Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 360

Ноги у Данте подкосились, и он плюхнулся в ближайшее кресло. Сердце болезненно билось: Эстелла его не любит. Она променяла его на Маурисио, издевалась над ним вместе с Тибуроном, а теперь обнимается с Салазаром. У Данте голова шла кругом от отчаянья, ревности, обиды. Ну за что? За что она так с ним? Хотя... может, она и права. Он никогда не будет нормальным человеком, он чересчур странен, чтобы вписаться в этот мир. Куда бы он не попал: в среду крестьян или плантаторов, гаучо или аристократов, он чужак. Он пытался прижиться везде, найти себя в чём-то, но не смог. И как он может осчастливить эту женщину, такую красивую и чувственную? Для неё он ничтожество и не о чем тут думать. Эстелла так и останется его несбыточной мечтой, счастьем, которого он ненадолго коснулся, но не удержал. Она подарила ему небеса, став смыслом его жизни, а он для неё лишь эпизод, подростковая влюблённость.

Данте осмелился взглянуть на Эстеллу, и в животе всё перевернулось, когда он узрел острые когти у её шеи и чёрные очи, сверкающие дьявольски. Салазар держал её, будто вещь, весь вид его говорил: «Она моя, моя собственность!».

Ощутив на себе взгляд, Эстелла подняла ресницы. И палец с обручальным кольцом вмиг задымился, по телу побежали мурашки, а татуировки нестерпимо заныли. Эстелла мысленно целовала Данте взглядом и смотрела так, будто прощалась. Он почувствовал на губах что-то тёплое, нежное, как поцелуй. Из кольца брызнул дождик.

Что это? Почему Чары Любви ещё действуют? Ведь Тибурон уверял, что главное — это взаимность. Кольца перестанут реагировать друг на друга, если один разлюбит. Это и произошло, произошло уже давно. Эстелла его ненавидит. Она говорила жуткие вещи, поила его какой-то гадостью и даже хотела убить. Почему же кольца до сих пор живы?

Заметив эти молчаливые переглядывания, Салазар толкнул Эстеллу вперёд, едва не рыча от злости и стреляя из когтей красными искрами.

— Ну-ка, пошевеливайся! Мне ведь ничего не стоит взять своё слово обратно, раз ты не хочешь вести себя как положено! — зашипел он. — Не вынуждай меня злиться, красавица, — после паузы смягчил Салазар тон. — Прошу тебя, не надо. Ты не знаешь, какой я бываю в гневе, и я не хочу, чтобы ты испытала мой гнев на себе. Прошу тебя, радость моя, не нарывайся. Я не хочу причинять тебе зло, не доводи меня искр из глаз, ради своего же блага. Идём!

Данте внимательно смотрел на эту парочку — Эстелла еле перебирала ногами и плакала, но шла вперёд, а Салазар что-то твердил ей в ухо. Что именно — Данте не слышал, но червячок сомнения заполз в его сердце: Эстелла не выглядит счастливой. Салазар её мучает, обманывает, может быть, наложил на неё какие-то чары. А она ведь любит Маурисио. Бедная его девочка... Хотя уже не его.

Когда руку обдало огнём, Данте машинально глянул на неё — поверх обручального кольца был надет и волшебный перстень — сияя, он выпускал язычки фиолетового дыма. Откуда он взялся? Ведь Тибурон забрал его.

Салазар грубо подтолкнул Эстеллу к одному из зеркал.

— А ну-ка отпусти её! — услышал Данте чей-то голос, и не сразу понял, что это его собственный.

— Что-что?

— Отпусти её, я сказал! — рыкнул Данте вставая. Пошатываясь, он пошёл на Салазара, как бык на красную тряпку. Глаза его потемнели — сапфиры превратились в опалы. Сейчас они с Салазаром были копией друг друга, кроме единственной детали, которую заплаканная, измученная Эстелла мигом уловила: в глубине глаз Данте не было жестокости — сквозь них проглядывала его душа, душа маленького, брошенного всеми зверька; у Салазара же в глазах была чернота, омут, без дна, без края, что затягивает и затягивает в пучину ада, откуда нет выхода. В ответ на возглас Данте он расхохотался.

— А ты знаешь, выродок, что эта женщина моя? И любит она меня, — процедил Салазар. От ярости у него ходили желваки, и он так обнял Эстеллу, что она чуть дух не испустила.

— Это не имеет значения, — угрожающе выпятив грудь, Данте подходил всё ближе. В груди образовались пустота и невыносимое чувство обречённости, бескрайнее как океан. — Любит ли она тебя или кого-то ещё, это не дает тебе права её мучить. Отпусти её.

