Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет) - Алекс Джо - Страница 2

Мягко высвободившись из его объятий, Каролина положила на стол перчатки, но мгновенно подняла их и наклонилась над страницей с цифрой «1».

— Где и заповедей нет! Ты начинаешь новый роман?

— Как видишь, моя дорогая… — Джо вздохнул. — Но прошу тебя, не будем говорить об этом. Лучше скажи, что привело тебя сюда. Не могу припомнить, чтобы хоть однажды ты переступила порог этого дома в десять часов утра.

— Потому что в десять все или почти все взрослые люди в Лондоне работают. Если в это время меня нет в институте, значит я работаю дома. Кстати, где ты слышал, чтобы молодые дамы по утрам наносили визиты одиноким мужчинам?

— Хронологические тонкости не являются моей самой сильной стороной, — ответил Джо, беспомощно разводя руками. — Откровенно говоря, я не вижу причин, по которым утро или вечер могли бы…

Он не закончил фразу. У дверей раздалось тихое покашливание.

— Не желаете ли чашечку чая, мисс Бекон? — спросил Хиггинс, но вопросительно взглянул на Алекса, а не на нее.

— Да! — с энтузиазмом воскликнул Джо. — Мисс Бекон выпьет чай вместе со мной. Может быть, ты что-нибудь съешь? — обратился он к Каролине.

— Я уже завтракала. Только чай, если не трудно.

— Сейчас, мисс Бекон.

Двери тихо закрылись.

— Ты не предложишь мне сесть? — Каролина осмотрелась вокруг. Ее взгляд задержался на двух великолепных креслах, которые Роберт Адам спроектировал когда-то для скромного, хотя и бессмертного краснодеревщика Томаса Чиппендаля.

— Святотатство сидеть в них, — сказала она, покачав белокурой головкой. — На них до сих пор сохранилась подлинная обивка! Им место в музее.

— Гм… — Джо усадил ее в одно из кресел и сел напротив, пододвинув поближе столик, интарсированный маленькими фигурками крылатых сфинксов. — Мне всегда кажется, что мебели в музеях грустно. Эти чудесные бюро со множеством ящичков, в которых никто уже никогда ничего не спрячет, эти пустые готические шкафы, полученные в приданое, лишенные и приданого, и благоухающих трав, дубовые столы, на которые ни один пьяный дворянин уже не прольет вино, стоящие за преградой из плюшевых шнурков, выглядят почти так же плачевно, как и монеты, выставленные на всеобщее обозрение и покоящиеся на плюшевых подушечках в стеклянных витринах. Монета не должна быть неподвижной! Она должна звенеть в кошельке, падать на прилавок, переходить из рук в руки, возможно осесть вместе с другими монетами на дне шкатулки какого-нибудь старика, чтобы после его смерти наследник мог перевернуть эту шкатулку и бурно возрадоваться виду сверкающего, рассыпавшегося по полу богатства. Но мумификация предметов, бывших когда-то в постоянном употреблении, заточение их в мрачные залы, под охрану угрюмых смотрителей, которые и сами их не касаются, и другим не позволяют, — это мерзость. Признаюсь тебе, что когда я бываю в музеях, где абстрактное существо, именуемое обществом, нагромоздило то, что принадлежало отдельным людям, я ощущаю почти непреодолимую потребность все переставить или просто засунуть в карман какой-нибудь мелкий экспонат!

— Блистательные утренние размышления врага номер один преступников! — серьезно сказала Каролина. — Я могла бы заработать не меньше десяти фунтов, если бы продала твой монолог нашим газетам — ДЖО АЛЕКС ГОВОРИТ: «Я САМ ИСПЫТЫВАЮ ЖЕЛАНИЕ УКРАСТЬ!» — заголовок на первой полосе, естественно. Но нет ли у тебя желания узнать о причине моего раннего визита?

