Дикая охота. Колесо (СИ) - "Aelah" - Страница 15

Пергаментный лист никак не желал распрямляться. Мара вновь потянулась к сундуку, извлекая оттуда несколько приземистых глиняных плошек, в которых обычно отмеряла травы для зелий, и придавила ими карту по углам. Здесь не были отмечены государства и города – только необъятный простор Гарварны в своем великолепии. Кое-где виднелась мелкая вязь букв: Мара нарисовала все примечательные места, все уголки, где обитали духи, и обозначила их для себя. Заблудиться в родном лесу ведьма не могла, но некоторые духи имели привычку кочевать – например, хеледы. На покинутые места они никогда не возвращались, да и жили только там, где природа была наиболее подходящей. Поэтому Мара собиралась составить себе маршрут, который мог бы помочь в поисках хеледов. Этих духов она еще не могла почувствовать – они умело блокировали все чужеродные энергетические потоки, идущие к ним. Хеледов придется искать по старинке. Не то что бы Мара была против – но слова фаралла не шли с головы: до Ночи Сна они сумеют продержать колесо в привычном состоянии, а вот потом справляться со всем нужно будет ей. Поэтому сейчас вопрос пути стоял перед ней на первом месте – Маре хотелось поскорее выяснить у хеледов, что происходит. В сердце женщины дрожащим колокольчиком давно уже поселилась тревога, однако объяснить ее и понять она покуда не могла.

Хеледы обосновывались там, где речные воды падали с высоты – хоть какой. Даже если водопад был не выше человеческого роста, можно было с уверенностью сказать, что здесь живут духи. Так, поглядим…

Леса Гарварны полнятся реками, как летние ночи – звездами. Мелкие и узкие, широкие и спокойные, глубокие и стремительные, водяные нити пересекают зеленые просторы так густо, что путник измучается искать мосты и мелководные броды и, перейдя несколько раз за утро прохладные потоки, плюнет на все и будет готов переплывать следующую преграду где угодно. Воде все равно, как изогнется ее русло, и потому встретив на своем пути овраг, река стремится в него, не боясь упасть с высоты. В некоторых уголках Гарварнского леса таятся настоящие водопады-ступени – вот уж где невероятная красота природы!.. Чистая вода с шумом разбивается о холодные камни, искрится под солнцем и орошает прибрежную траву и лепестки хрупких цветов. Корни деревьев, вылезшие из-под земли, нависают над потоком. Сквозь грохот воды слышен веселый птичий гомон. А уж осенью как хороши места с водопадами – словом не сказать…

Самый старый дом хеледов находился далеко на северо-востоке, прямо у подножия Гряды Эльги. Там водопады сбегали вниз с холодных гор, с немыслимой высоты, а густой лес скрывал пристанище духов от путников. Ни тропинки, ни дороги не заворачивали туда. Но и сами хеледы покинули то место еще века три назад, и сейчас край близ Гряды Эльги пустовал. Значит, идти так далеко не было нужды. Еще один брошенный дом находился на западе, поближе – но Мару радовало другое: всего в Гарварнском лесу было пять каскадов – стало быть, оставались только центральные. До первого из них идти ей пару дней, и ведьма надеялась, что его-то и облюбовали хеледы. Чтоб добраться до остальных двух, северного и северо-восточного, придется потратить еще примерно столько же времени, да и продираться сквозь чащу там сложно… Ведьма, прекрати – как маленькая, ей-богу. Мара одернула себя. И что, что сложно? Эка невидаль. Если понадобится, пройдет – в конце концов, они гораздо ближе, чем старые дома хеледов.

Быстро скрутив карту, ведьма поднялась на ноги. Кошка наконец решилась подать голос.

- Хорошо. Просто прекрасно. И когда же ты собираешься идти незнамо куда и искать незнамо кого? – язвительно поинтересовалась Ширра.

- С утра, естественно. Мне кажется, медлить не стоит. Фаралла сказал, что времени осталось немного.

- Фаралла ей сказал… Потрясающе… Времени до чего?!

- Не имею ни малейшего понятия, - пожала плечом Мара, пакостно ухмыльнувшись кошке. Та взвыла:

- Глупая ведьма! Да ты даже не знаешь, на что идешь! Ты же в первом болоте свернешь себе шею, и немерты обглодают твои кости добела! Тебя…

Ширра захлопнула пасть, встретившись глазами со взглядом Мары. Сталь и холод. Серая небыль. Кошка инстинктивно прижала уши к голове: было в ведьме что-то, что крайне редко показывалось – колдовская сила, такая чуждая чистой энергии жизни… Ширра не могла понять природу этой силы, но ощущала ее ярко. Сейчас был как раз такой момент.

