Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 348

Письмо это шокировало всех. Ламберто был расстроен до нельзя. Лусиано ругался на чём свет стоит, обвиняя Данте в неблагодарности. Эстелла плакала, чувствуя себя виноватой — Данте уехал с обидой на неё, и неясно увидятся ли они ещё. Побег этот стал событием года и для слуг — они меньше обсуждали появление Данте в доме, чем его исчезновение.

Когда слёзы Эстеллы высохли, она задумалась: всё как-то подозрительно. Данте уехал, не взяв ни вещей, которые уже были собраны, ни Алмаза. Тот так и стоял в конюшне вместе с Жемчужиной. Единственное, что он забрал — обручальное кольцо, что Эстелла ему вернула. Она поняла это, обнаружив в его постели свой медальон. Пустым.

Маурисио тоже присылал письма, где сообщал: Матильде в глубоком трауре, а он занимается продажей её имущества в Мадриде. Когда они закончат дела, то оба вернутся в Байрес.

Так минуло три месяца. Наступил декабрь, жаркий и сухой. Земля порой раскалялась так, что едва не превращалась в вулканическую лаву. Днём на улицу было выйти невозможно и даже ночью стояла духота. Жители дворца Фонтанарес де Арнау спасались от жары в холле, куда Лусиано велел поставить фонтан с прохладной водой.

На Данте дедушка сильно обиделся. Больше ни слуху, ни духу о нём не было, и Лусиано в сердцах бросил: если Данте надумает вернуться, ему будут не рады. Ни Ламберто, ни Эстелла его мнения не разделяли, но вслух об этом не говорили.

Эстелла, несмотря на упрямство, лучше Данте умела приспосабливаться к ситуации и легче относилась к жизни. Она была убеждена: Данте вернётся, он не может исчезнуть навсегда. Да и от тяжёлых мыслей её отвлёк салон моды.

Ремонт, наконец, был завершён, сотрудницы наняты, эскизы нарисованы, и работа закипела. Закройщицы резали и рвали бессчетное множество тканей: шёлк и парчу, бархат и муслин, кисею и вуаль, атлас, кожу и даже меха. Швеи упорно шили, подгоняя наряды на натурщиц, которых пригласили для демонстрации моделей. Эстелла контролировала весь процесс, указывая на ошибки и нюансы, бракуя неудачный крой или сочетание цветов.

В конце декабря, накануне сочельника, салон моды «Красная роза» торжественно открылся — это был подарок для всех местных дам. Пурпурная изогнутая надпись с названием и символ салона — кровавая роза, увитая жемчужной нитью, — высились на крыше. Снаружи салон был отделан белым мрамором, а в стеклянных витринах его, прозрачных и огромных, красовались манекены. У входа Эстелла велела посадить кусты роз и поставить изящные скамеечки и столики — специально для мужчин, чтобы они коротали время за чтением журналов или раскуриванием трубок, ожидая дам. Внутри салон состоял из трёх широких галерей. В одной были выставлены готовые наряды: от бальных туалетов до дорожных манто, от ажурных панталончиков до корсетов из китового уса. В другой располагались ткани — если клиентка не могла ничего выбрать из готового платья или ей не подходил размер, она заказывала индивидуальный пошив. В третьей галерее продавались аксессуары: шляпки и шали, перчатки и веера, зонтики и воротнички, дамские галстучки и носовые платки. Также в галереях находились примерочные кабинеты, диваны и столики с эскизами моделей и образцами тканей. Приказчицы, наряженные в тёмно-синие атласные платья, с утра до вечера угождали клиенткам. Одна предлагала имеющиеся модели, другая обязана была подать чай с пирожными, вне зависимости от того, как покупательница вела себя и к какому социальному классу относилась.

Эстелла была горда собой как никогда. В зелёном бархатном платье, с лорнетом и блокнотиком в руках и с грифелем, подвешенным на цепочке к запястью, она прохаживалась по салону, цокая каблучками. Тут она была в своей стихии. Эстелле нравилось, что приказчицы смотрят ей в рот, а клиентки таращатся на её изящную фигурку и элегантное платье. Ей нравился запах новых тканей, нравилось, что дамы кучковались в её салоне по полдня: и статные консерваторши, что предпочитали экстравагантным фантазиям проверенную временем классику; и франтихи, что бежали впереди моды, лишь бы за ней не опоздать; и очень богатые и властные представительницы аристократии, что искали нечто соответствующее их статусу; и разбогатевшие простолюдинки, не умеющие одеваться элегантно; и мещанки, с благоговением и завистью глазеющие на ткани и наряды и цены на них. Эстелла испытывала наслаждение, когда любая из этих женщин преображалась на её глазах: простушка становилась красавицей, а дама света — ещё более утончённой и прекрасной. Они благодарили, пожимали Эстелле руки, сыпя комплиментами и обещая прийти вновь. И приходили.