— Чёрта-с два! Она моя, моя, это моя женщина! Я её люблю, и я никому её не отдам! — и Салазар припечатал Эстеллу спиной к ближайшему зеркалу.

Хлоп! Эстелла и крикнуть не успела — оттуда вылезли зелёные, утыканные мелкими листочками, стебли некого растения, и обвили её всю с головы до ног. Данте буквально затрясло от ненависти. Он должен спасти Эстеллу, вырвать её из лап этого чудовища!

— Кстати, отдай мне перстень! — потребовал Салазар тоном инфанта.

— Зачем?

— Потому что он мой!

— Твой? Насколько я помню, перстень принадлежит Тибурону, Брухо или как там его, этому мерзкому старикашке.

Салазар так загоготал, что чуть не пробил в полу дыру, крутанувшись вокруг себя на каблуке. Длинный плащ со свистом повторил траекторию за ним.

— А я по-твоему кто? — щёлк! Он щёлкнул пальцами. Утонув на миг в серебряном дыму, вынырнул в уже знакомом Данте облике Тибурона.

Эстелла, у которой рот был закрыт дурацким растением, только глазами похлопала. Значит, этот человек не похож на Данте — это тот самый дед, который их обвенчал. Ныне он выглядел моложе — морщины и борода у него отсутствовали, а седые волосы были увязаны в хвост. Получается, он лишь принял облик Данте. А она ещё что-то испытывала к нему. Фу-у-у! Эстелла ощутила отвращение, как в грязи извалялась. Старый дегенерат, строящий из себя юношу! Гадина!

— Видел? Доволен? — сказал колдун низким баритоном и, щёлкнув пальцами, снова обернулся в Салазара. — В зависимости от ситуации я меняю облик, — сообщил он весело. — Сейчас я предпочитаю выглядеть объектом, желанным для дам, — он усмехнулся, кольнув взглядом Эстеллу — у той были злые глаза. — Но что-то мы отвлеклись. Лучше верни мне перстень, не беси меня.

— А не много ли ты хочешь? И перстень тебе, и Эстеллу тебе. Мне кажется, тебе надо умерить аппетит и выбрать что-то одно. Мы могли бы поторговаться. Я отдам перстень, если ты отпустишь Эстеллу, — в ярких глазах Данте вспыхнуло нечто необъяснимое, печальное и решительное.

И Эстелла вспомнила тот страшный день на Пласа де Пьедрас, когда Данте едва не казнили. Там, во всеуслышание произносил он слова, которые людям явно не нравились, но был он так прекрасен, что она им залюбовалась. Сейчас Данте был таким же: красивым, гордым, сильным. В его голосе сквозила тоска, но с ней вместе и отчаянное упрямство, попытка вырвать Эстеллу из лап врага. И Эстелла расплакалась. Он всегда её защищал, всегда приходил на помощь, готов был умереть за неё. Единственный мужчина из всех. Остальные только её мучили. Да, сердце её не ошиблось. Данте достоин, достоин её любви, как никто другой.

— Решай что тебе дороже: Эстелла или этот дурацкий артефакт, — Данте с вызовом скрестил руки на груди. — Давай заключим сделку.

— Не собираюсь я заключать с тобой сделок! — взбеленился Салазар. — Перстень я тебе одолжил на время, чтобы спасти твою никчёмную жизнь, когда эта дура Клариса надоумила Эстеллу пырнуть тебя мечом. Так что ты должен меня благодарить за мою доброту. Я вытащил тебя с того света. Не в первый раз, кстати. Но что-то я не слышу слов благодарности. Верни мне перстень! Он мой! И Эстелла моя, я люблю эту женщину и не собираюсь её терять! Всё, всё, что есть в этом доме — моё! — Салазар широким жестом обвёл комнату, но лицо его исказил страх, неподдельный, искренний страх, когда он взглянул на Эстеллу. Та, по-прежнему примотанная стеблями к зеркалу, не сводила с Данте влюблённых глаз.

— Данте, прошу тебя, уйдём отсюда, — тихо взмолилась Йоланда. Она наблюдала за этой сценой, стоя возле единорога, что закрывал её собой.

— Умолкни! — грубо огрызнулся Данте. — Проваливай куда хочешь, я тебя не держу! Без Эстеллы я никуда не уйду! Так что? Тебе нужен перстень? Да или нет? — сняв украшение с пальца, Данте поиграл им, подбрасывая на ладони и дразня Салазара. У того глаза чуть из орбит не выпали от бешенства, пока перстень, сияя, прыгал у Данте в руках. — Отпусти Эстеллу и разойдёмся миром. Тем более она тебя не любит.