- Ладно, ладно, я все поняла, - более мирно проговорила кошка, - Мне не переубедить тебя, - немного помолчав, она тихо добавила, - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Мара.

Ведьма не ответила. Да и что отвечать, когда сам не знаешь? В доме был тихий покой, теплый свет, такой привычный и простой быт – а за порогом расстилалась осенняя мгла, в которой медленно просыпалось от долгого сна что-то древнее, жуткое. Вот-вот оно разомкнет веки, вот-вот протянет руки – Мара уже ощущала холодные пальцы, сжимающиеся на шее. Женщина тряхнула головой, отгоняя неприятное чувство. Страх – худший спутник, когда собираешься идти в темное сердце Гарварнского леса. В конце-то концов, тьма Гарварны доселе не таила в себе зла. Только давно, очень давно…

У колдуньи Виски – зеленые глаза и шальная усмешка. Так говорили все, кто однажды встретился с ведьмой на улочках Фаулира. Не ходи к дому колдуньи, дитя… По ночам в окнах вспыхивают цветные сполохи, и чей-то дивный голос поет на неведомом языке. По ночам у дома ведьмы клубятся тени, дитя… Они приходят к колыбели, баюкают сероглазую ведьмину дочь – а та лишь глядит в темноту да молчит, ни заплачет никогда, ни засмеется: только смотрит…

Не водись с дочерью ведьмы, с бесовским отродьем, дитя… По снегу босая ходит, в глазах – холод стылый, лед в ладони не тает. Махонькая – а уже ведьма. Не ходи к дому Виски, не говори с маленькой Марой.

Мара помнила, как снежинки, опускаясь в раскрытую ладошку, не таяли – ледяная звездочка мерцала, острыми краями-иголочками цепляясь за кожу. Помнила, как в прикосновении снега было что-то такое, от чего сердце трепетало и наполнялось неведомой истомой. Помнила, как часами могла глядеть на синеокую Ярис, сияющую высоко в зимнем ночном небе. И помнила встревоженный взгляд матери тогда, много лет назад.

Виска хмурила тонкие, с изломом, брови, глядя на дочь – Мара не мерзла в то время, когда фаулирские детишки, не выдерживающие холода, гибли один за другим. Старая Грайна, вергорийская ведьма, однажды сказала Виске, что младенцу, рожденному в Ночь Сна, до скончания лет его будет покровительствовать сама Ярис – неужто ледяная звезда и впрямь берегла малютку от Белой Смерти?.. Ведь родилась Мара в ночь меж осенью и зимой.

Виска чуяла, что сердце Гарварны отравлено. И тьма, ожившая жадная тьма тянула руки к ее дочери. К этому крохотному источнику Бессмертного, к серебряной чаше, в которой плескалась богами данная пустота и покой. Тьма хотела Мару так неистово, словно девочка была недостающим алмазом в короне Королевы Зимы… А маленькая ведьма доверчиво глядела в темноту, не осознавая, какие силы тянутся к ней.

Когда Виска сгинула в заснеженных лесах, никто из жителей Фаулира не отправился на поиски. Своих забот было слишком много – снег наконец начал сходить, а холода уползали прочь, за далекие горы. Ярис клонилась к горизонту и вскоре опустилась за край, и не было радости большей, чем приход этой весны. Только не для всех.

Когда пропала ведьмина дочь, ее тоже не стали искать. Некоторые селяне даже радовались: уж лучше пусть идет следом за матерью в небыль, чем каждую ночь надрывно зовет ее, стоя на берегу речушки, огибающей Фаулир.

Мара неосознанно потянулась тонкими пальцами к связке амулетов под воротом рубахи. Один из них, осколок арейона, прозрачно-серого кристалла из недр Лореотта, мать надела ей на шею перед тем, как уйти. Когда холодный камень коснулся кожи, девочка ощутила мглу Гарварнского леса слишком остро. Она была неправильной, чужой – и живой. Мара помнила, как страх накрыл ее темным крылом: до того она и не видела того, что пыталось дотянуться до нее. Других детей мгла забирала быстро – но не ее.