Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 194

Данте вернулся в «Ла Пиранью». Выпустил овцу бегать по двору. Первым, кого он увидел, был Сильвио, стоящий у дома и с разинутым ртом глядящий на пустые загоны, сарай и конюшню.

— Чего... чего энто такое? — бормотал он. — Рене? Это он наделал чё ли? Я ж поручил ему следить за поместьем! Я щас убью энтого идиотину!

— А-ха-ха-ха-ха-ха! — раздался зловещий смех из-за спины.

Сильвио обернулся и окаменел. Как только Данте увидел этого человека воочию, глаза его налились кровью. Как же он хочет убить этого гада, уничтожить, размазать по стене!

— Ты кто такой? — спросил Сильвио.

— О, да у тебя, старый хрыч, память отшибло?! — Данте провёл когтем по подбородку, выпуская тонкую струйку света.

Сильвио, сглотнув, попятился.

— Что, всё ещё не узнаешь меня, м?

— П-п-приведение.... Из-зыди! Ма-ма-мамочкиии! Ко мне явился призрак!

— Я не призрак, — сверкнул глазами Данте. — Ты вроде уже большой и старый, а от страха чуть в штаны не наложил. Всегда догадывался, что ты трус, как и твой свиноподобный сынок. Вы горазды только слабых обижать.

Наконец, до Сильвио дошло, что Данте не приведение. Он в ужасе кинулся в дом и попытался там закрыться изнутри. Данте подойдя к двери, направил на неё руку, и дверь сгорела за секунду, осыпавшись на пол кучкой пепла.

— Мамочкиииии! Дьявол!!! В моём доме Дьявол!!! — Сильвио, с небывалой для его веса прытью, бросился бежать. Но убежал недалеко — споткнулся в гостиной о ковёр и растянулся на полу. Данте пнул его ногой в толстый зад.

— Ну что, старый хрыч, побеседуем? — руках у Данте появилось растение — оранжевый цветок с чёрными пятнышками на лепестках. Он ткнул цветком Сильвио в физиономию, и тот за секунду обвил мужчину щупальцами, точно верёвкой. Сильвио стал похож на гусеницу. Выпучив глаза, он извивался и дёргался, но чем больше, тем сильнее растение обкручивалось вокруг его тела.

— Чего энто такое? Убери энто с меня! — вопил он. — Где Рене? Чего ты с ним сделал, а?

— О, наше хранилище жира в крайне интересном месте, — Данте прогуливался по гостиной, горделиво волоча за собой хвост плаща и смакуя каждое слово. — Уверен, ему там понравится. Подвал с крысами лучше любой тёплой перины, не находишь, тварь? — и Данте пнул Сильвио ногой в бок.

— Чего те надо, исчадие? Те нужны деньги, да? Я дам скоко хошь, токо отвали!

— А-ха-ха-ха! Деньги? Зачем мне твои деньги? — грубо расхохотался Данте. — Я хочу развлекаться, хочу поглядеть, как ты и твой отпрыск обгадите штаны от страха. Кроме того, откуда у тебя деньги?

— Чего? Как это откудава у меня деньги? — зарычал Сильвио. — Оттудава! Я ж самый богатый плантатор в энтом городишке!

— Бедный нищий Сильвио, — театрально покачал головой Данте. — Скоро придётся тебе, хрыч, трясти своим жиром на какой-нибудь плантации, работая на одного из таких же жиробасов, как и ты.

— Чего ты несёшь, урод?

— А то, что с сегодняшнего дня богача Сильвио Бильосо не существует. Есть только мерзкий нищеброд. А ведь всё началось с того, что ты убил мою лошадь. Пожадничал отдавать её мне.

— Энта лошадь была моя! — прервал Сильвио, но в ответ получил каблуком по лицу.

— Повторяю для тупых: это была моя лошадь! — процедил Данте сквозь зубы. — Ветра подарил мне отец. Твой брат, между прочим, которого ты даже на порог не пускал, упырь вонючий!

— Не пущал, потому что идиотина он никчёмный был, — не сдавался Сильвио. — И никакой он те не отец! Хуан подобрал тя в какой-то канаве. Никто не знает, кем были твои родители. Ясно дело, они воры и убийцы, не сомневаюсь даже.

Шлёп! Сильвио получил новую порцию ударов. Данте бил его прямо в лицо каблуком так, что из носа и рта мужчины полилась кровь, запачкав добрую часть его физиономии.

