Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 188

— Видала я его. Отдала ему ваше письмо. Он взял. Сказал чего-то странное: передай, говорит, своей хозяйке, чтоб она была счастлива. И ушёл.

— И всё? — разочарованию Эстеллы не было предела. Что опять с Данте? Неужели он снова решил, будто она его бросила?

— И всё. Какой-то он был агрессивный. Мне показалось, что он прямо трясётся весь от злости и того и гляди на меня набросится. Я аж напугалась. Взгляд у него какой-то дикий был и вот-от такущие когти на пальцах, прям как у ястреба, — закончила рассказ Либертад. — Сеньорита, сеньора то есть, это не моё дело, конечно, но, может, не надо вам опять с ним связываться?

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну, вроде как Господь отвадить его от вас попытался, когда его чуть не порешили на площади. Живучий он оказался, не всякому так везёт. А у вас теперь муж хороший. Зачем же вы ищете приключений-то опять? Нет, я понимаю, он вас очаровал, уж очень он собой хорош, тут не поспоришь, но ведь это не самое главное. Мне кажется, Данте этот ваш опасен. Не пара он вам, сеньорита, не ваш это человек, понимаете?

— Это мой человек! — Эстелла топнула ногой. — Я люблю Данте! И он не опасен! Он хороший, никто лучше меня не знает, какой он, настоящий Данте. Я его знаю с детства, я его понимаю, я его люблю больше жизни. И мы предназначены друг другу судьбой. И никто нас не разлучит! Я думала, хотя бы ты меня понимаешь, Либертад, но и ты туда же. Хватит уже меня поучать! Достали вы все, ей богу, со своими нравоучениями! — Эстелла развернулась и, шелестя юбками, покинула кухню.

— Совсем с катушек съехала, — вздохнула Либертад вслед возмущённому стуку каблучков.

Через полчаса, однако, Эстелла, ещё не остывшая от гнева, испытала новую атаку на свои нервы — явился Маурисио и закатил скандал.

— Как вы посмели сбежать с похорон? — вопил он, потрясая тростью с золотым набалдашником. — Да вы бесстыжая! Вам и тётку свою не жаль! Вы даже и попрощаться с ней не захотели. Вас надо на цепи держать, чтоб вы научились себя вести! Немедленно марш домой! Там я с вами получше поговорю!

Пока маркиз орал, его сестрица, довольно ухмыляясь, рассматривала себя в зеркало, что висело над каминной полкой.

Эстелле ничего не оставалось, как подчиниться. Следом за Маурисио и Матильде она пошла к экипажу, хотя руки у неё так и чесались залепить им обоим по хорошей затрещине. Боже, как же она ненавидит этих людей! Всю жизнь Эстелла полагала, что сильнее Мисолины она никого ненавидеть не сможет, но семейство Рейес превзошло её сестрицу с лихвой.

Безлунная ночь сменила дневной зной, тёмным кружевом укрыв город. Обитатели белого особняка спали, но когда часы на центральной башне Бульвара Конституции пробили два часа ночи, в коридоре второго этажа скрипнула дверь. Мелькнул огонёк. Изначально он плыл по воздуху, потом задрожал и стал перемещаться быстрее, и вскоре замер у одной из дверей.

— Давай, иди ты. А я тут покараулю, — зашептал женский голос. — Ежели чего — мяукну.

— Угу, — отозвался мужчина.

Повернув ручку, он на цыпочках прокрался внутрь комнаты. Женщина осталась на стрёме.

Ничего не подозревающая Берта мерно похрапывала, утопая в пушистой перине. Ночной чепчик её съехал набекрень, а глаза закрывала повязка.

Мужчина немного постоял на месте. Когда глаза его привыкли к мраку, различив очертания предметов, он сделал пару шагов и открыл верхний ящик комода. Пошарил там. Ничего не найдя, закрыл ящик и открыл следующий. Так продолжалось долго. Берта дрыхла, даже не шевелясь, пока комната её подвергалась обыску. Обследовав комод, секретер и туалетный столик, гость перешёл на сундуки в углу, а затем забрался и в большой дубовый шкаф, что высился у дальней стены.

Наконец, его осенила рискованная идея — заглянуть под перину. Он приблизился к спящей и, быстро подняв угол перины, сунул туда руку. Цап! Схватил какую-то папку, прижал к себе, и в этот момент Берта перевернулась на другой бок. Мужчина попятился спиной к двери, дёрнул ручку и был таков.