— В этом нет необходимости, — Джо мягко улыбнулся. — Самая дисциплинированная интеллигенция эпохи не должна никого ни о чем спрашивать. Хочешь, я сам скажу, чем вызван твой приход? Сегодня рано утром первой почтой ты получила экспресс-письмо, в котором тебя просили как можно быстрее связаться со мной по чрезвычайно важному делу. Поэтому ты не поехала в институт и отправилась сюда. В письме не сообщается о чем-то ужасном, ничего не произошло, но личность отправителя вызывает у тебя уважение, и поэтому ты решила сразу же выполнить его просьбу.

Каролина смотрела на него почти что с испугом.

— Джо, как это? Как ты можешь это знать? Ведь…

— Я мог бы окутать все покровом тайны и держать тебя в состоянии глубокого удивления еще несколько минут, но разгадка очень проста благодаря твоему красивому костюму, который ты одела ради такого случая. Он сшит из тонкой шерсти, жакет с двумя карманами. В одном из них письмо. Но карман неглубокий, и письмо виднеется из него. Даже с расстояния я вижу слово «экспресс», дважды подчеркнутое красным карандашом. Поскольку у тебя на коленях сумочка, было бы естественным, если бы письмо лежало в ней. Но ведь ты женщина, и пока ехала сюда, захотела перечитать его еще раз, чтобы подготовиться к разговору со мной. В такси ты читала письмо и, выходя из машины, сунула его в карман. Ну, а что касается двух моих замечаний, то я знаю, что ничего плохого не случилось, поскольку ты в прекрасном настроении. Если бы ты получила письмо с трагическим сообщением, то вошла бы сюда с деликатным достоинством и уже с порога говорила бы серьезно, слегка приглушенным голосом. Ведь я тебя знаю, дорогая моя. Вопреки внешнему виду ты серьезная женщина. Отправитель письма некто почтенный, вызывающий у тебя чувство уважения, раз ты сразу же приехала. Если бы им был кто-то давно знакомый, скажем, школьная подруга, которая знает, что… ну, что тебя связывает дружба со Джо Алексом, ты подождала бы до трех часов, то есть до того времени, когда мы должны были встретиться в «Карлтоне». Вот и вся тайна.

— Действительно, все оказывается очень просто, правда, одна деталь не совсем точна, — несколько разочарованно произнесла Каролина.

— Однако я прав! Именно в этом заключается мое преимущество над людьми, которые не принимают во внимание всего. — Джо выпятил грудь и ударил пальцем в то место, где должно было находиться сердце. — Правда, мой народ, который навешал гирлянды из цветов на битлсов, не наградил меня после войны ни одной наградой, но если Ее Королевское Величество когда-нибудь захочет учредить медаль за наблюдательность, могу сказать тебе по секрету, что знаю, чью грудь она украсит.

— Ты очаровательно скромный.

— Безусловно, я такой. Встречала ли ты когда-либо человека, который не сделал ни одной ошибки в профессиональной деятельности?

— Нет… — смеясь, Каролина покачала головой. — Не встречала и не думаю, чтобы когда-нибудь…

— Ошибаешься! — прервал ее Джо. — Он перед тобой. К сожалению, лица, являющиеся объектами моих безупречно точных выводов, в основном уже не живут на свете или отсиживают столь огромные сроки наказания, что трудно надеяться на беседу с ними до конца последнего года двадцатого века. Поэтому, из-за отсутствия свидетелей, ты должна поверить мне на слово. А если не веришь, спроси Бена. Очень неохотно, с большим колебанием, но он скажет тебе то же самое, что и я: до сих пор не было ни одной загадки, которую я не разрешил бы до конца. Ни одной, Каролина!

Он повернулся на пятках и сел.

— Знаешь, почему я произнес этот маленький панегирик в свою честь?

— Вероятно, это просто доставляет тебе удовольствие, — ответила она с невинным выражением лица. — Есть люди, которые больше всего любят превозносить себя и собственные достоинства. Конечно, при этом они никогда не вспоминают о недостатках. Ведь тем самым они испортили бы себе это невинное удовольствие.

Она вынула из кармана письмо, молча протянула Джо.