— Мендига был моим отцом, — повторил Данте, — а Ветер был моим другом. Я был ребёнком и не мог за себя постоять. А ты пинал меня ногами, швырял головой об стену, запирал в подвале с крысами, ты меня унижал, ты морил меня голодом, ты ни дня не давал мне жить спокойно. Я не был виноват в том, что мои родители оказались тварями, которые бросили меня на произвол судьбы. В канаву, как ты говоришь. Хорошо. Да, твой брат подобрал меня в канаве, в которую меня выбросили мои родители, но это не давало тебе права изгаляться надо мной. Ты не знаешь, что такое жалость, ты не знаешь, что такое дружба, ты не знаешь, что такое любовь. А я, несмотря на свою ненависть к таким, как ты, знаю это. Кроме Ветра у меня не было никого в этом мире. Он был для меня всем. Он был моим другом, единственным. А ты его убил, сука! Но сегодня ты получишь сполна. Я отберу у тебя то, что тебе дороже всего, я это уничтожу у тебя на глазах, как когда-то ты проделал это со мной.

— Ты думаешь, ежель ты убьёшь Рене, я буду страдать что ль? — ухмыльнулся Сильвио, отплевываясь от крови. — Да от него пользы никакой, он тока жрёт да спит. Можешь его убить, но с условием, что отпустишь меня и забушь сюды дорогу.

— Какая же ты тварь! — Данте опять не сдержался, долбанув Сильвио ногой. — Ради своей шкурки и сына не пожалеешь.

— Не-а, не пожалею! — каркнул Сильвио. — Убей его, потешь свою душеньку, заодно избавишь мя от ненужного куска дерьма, и вали отсюдова!

— Даже не надейся так легко отделаться, сука. Я прекрасно знаю, что ты никого не любишь, кроме себя. Но ты любишь свои денежки. Вот с ними и попрощайся. Сегодня ты видишь их в последний раз.

Сильвио завопил, мотая головой, когда Данте начал выуживать из кипы папок, сложенных в углу, векселя, акции и прочие банковские бумаги и, смакуя, по одной, запихивать их в камин.

— Прекрати! Отдай! Энто моё! Энто мои деньги! Энто нельзя жечь! — Сильвио вращался, извиваясь на полу, как червяк, и орал, но Данте только зловеще блестел глазами. Потом ему надоело слушать вопли, он щёлкнул пальцами, и хитроумное растение залезло Сильвио в рот. Мужчине пришлось заткнуться.

Данте сжёг все бумаги до единой, а потом взялся и за бумажные деньги. Он вынимал купюры из пачек и бросал в камин. Спалил целый чемодан денег. Повернулся к Сильвио, пялясь в его красную физиономию, и с удовольствием увидел, что из глаз врага льются злые слёзы.

— Вот таким ты мне нравишься, мразь. Каково терять то, что тебе дорого, м? Приятно? Но не думай, что это конец. Это только начало.

Шмяк! На полу прямо между Данте и Сильвио появился здоровенный чугунный котёл. Данте помахал рукой и — о чудо, — котёл стал прозрачным. Внутри него плескалась и дымилась синяя жидкость.

— Это чтобы ты видел всё в подробностях, — зловеще объяснил Данте. Он принялся высыпать в котёл драгоценности, выуженные из сундуков и шкатулок: ожерелья, перстни, цепи, браслеты, запонки, зажимы для ночных чепчиков и панталон. Серебряные, золотые, платиновые, украшенные драгоценными и полудрагоценными камнями, они падали на дно котла и, попадая в жидкость, на глазах превращались в расплавленную массу. Но Данте и на этом не успокоился. Закончив с побрякушками, он начал ссыпать в котёл монеты — золотые дублоны и эскудо, серебряные песо — целые горсти денег поглотила кипящая лава. Данте запихал в котёл и кубки — серебряные и золотые, столовое серебро — ложки, ножи и вилки. Он ликовал от сладостного ощущения мести и расплавил даже золотой поднос, что висел на стене. Всё, всё, что представляло хоть какую-то материальную ценность в доме, Данте уничтожил.

— Думаю, я отдам это батракам. Им это нужнее, чем тебе, образина, — Данте поколдовал и жидкость в котле испарилась. Теперь на дне его лежали слитки — золотые и серебряные, и россыпи драгоценных камней. — А тебя я пущу по миру, крыса. Ты будешь просить милостыню на паперти.

Сильвио что-то вопил, закатывая глаза, но рот ему закрывало волшебное растение, так что слов разобрать было нельзя. А за окном, тем временем, рассвело. Лучики солнца скользили по кронам деревьев, лёгкий ветерок шевелил травку, и Данте ощутил страшную усталость. Гнев и ненависть отступили. Он выплеснул их, и теперь пребывал в оцепенении. Когда Данте шёл сюда, он был уверен, что убьёт. Или Сильвио, или Рене, или обоих. Но теперь Данте и не хотелось этого. Он сделал достаточно. Надо уходить, но сначала надо покончить с безнаказанностью этого человека раз и навсегда. Эта тварь ни над кем не посмеет больше издеваться!