Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 135

Гости кучками толпились у входа, разодетые в шёлк да парчу, и Данте почувствовал себя неловко, хоть и выглядел не хуже этих аристократов. Уж Эстелла постаралась! Сорочка из нежного шёлка, узкие длинные кюлоты и синий бархатный фрак, полы которого были завернуты вверх, подчёркивали тонкость талии — новый писк моды, приплывший из Лондона.

За последний год волна элегантной английской моды захлестнула Ла Плату, сменив вычурную искусственность моды парижской. Теперь все кавалеры поголовно подбривали усы снизу и, не хуже женщин, мерились стройностью, стягивая талию жилетами, фраками и сюртуками. Отныне никто не носил париков и не пудрил шевелюру; мужчины отпускали волосы до плеч и ниже, завязывали их в гладкий хвост или плели косу. Среди франтов в моду вошли воротники-стойки (доставали они часто аж до подбородка, а то и до ушей), перевязанные батистовыми бантами и галстуками. Особым шиком считалось, когда обладатель обмотанной, как у цирковой собачки, шеи не мог повернуть голову, и в лучшем случае способен был лишь хлопать глазами. Писком считались и высокие цилиндры, хотя популярностью они пользовались в основном у юных кавалеров; мужчины постарше надевали шляпы, именуя цилиндр вызывающим предметом туалета. Пудрить лицо тоже нынче было не модно. Теперь красивым считался здоровый румянец.

Женщины от мужчин не отстали. Корсет теперь был предметом необходимости для юных девушек, но дамы в возрасте с превеликим удовольствием избавились от него, ибо в моду вошло платье а-ля «беременная гречанка» — тога с завышенной талией и кулиской под грудью. С не меньшим облегчением женщины сняли и громоздкие панье, заменив их на многослойные нижние юбки и небольшие кринолины. Декольте поднялись выше — чрезмерно открытые оставались прерогативой бальных и вечерних нарядов. Совсем из моды вышли парики, шиньоны, накладки, подушечки, каркасы, а вместе с ними в лету канули и громоздкие причёски Марии-Антуанетты. Теперь волосы укладывались низко на уши и шею; некоторые дамы обрамляли лицо локонами и даже частично распускали их, увязывая в хвосты и полухвосты с условием, что длина волос не превышала допустимые пределы ниже лопаток. Распускать очень длинные волосы по-прежнему считалось неприличным.

В этом году стояла небывалая для апреля жара, поэтому гости толкались у церкви, не желая до венчания париться в душном храме. Оглядевшись по сторонам, Эстелла поняла, что никого тут не знает. Данте, чувствуя себя неловко, сам себе казался разряженным индюком на ярмарке.

— Эсте, на нас все смотрят, а я похож на рождественскую ель, — шепнул он.

— Данте, не выдумывай. Я пока не вижу ни одного знакомого лица. Нас тут никто не знает. А выглядишь ты восхитительно. Ты похож на принца, — ответила Эстелла, поправляя складки своего аметистового платьица-тоги из шёлкового поплина [1]. — Тебе так идёт фрак! Погляди, у многих он с трудом застегнулся и натянут на пузо, как на барабан. Ненавижу, когда у мужчины пузо! — и она поморщилась.

Данте, волнуясь, тайком сжал ей руку. Всё равно у него какое-то предчувствие. Не нравится ему тут и всё.

Подъехал жених в белоснежном экипаже, увитом зелёным плющом. Выйдя, подал руку немолодой даме в лиловом — видимо, это была его мать. Они присоединились к гостям, отвешивая поклоны направо и налево. Луис, хоть и был внешне симпатичным, Эстелле никогда не нравился из-за его высокомерия. Но сегодня он выглядел бледновато и мрачно. Неужели и он не хочет жениться? А что если он тайно любит другую женщину? Как знать. И зачем нужны эти браки в угоду родителям? Кого они делают счастливыми, кроме самих родителей? Вздохнув, Эстелла перевела взгляд на Данте. Тот, не мигая, смотрел на Луиса.

— Милый, это и есть жених Сантаны, — сказала Эстелла. — Ты узнал его, да? Помнишь, ты с ним познакомился, когда в детстве был у меня дома? Это бывший дружок Мисолины, Луис, тот, который ноги клал на стол.

— А, ну да, припоминаю... — растерянно выговорил Данте, глядя на жениха в упор.

— Данте, что-то не так?

— Нет... да... в общем, в общем, это не важно.

