам, повествуя о юной девушке, что ждет своего жениха и никогда не забывает сменить вовремя наряд. Казалось, вся Нарния поет в эту волшебную ночь, и нечто общее, чарующее, объединило всех существ, населяющих ее…

Эхо этой песни слышал и Эдмунд, устроившийся в одиночестве на своей облюбованной башне. Ему не хотелось праздновать со всеми – никто не поймет его мрачности в столь радостный день. Мальчик как никогда ждал весны. Пожалуй, не было в Нарнии того, кто мечтал о ее наступлении с большим жаром. Но и дальше изображать радость и благодарность зиме младший король не желал. Почему-то в Суэр-Гуин не хотелось врать и притворяться.

Песня затронула в нем струны, уже потревоженные Питером. С грустью Эдмунд смотрел на звездное небо и не заметил, как вокруг башни сделал круг почета грифон. Со скрежетом уцепился могучий зверь за черепицу крыши и, приветственно махнув хвостом, осведомился, что же случилось, раз король не присоединяется к остальным. Мальчик не ответил, сказал лишь, что нет на то особого желания. Грифон вежливо поинтересовался, может ли чем-нибудь услужить, и карие глаза, уже отведенные в сторону, вдруг загорелись.

- Ты можешь взять к себе седока? – спросил Эдмунд, поднимаясь на ноги. Отважный летун озадаченно щелкнул клювом. Такого вопроса он точно не ждал.

- Могу, Ваше Величество… Наверное. Прежде никто не оседлывал грифонов…

- Можно я попробую? – воскликнул мальчик, умоляюще глядя на него. И как же раньше младший король не подумал о том, что небеса, столь манящие его, покорены не только птицами! Ведь под его началом воевали у брода Беруны грифоны – так отчего же он о них позабыл?

- Это опасно, Ваше Величество, - протянул грифон растерянно и расправил крылья – широкие, сильные, с жесткими длинными перьями. – Боюсь, Вы можете упасть…

- Так ты меня поймаешь! – уверенно воскликнул Эдмунд и махнул рукой. – Давай!

Грифон медленно залез на площадку башни. От его когтей летела вниз черепица, скрываясь где-то в полумраке. Судя по всему, он не был так убежден в безопасности короля, но мальчика уже ничто не могло остановить. Он столько грезил о птичьем полете, и никакие опасности его не пугают! Когда еще исполнять самые безумные мечты, если не в эту ночь?

Эдмунд забрался на спину грифону. Обвил ногами его туловище, обнял за шею и приказал себе не дергать лишний раз за перья. Зверь потоптался на краю башни, все еще сомневаясь в оправданности такого риска, и эти мгновения ожидания показались королю самыми долгими и мучительными в его жизни. Он крикнул звонко:

- Ну же, вперед!

Грифон оттолкнулся задними лапами… И прыгнул.

В лицо Эдмунду ударил ледяной ветер. Зашуршали перья, подхватившие ветер и подчинившие его себе. Задержав дыхание, мальчик посмотрел вниз, на пролетающие под ним крыши Кэр-Параваля. Грифон сделал большой круг вокруг башни, набирая скорость, и все больше душу мальчика затоплял восторг. Не было больше тоски и уныния, словно он оставил их там, на башне, навеки сбросив этот камень со своих плеч, зная, что он есть, но смирившись с ним. Он чувствовал себя свободным, точно птица, и не было ничего прекрасней этого полета, проносящегося внизу дворца, света факелов, развевающихся на ветру алых знамен с золотым львом на них. Чарующая песнь Нарнии доносилась и до небес, к которым поднялся грифон, и младший король подпевал ей про себя, устремляясь все выше, к звездам, что уже начали свой серебряный дождь. Их были сотни, тысячи – весь небосклон засиял от сверкающих росчерков, оставленных на черном полотне невидимым пером. Заблестело море, отражая этот неземной свет, и тихое пение наяд в его волнах уносило все тревоги прочь. Грифон взмахнул крыльями, перешел в бреющий полет, позволяя всаднику вдоволь насладиться красотой вокруг. Эдмунд улыбнулся – широко, счастливо, и оторвал руки от шеи зверя. Но ветер был слишком сильным, и он поспешил вновь схватиться за нее, чтобы не сорваться с гибкой спины. Не стоит омрачать праздник купанием в ледяной воде! От этой мысли захотелось рассмеяться в голос – от этого уже забытого чувства защемило душу. Младший король словно освободился от сковывавших его душу цепей. Ведь то, что было, уже кануло в прошлое. Оно есть, как и башня, ставшая пристанищем для его одиночества… Но прошлое не должно мешать будущему – из него следует извлекать уроки и мириться с ним, а не переживать вновь и вновь.

Грифон заклекотал, призывая к себе сородичей. Целая стая таких же стремительных летунов поднялась в небо. Они пролетели прямо над землей, над берегом, где стояли Аслан, Питер и Люси, считая падающие звезды, и унеслись прочь, обратно ко дворцу. Зима прошла, и наступила весна, а значит, можно веселиться!

До самого утра Нарния, убаюканная спокойными обрядами и плавными песнями, не спала. Ее оглашала громкая музыка и не менее звонкий смех. Нарнийцы танцевали до упаду, и правители им отнюдь не уступали. В свете факелов согласно древней традиции состоялась знаменитая танцевальная дуэль, где нет победивших и проигравших. Чем жарче будет этот «бой», тем скорее растает снег. Эдмунд ничуть не уступил Питеру, ловко исполнив танец, заученный на Одиноких островах, и тем самым присоединив далекие земли к шумному, веселому празднеству. Короли выхватили из толпы смеющихся сестер, и Нарния закружилась в безумном, волшебном танце, увлекающем их в древнюю, известную лишь одному магию…