Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 192

Поймав экипаж, за пятнадцать минут Эстелла домчалась до «Маски». На её расспросы сеньор Нестор лишь руками развёл, объявив, что Данте уехал около получаса назад. Куда именно — не сказал. Но вещи Данте остались в гостинице, так что тот вернётся.

Что же делать? Обратно домой идти она не может — туда наверняка уже явился Маурисио, да и там мать, которая не станет заступаться за неё. Роксана будет счастлива, если Маурисио её вообще убьёт. Наверное, лучше остаться здесь и подождать Данте.

— Сеньор Нестор, я могу остаться у Данте в комнате и подождать его? — робко спросила Эстелла.

— Ну вы же его жена, конечно, можете.

— Спасибо. Только, сеньор Нестор, меня тут нет. Ни для кого. Кто бы не пришёл за мной или за Данте, вы ничего не знаете и впервые о нас слышите.

— Ну разумеется, — кивнул сеньор Нестор. — Только надеюсь, вы не от жандармов прячетесь? Вы не втянете меня в неприятности?

— Нет, сеньор Нестор, мы прячемся от моей семьи. Они хотят нас разлучить, — честно призналась Эстелла.

— Ну раз такое дело я, конечно, помогу. Нравитесь вы мне оба, красивая вы пара.

— Спасибо!

Эстелла, прихватив ключ, стремительно взбежала на четвёртый этаж. Вот он, номер 412. Одежда раскидана по углам, старые газеты свалены в кучу, вот лежит её письмо. Скомканное. Наверное, Данте сильно обиделся и не поверил ей, поэтому написал какую-то чушь в ответ.

Эстелла стала убираться в номере. Разложила вещи по полочкам, вытерла пыль, сменила простыни, извлекла из-под кровати пустые бутылки из-под джина. Он пил джин? Может, он был пьян, когда писал ей ответ? О, боже! Как же с ним тяжело! Данте такой непредсказуемый, никогда не знаешь что стукнет ему в голову. И всё равно она его любит, как никого в этом мире.

Часом ранее.

Данте, нанизав на руки кучу колец и браслетов, рассматривал себя в зеркале. Оттуда теперь на него глядел черноглазый юноша; когти стали ещё длиннее, а изумруд в перстне сиял.

— Берегитесь, ваш час пробил, — прошипел он зеркалу с видом одержимого человека, который к тому же ещё и нетрезв. Сейчас Данте ощущал даже не ярость, а странную пустоту и злорадное чувство предвкушения.

— Пора навестить одну тварь, — сказал он высокомерно, — пришло время предъявить счёт.

Данте развернулся — длинный зелёный плащ со свистом развернулся следом за ним. Покинув «Маску», юноша оседлал Жемчужину и вскоре уже ехал по направлению к давно забытым местам. Там он не был много лет, там, где хранился поток его болезненных воспоминаний об адских годах травли и унижений. Это ненавистное место он не забудет и в следующей жизни. И когда наступил поздний вечер, а на небе появилась круглая луна, похожая на перезревшую тыкву, Данте спешился у длинного кирпичного дома с надписью «Эстансия «Ла Пиранья»».

Несколько минут он вглядывался в силуэт дома. Затянутое тучами небо хмурилось, грозя вот-вот обрушить гневный дождь на нерадивых обитателей земли.

Данте направил руку на калитку. Из острых когтей его вырвалось пламя, и калитка за секунду сгорела дотла. Данте шагнул в образовавшуюся дыру.

Жители дома ещё не спали — время было около десяти вечера и в окнах горел свет. Старушка Руфина, полная негритянка в широченном переднике, мыла деревянный стол. На звук шагов она обернулась.

— Ой! Кто ето?

Данте приблизился.

— Ой... Кто вы? Данте? — вид у Руфины был такой, словно пред ней возник сам дьявол, и она выронила из рук тряпку. — Как ты здеся оказался-то? Ты какой-то не такой... Боже ж мой, я тебя и не признала! Но погодь, ведь ты ж... ты ж не... тебя же... я ж была там, на площади, я ж видела, как они в тебя стреляли, энти изверги... Ой, я ничегоченьки не понимаю! Ты чего ж, привидение? Явился ко мне в гости в того света? Ой-ой-ой! — заголосила Руфина. Чёрное лицо её заметно побелело от страха.

— Спокойно, не надо паниковать, Руфина, — произнёс Данте мягко. — Не бойся меня, я не приведение. Я жив. Забудь о том, что было на площади. Это всё в прошлом.

Руфина, завыв, кинулась Данте обнимать.