— Как не важно? Но у тебя такое лицо... — Эстелла наморщила носик.

— Забудь, просто я тут никого не знаю и мне не по себе, — выдавив улыбку, Данте отвернулся от Луиса, разглядывая других гостей: даму в голубом платье, что держала под ручку смешного толстячка, и маму с ребёнком лет трёх, одетым в белый кружевной костюмчик.

Ну как он может рассказать Эстелле о том, что сейчас увидел? Такого никогда раньше не было, не считая одного раза, в детстве. Данте прекрасно помнил тот день, когда он нашёл в доме Сильвио изумрудный перстень, и, как только надел его, стал читать чужие мысли. То же самое произошло и сейчас. Без перстня.

Лишь только Луис спрыгнул с подножки экипажа, Данте увидел над ним изображение. Что именно это было, Данте издали не рассмотрел — нечто вроде чёрного облака. Как нимб, оно висело над головой жениха. Над головами его матери и всех остальных никаких рисунков не было. Если это мысли Луиса, то не понятно, что они означают. И почему он видит это только над его головой?

Эстелле надоело стоять на месте и, взяв Данте за руку, она потянула его за собой. Как только Данте увидел Луиса вблизи, он разглядел и тот самый нимб. Это было изображение чёрной розы, которую раскалывала пополам молния.

Данте проморгался, но видение не исчезало. Сам Луис выглядел отрешённым и вертел в руках необычного вида трость — с острым, как пика, золотым наконечником. «Нет, точно свадьбе он не рад, — подумала Эстелла. — У счастливого жениха лицо другое и другой взгляд». Ну и зачем нужна такая свадьба? Жених не рад, невеста не рада. Эстеллу это возмущало. Такой брак виделся ей, как издевательство над женихом и невестой со стороны родителей. Мать и отец Луиса — очень высокомерные снобы, вели себя так, будто окружающие были грязью под их ногами, чем вызвали у Эстеллы отторжение. Неприятные люди.

Подъехал новый экипаж, и все надежды Эстеллы на благополучный исход сантаниной свадьбы полетели в тартары.

Первым с подножки спустился Арсиеро. Он помог выйти Мисолине, Роксане, бабушке Берте и Хорхелине. Эстебана с ними не было. Ясно, он недолюбливает Сантану, хотя, возможно, не пришёл по иной причине. Побледнев, Эстелла уцепилась за Данте и взглядом указала на новоприбывших.

Откуда ни возьмись выплыла Амарилис, перекрыв эстеллиному семейству дорогу. Оказывается, она всё время была здесь, но Эстелла почему-то не заметила её. Пока Амарилис обменивалась приветствиями с Роксаной и остальными, бабушка Берта засекла Эстеллу. В тёмно-голубом платье с завышенной талией, обмахиваясь красно-сине-жёлтым веером, она подковыляла к парочке.

— Вот ты где, блудная внучка! — весело провозгласила она. — А меня ж ведь терзало подозрение, что ты сюда явишься, а то б я тоже не пошла. Чего я тут забыла-то на свадьбе этой предательницы? Но я ожидала встретить тут тебя и не ошиблась.

— Знакомьтесь, бабушка, это Данте — мой муж, — сказала Эстелла.

— Здравствуйте, сеньора, — Данте поцеловал бертину пухлую ручку, закутанную в кружевную перчатку.

— Здравствуйте, здравствуйте, сеньор муж... Муж? Как муж? — Берта выпучила глаза.

— Да, муж. У нас была свадьба, мы уже три месяца женаты, — объяснила Эстелла.

— Вот так номер! — Берта была шокирована, но не успела ничего спросить, потому как подошли Роксана и Арсиеро. Хорхелина с кем-то болтала в толпе, а Мисолина, выглядывая из-за спины матери, зло косилась на сестру.

— Какие люди! — воскликнула Роксана ядовито улыбаясь. — Ну надо же, моя дочь собственной персоной! А я уж надеялась, что вас давно черви съели, раз вы не даёте о себе знать.

— Эстелла! Как же так? Как вы могли убежать из дома? — укорил Арсиеро.

— Сами виноваты, — Эстелла говорила резко. — Я вас просила не выдавать меня замуж за кого попало, но вы меня не услышали. Но теперь уже поздно. Отныне я свободна от вас, вы мне больше не в указ.

— Ах, ты, маленькая дрянь! — Роксана замахнулась, чтобы отвесить Эстелле оплеуху, но Данте тут же схватил её за запястье.