Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 226

Обручальное колечко вибрировало, и у Эстеллы онемел палец. Вслед за ним онемела и рука, а затем и всё тело. Эстелла доковыляла до кровати и легла.

— О, боже, Данте, миленький, что с тобой? — нестерпимая тоска сжигала девушку. Шея болела, и Эстеллу била мелкая-мелкая дрожь. — Данте... Данте... что с тобой... — звала она шёпотом.

Понемногу дрожь и боль затихли, и колечко теперь чуть искрилось. Но Эстелла не могла заснуть. Мысли одна страшнее другой буравили ей мозг. Наверное, Данте плохо. Это она во всём виновата. Вдруг он угодил под экипаж или прыгнул с моста, как грозился? Нет, не может быть! Если бы такое случилось, она бы сразу поняла. Колечко живо и светится. Значит, Данте не мёртв.

Данте сделал шаг, и опора под ногами исчезла. В ту же секунду верёвка сдавила горло. Данте открыл рот, как рыбка, выброшенная на берег, но лассо держалось крепко. У Данте потемнело в глазах и он почти потерял сознание. Но длилось это недолго. В комнате раздался шум, а потом и вопль Клементе:

— Эй!!! Ты чего это делаешь?! Совсем дурак?

Его схватили за ноги, отрезали верёвку от карниза. Данте упал прямо на Клема, и вместе они оказались на полу. Клементе, ругаясь на чём свет стоит, начал снимать петлю у Данте с шеи.

— Ты чего творишь-то, совсем из ума выжил? Ты зачем туда полез? — вопил Клементе. — Кто тебя надоумил такое устраивать? Вешаться он вздумал! Самоубийство — это грех, ты разве не знаешь?!

Но Данте молчал. Бледный как смерть, с выпученными глазами, он издавал свистящий хрип, рывками втягивая в себя воздух. Клементе отхлестал его по щекам, приводя в чувства. Облик его расплывался перед глазами Данте, он видел лишь некое бестелесное пятно, маячившее рядом.

— Да ты весь горишь, — сказал Клементе, потрогав Данте лоб. — У тебя жар. И, похоже, ты бредишь.

Он подхватил Данте подмышки и втянул его в комнату. Дотащить юношу до кровати оказалось нелегко — Данте не шевелил ногами, да и ростом был выше Клема, и тот упарился, пока доволок его до спальни.

— Не думал, что ты такой тяжёлый. Легче дуб на себе утащить, тем тебя, — Клементе плюхнул Данте на кровать. — Слава Богу, я приехал сегодня! Ну ты даёшь, — ворчал он, стаскивая с Данте обувь. Из горла Данте вырвался хриплый стон. Он смотрел в одну точку и, казалось, Клема не узнаёт.

Клементе покачал головой. Пройдясь по комнате, он заметил на столе пузырёк из-под снотворной настойки и бутылку из-под джина.

— А это что? Ты пил что ли? Когда ж ты успел-то? Ты ж пятнадцать минут назад только пришёл. Хотя я ещё там, внизу, подумал, что ты странный. Джин... — он прочитал этикетки на бутылке и на склянке. — Ну теперь мне всё ясно, у тебя глюки. Ты намешал джин со снотворным, ты совсем одурел. Данте, и как тебе это в голову стукнуло?

Данте молча свернулся в комок, вцепившись когтями в простынь. В висках у него стучала тупая, зудящая боль, он видел лишь очертания предметов, хотя глаза были широко открыты, но слышал всё, что говорил Клементе.

— Как ты меня напугал, я чуть не помер, когда вошёл в дверь и увидел как ты шагнул с балкона, — продолжал бурчать Клем. — Данте... Нет, это ненормально. Схожу-ка я к сеньору Нестору. Пусть лекаря позовёт. Я ж не местный и не знаю где тут искать докторов да лекарей. Я на минутку, — предупредил он. — Не вздумай опять что-то выкинуть.

Клем вышел. Данте никак не прореагировал на его слова. В мозгу было абсолютно пусто, а в ушах стоял гул. Он сейчас толком и не помнил, что произошло.

Вскоре Клем вернулся и сообщил, что сеньор Нестор отправил посыльного за лекарем.

Когда вместо лекаря пришёл аптекарь сеньор Сантос, Данте всё с тем же безучастным видом лежал на кровати. Доктор Дельгадо же приходить отказался, мотивировав тем, что лечит он только богачей. Остальные пусть хоть умирают — это не его ума дела.