— О, мой мальчик! Мой мальчик-то жив, а старуха Руфина-то так горевала, так плакала по тебе. Какой ж ты большой да красивый, на принца прям похож. Ой, ты божечки, не верю своим глазам! Энто ж чудо какое-то!

Данте позволил Руфине попричитать и потрогать себя, дабы она убедилась, что он состоит не из воздуха. Понемногу Руфина успокоилась, перевела дух. Глаза её радостно сияли.

— Ох, какое ж счастье-то! Ну надо ж, у меня прям как камень с души. Я аж помолодела лет так на пятьдесят. Мой мальчик жив! Какая ж у тебя грива-то длинная, прям как у девицы, — раскритиковала Руфина. — Так руки и зачесались тебя постричь.

— А что, Руфина, эти то дома? — презрительно бросил Данте, покосившись на окна.

— Только Рене, — прогнусавила Руфина, утирая глаза фартуком. — Папаша его уехал по делам в... ой, забыла как энто называется, Ко... Корюнтес.

— Корриентес.

— Во-во, туды и уехал. Но скоро уж вернуться должен. Обещал сёдня к вечеру, да вот нету пока чегой-то. Быков хочет сбагрить. Знаешь, больные они ж все. У нас ведь тута чёрте чего творится. Лекарь, который зверьё то лечит, как бишь его...

— Ветеринар.

— Ага, он, энтот самый веритинар приходил, смотрел тута их всех, чума, говорит, у быков-то, эпидума.

— Эпидемия.

— Ага, говорит, во всех поместьях така хворь. Даже падре Антонио к нам приходил быков отмаливать, а те, видать, Боженьку-то прогневили чем-то. Мрут один за другим. И всё бесполезно, падре и тот не помог. Вот сеньор Сильвио и поехал продавать быков в другой город. Тут-то он никому их не продаст, все уж знают, что они больные, да все стараются от них избавиться. Вот он и хочет всучить бычков тем, кто не знает, что они больны. А ведь с виду-то и не скажешь. Вот бегают они се по пастбищу, здоровые, жрут траву, а назавтра глядь — мёртвые валяются, и никак не угадашь, кто из них болен, а кто нет, кто помрёт, а кто нет. Вот такая вот напасть.

— Как был сукой, так и остался, — процедил Данте. — Жадная тварь, хочет обмануть доверчивых покупателей. Ну ничего, я дождусь, когда он вернётся. Дело у меня к нему. А этот мешок с опилками, Рене, говоришь, дома?

— Дома. Ничё не делает, целыми днями баклуши бьёт. Жрёт да хамит. Да ещё жениться тут удумал. Они уж раструбили по всем поместьям, будто бы Рене невесту ищет. Так хоть бы одна клюнула, — Руфина хихикнула. — Умные девахи-то, не хотят с этаким дураком связываться. И правильно. Тупой он, как пробка. Я вот, неграмотная старуха, и то получше его соображаю. А ты чего пришёл-то, мой мальчик?

Но последний вопрос Руфины остался без ответа. Данте, стремительно пересёк двор и, дойдя до входа, пнул дверь. Пыххх! Повалил дым, и дверь открылась. В самом центре её теперь зияла дыра — след от каблука. Руфина только глазами похлопала — дверь была дубовой и запиралась на кучу замков и задвижек.

Данте вошёл внутрь. Сердце кольнуло, давняя обида змеей подползла к груди. Вот об тот угол его швыряли головой ни раз. И, как мяч, пинками, гоняли по этому холлу. В чёрные глазах сверкнули молнии, и Данте, миновав холл и столовую, стремительно влетел в гостиную.

Рене сидел на диване, заняв своей тушкой большую его часть — только короткие ножки в шёлковых панталонах свисали вниз, едва доставая до пола. На огромном шарообразном пузе стоял поднос с едой. Рене лопал курицу, запивая её чаем и закусывая пирожными с кремом.

— Фуфина, это ты тута хофифь? Чего ты стучифь копытами, как лофадь? Чё те надо? — прошамкал Рене с набитым ртом.

Никто не ответил и тогда он изволил повернуть круглую, как тыква, голову. Данте стоял неподвижно. Рене уставился на незнакомца, стройного и высокого, в богатой одежде и с осанкой, достойной принца.

— Ты хто такой? Чего за гусь?

— Ну здравствуй, хомяк. Что, не узнаёшь меня? — прошипел Данте приближаясь.

Рене вжался в диван.

— К-к-какого ч-ч-чёрта т-т-ты так со мной г-г-говоришь? Ч-чё те надо?