— Ну? — вопросила Либертад, освещая Эстебану лицо свечкой так, что он напоминал приведение.

— Кажется, я что-то нашёл, — выдохнул он. — Папка лежала у неё под периной. Если была так спрятана, значит, там что-то важное. Ерунду никто не прячет. Пойдём в кабинет, посмотрим что я нашёл.

— А ежели кто проснется да спугнёт нас? — осторожничала Либертад. — Знаешь чего, пойдём-ка лучше в мою комнату. Запрёмся тама на ключ, и нас никто не потревожит. А утром выйдешь потихоньку. Не впервой авось.

Хихикая, Эстебан и Либертад спустились вниз. Миновав коридор, укрылись в одной из комнаток, прилегающих к кухне. Либертад водрузила свечу на грубо обтёсанную деревянную тумбу. Эстебан, сев на софу, уткнулся носом в содержимое коричневой папки, что выудил у матери из-под носа.

Там оказались официальные документы с печатями, вырезки из газет, старые пергаменты. По мере чтения каждой из бумажек лицо Эстебана вытягивалось всё больше.

— Ну и чего там? — Либертад примостилась на поручень софы, нетерпеливо дёргая Эстебана за рукав.

— Это настоящее цунами, — сказал он тихо. — Поверить не могу, мы нашли то, что искали. Наконец-то!

— Значит, это бумаги твоего отца?

— Да, и, похоже, мама знает больше, чем я мог себе представить. Это компромат на отца. За это ему бы светила виселица трижды, как минимум.

— Значит, сеньора Амарилис была права? Она ведь подозревала, что бумаги твоего отца припрятала сеньора Берта. А я ещё и не верила. Дорогой, тебе воды принести? — участливо спросила Либертад, видя что Эстебан всё больше бледнеет.

— Угу.

Девушка налила воду из графина, что стоял на прикроватной тумбе. Эстебан залпом осушил стакан.

— Всё так плохо? — осторожно поинтересовалась она.

— Даже хуже. Нет, я подозревал, что отец был не подарок, но чтобы так... Ты погляди, тут одни махинации. На крупные суммы денег. Он и его помощник Дамиан де Фьабле разворовали весь городской бюджет. После чего отец вложил деньги в какие-то несуществующие золотые рудники. Естественно, разорился и влез в долги. Когда он умер, даже дом этот был заложен и ушёл бы с молотка, если бы не приданое Хорхелины. Так, а это что? Ну-ка посмотрим... Какие-то письма... — Эстебан извлёк со дна папки увесистую кипу бумаг, перевязанную алой лентой.

«Любезный мой друг, Дамиан, как я уже говорил вам, финансовое положение наше плачевно. Иными словами, моя должность как председателя Совета Кабильдо висит на волоске. Рехидор наш, сеньор Кастелли, пронюхал про дыры в городском бюджете и угрожает выслать проверку из столицы. Сегодня утром я получил об этом уведомление. Через неделю к нам приедет делегация во главе с казначеем его Высочества. Если они выяснят, куда ушли деньги, полетят головы. В первую очередь — моя. Поэтому до той поры, пока не разразилась сия неприятность, я вынужден буду принять меры. Что же делать — спросите вы меня. Размышляя над этим вопросом, я пришёл к выводу: деньги за неделю вернуть нельзя, ибо они вложены в золотые рудники, и извлечь их из дела не представляется возможным. Да я и более чем уверен: то дело — золотая жила, которая обеспечит нам шикарное будущее до конца дней и даже будущее наших потомков. Но я отыскал средство скрыть нашу маленькую авантюру от рехидора и его делегатов. Когда человек доходит до крайней степени отчаяния, мой дорогой Дамиан, он способен на всё. Мой секретарь Креспо Бернарди назавтра получит дипломат с фальшивыми деньгами и отправится выкупать у её хозяина ту древнюю лачугу, что стоит на окраине и которую люди называют Домом с Приведениями. Если старикашка согласится на продажу, фальшивые деньги останутся у него, и мы спишем растрату на это. Дескать, нам пришлось выложить энную сумму, дабы избавить город от некой нечисти. После этого Креспо надо будет убрать, он слишком много знает и становится опасен. Как только он выйдет от старика, его задавит экипаж...», — прервав чтение, Эстебан потрясённо уставился на Либертад.

— Креспо Бернарди...