Зато вместе с аптекарем пришла его жена сеньора Анхелина — худенькая дама с конопушками и ярко-красными волосами, собранными в пучок на затылке. У неё не было ни бровей, ни ресниц, а на лице выделялся лоб — высоченный, с огромными залысинами. Супруга аптекаря была травницей и знала множество народных рецептов.

— И чего ж туточки случилось? — вопросил сеньор Сантос.

— Вот, — Клем указал на Данте, — у него жар. И ещё он проглотил бутылку джина и снотворную настойку — всё вместе, — Клементе отдал аптекарю склянки. — А потом он чуть не повесился. Я его из петли вытащил.

Сеньор Сантос хмыкнул.

— Хм... возможно, смесь лекарства со спиртным вызвала такую реакцию: судороги, галлюцинации. Ему могло что-то привидеться и поэтому он залез в петлю, — размышлял аптекарь вслух. — Давно это было?

— Да минут двадцать как.

— Промывание желудка делать уже поздно. Напоим успокаивающим. И покой, только покой. Никаких нервных встрясок. Пойду схожу к себе, принесу лекарства, а моя жёнка пока тут с вами посидит.

Аптекарь вывалился через дверь. Своим видом он напоминал кота, проглотившего шарик.

Сеньора Анхелина положила руку Данте на лоб, проверяя температуру, и невольно залюбовалась красотой юноши.

— Будто кукла, — сказала она. — Ну надо же. Никогда ещё не видела такое лицо.

— Но чего же с ним, сеньора? Ведь он не шевелится и не говорит ничего.

— Похоже на какой-то спазм, — травница потрогала Данте за плечи, пощупала ему челюсть и грудь. — У него всё тело сведено судорогой, мышцы как каменные. Это может быть всё что угодно. Например, реакция организма на сильное эмоциональное потрясение. Но это может быть и нервное расстройство. У него нет нервных заболеваний: эпилепсия, мания, бешенство, безумие, расстройство памяти?

— Нет, я такого не замечал, — Клем пожевал нижнюю губу. — Ну он вспыльчивый, иногда злится по пустякам, но не так уж прям глобально. Как и все вспыльчивые люди. Потом отходит.

— Ни с того, ни с сего такое не происходит. У него в роду никого не было с психическими отклонениями?

— Н-нет... не знаю...

— То есть?

— Ну, я не знаю, кто у него был в роду. Он и сам не знает, он сирота, — объяснил Клем.

— Ясно. Но такие болезни часто передаются по наследству. В последнее время я увлеклась темой нервных расстройств. Некоторые выявляются сразу, а другие протекают так незаметно, что окружающие и до конца жизни пациента могут не понять, что он болен. Конечно, при условии, что болезнь не входит в активную её фазу. Агрессия, потеря памяти, попытки самоубийства... Это первый раз, когда он пытался покончить с собой?

— Вроде бы да, я не помню, чтобы такое было ещё когда-то, — Клементе задумчиво почесал затылок. — Нет, ну Данте, конечно, взбалмошный, ни от мира сего, но он не сумасшедший. Видимо, у него что-то случилось. Это я виноват, он был странный, когда пришёл. Он не разговаривал и был какой-то заторможенный, а я махнул на это рукой.

Аптекарь вернулся спустя полчаса, притащив сундучок с медикаментами. Он попытался влить лекарство Данте в рот, но это оказалось проблематично — зубы Данте были сжаты и челюсть заклинило. Пришлось делать инъекцию в руку.

— Это успокоительное, — пояснил аптекарь. — Как только подействует, он уснёт.

— А он разве в сознании? — удивился Клементе.

— У меня нет оснований думать, что он без сознания, — сказал аптекарь. — Глаза открыты, наверняка он даже видит нас и слышит. Лучшее, что можно сделать, это погрузить пациента в глубокий сон.

Но лекарство подействовало на Данте не сразу. Лишь час спустя сведённое судорогой лицо юноши чуть-чуть дёрнулось, и он закрыл глаза.

Вздохнув с облегчением, Клементе проводил сеньора Сантоса и сеньору Анхелину на выход. Но обрадовался он рано — на следующий день ситуация усугубилась. Когда Клементе пришёл из трактира, держа в руках мешки с едой, он едва не шлёпнулся прямо на пороге.

Данте сидел на кровати, обняв голову и притянув ноги к груди, и раскачивался из стороны в сторону как маятник. Всюду валялись куриные перья — всё, что осталось от подушки. Рубашка на Данте была разорвана, а сквозь прорехи на коже виднелись длинные кровавые царапины.