А Эстелла до конца не верила в то, что случилось. Она нашла себя. Столько лет искала, уже отчаялась, и вдруг нашла. Вот так запросто, поддавшись спонтанной идее и желанию отвлечься. Она была счастлива, фантазируя, выдумывая эскизы. Внедряя новую модель, новый фасон шляпки, платья, новую ткань или узор, Эстелла сначала примеряла их на себя. Шокировала и восхищала, добиваясь, чтобы о «неслыханном наряде маркизы Рейес» поведали в газетах светской хроники. После этого разрекламированная модель появлялась на витрине её салона. И дамы бежали её покупать. Она стала законодательницей моды, её душой, её творцом. Салон «Красная роза» имел ошеломительный успех, и к январю о нём заговорил весь город.

Эстеллу же раздирали противоречивые чувства: одна половина её души, мятежная, деятельная, не желающая быть домохозяйкой, женой, матерью и хранительницей очага, наконец, нашла пристанище. Но другая половина, та, что жаждала любви и ласки, страдала от одиночества. Хотя везде, где Эстелла появлялась: на балах ли вице-короля, в театре или просто на улице, её обсуждали. Женщины подражали, сплетничали и завидовали; мужчины восхищались, влюблялись, делали комплименты. Некоторые и откровенно предлагали близость. Эстелла отшучивалась, хотя ей это и льстило, и раздражало одновременно. Да не нужны ей любовники ради низменных физических ласк! Ей нужна любовь истинная, чтобы тонуть в ней, сгорать и возрождаться из пепла, как птица Феникс.

Маурисио обещал вернуться в феврале и привезти с собой Матильде. А Данте так и не давал о себе знать. Это тревожило и Эстеллу, и Ламберто. Тайком от Лусиано они написали письмо Кларисе, чтобы та нашла Данте в Ферре де Кастильо, выяснила что с ним. Но ответ Кларисы поверг их в уныние: её источники информации уверяли, что Данте в Ферре де Кастильо нет — в город он не возвращался.

Эстелла костерила себя за то, что отдала Данте кольцо — с ним она хоть бы чувствовала хорошо Данте или плохо. Ну почему она такая идиотка? Пока Данте жил здесь, в доме, у неё было море шансов с ним поговорить, а она ни одним не воспользовалась.

В итоге, Ламберто и Эстелла в письмах убедили Кларису приехать в Байрес, чтобы помочь им отыскать Данте. Клариса колебалась, но сжалилась над ними, пообещав навестить их через пару недель.

Земля, выжженная солнцем и жаждущая влаги, умирала от жары уже второй месяц. А Эстеллу терзала собственная горячка. Днём она занималась салоном, но ночами лежала без сна. И чтобы унять тревогу, она повадилась спать в комнате Данте, в его постели. Перебирала его вещи, целуя каждую, и всё больше впадала в уныние. Как же она хочет к нему! Никакой другой мужчина ей не нужен. Данте был прав, сказав, что любовь — это болезнь. Да, она больна, одержима с двенадцати лет и, видимо, на всю жизнь. Нет лекарства от этой любви. Ничто не смогло её убить: ни время, ни разлука, ни ревность, ни даже смерть.

Утром десятого января, покинув комнату Данте, Эстелла едва успела умыться и переодеться, как услыхала в гостиной шум и голоса. Выйдя на лестницу, перегнулась через балюстраду. Она вообразила, что шум как-то связан с Данте. А вдруг он вернулся и теперь с кем-нибудь спорит в гостиной? Но, оказалось, это приехала Клариса с кучей багажа и с Гаспаром.

Эстелла спустилась им навстречу. Ламберто, что уже находился в гостиной, пожал Гаспару руку, а Кларису расцеловал в обе щёки. Либертад, Лея и ещё две служанки затаскивали многочисленный кларисин багаж на второй этаж.