Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 101

Эстелла, зевнув, ткнулась носом в затылок Данте. Он спал сном младенца, уложив голову к Эстелле на грудь и обвивая девушку руками. Она долго смотрела на юношу. Ресницы его чуть вздрагивали, по щекам разлился румянец, а на чуть припухших от поцелуев губах застыла улыбка. От неудобной позы у Эстеллы затекла спина, но покидать объятия Данте ей не хотелось. Думать о том, что было ночью, и упрекать себя тоже. Это случилось и ничего не изменить и не исправить. Теперь она больше никогда не будет одна. Теперь их двое: она и Данте. Этой ночью он сделал её своей, и отныне она, даже если захочет, никогда не будет принадлежать другому мужчине.

Всё ощущая под кожей лёгкую вибрацию, Эстелла взглянула на свои пальцы — нет, они больше не сияли, зато с кончиков волос Данте золотистым дождём сыпались искорки. Какое же счастье — быть вот так, рядом с ним! Погладив юношу по спине, Эстелла осознала: они оба обнажены, а одеяло валяется где-то на полу. Вчера Эстелла слышала, как оно упало. Нет, она не хочет расхаживать перед Данте голышом, ну и что, что ночью они были вместе, она всё равно умрёт от стыда! Бабушка, мама, Урсула и преподавательницы в школе Святой Терезы твердили: нельзя никому показываться голой. Даже в супружеском ложе порядочная дама спит одетой. Надо встать, пока Данте не проснулся.

Раза с пятого Эстелле удалось спихнуть Данте с себя. Он пошевелился и перекатился на спину. Молниеносно схватив одеяло, Эстелла укуталась в него до самых ушей.

Данте продолжал спать, а у Эстеллы кровь закипела в жилах — впервые она воочию лицезрела обнажённого мужчину. Несмотря на смущение, Эстелла захотела к нему прикоснуться. Положила руку Данте на грудь, погладила. Спустилась на живот и услышала, как напрягаются его упругие мышцы. Цап! Пальцы Данте змеями обвили её запястья. Потянул на себя. Отпихнул одеяло, сжал в объятиях. Хватка у Данте была мёртвая — это Эстелла поняла ещё с момента их встречи с грабителями в лесу.

— Привет.

— Привет, — Эстелла покраснела до корней волос. Ей было неловко и, не зная что ещё сказать, она потёрлась щекой о его щёку.

— Я тебя так люблю, — шепнул Данте ей в ушко, водя пальцем по позвоночнику.

Эстелла уткнула носик ему в шею, спрятав лицо за волосами.

— Ой, Данте, о чём мы вчера только думали?

— Я лично — ни о чём. Мне было так хорошо, что не передать словами.

— Мне ужасно стыдно...

— Почему?

— Ну... от того, что было ночью...

— Это было чудесно!

— Да, поэтому мне стыдно. Мне... мне понравилось... — Эстелла окончательно превратилась в свёклу. — Это... это было... ну... я не думала, что будет так, так приятно...

— Это потому что мы любим друг друга. Большая разница, когда это происходит по любви и когда без. Но я всё равно не понимаю: ты стыдишься того, что тебе было хорошо? Это странно.

— Ну да... просто... просто... некоторые говорят, что это грех.

— Грех? Получить удовольствие от любви — грех?

— Да... я... читала, и мне говорили, что даже с мужем это надо делать ну, только, чтобы... чтобы был ребёнок. А когда просто так, да ещё и в удовольствие, это нехорошо.

— Какой идиот вбил это в твою красивую головку, Эсте? — Данте фыркнул как кот. — Мы сделали это по любви, а любовь — не грех. Это самое прекрасное чувство из всех, что существуют. Гораздо больший грех совершают те, кто женится по расчёту, не зная и не любя друг друга. Что может быть хуже?

— Ты прав, но... мы без одежды...

— И что? Разве теперь мы не стали одним целым? У нас не должно быть никаких секретов друг от друга. Не бойся меня. И если тебя что-то мучает, ты всегда можешь мне сказать об этом. Договорились?

— Договорились, — Эстелла чувствовала кожей, что Данте её рассматривает. И понимала: после того, что было между ними, она ведёт себя глупо, но не могла с этим справиться — годами вбиваемые стереотипы делали своё гиблое дело.

Данте же испытывал блаженство и какой-то детский восторг. Долгожданная ночь любви с Эстеллой оказалась выше всех его ожиданий. Эта ночь повернула его жизнь на сто восемьдесят градусов, вывернула душу, и весь мир Данте сосредоточился на этой девочке, что лежала сейчас в его объятиях. Но Данте понимал и то, что с Эстеллой будет трудно. Её голова забита церковными постулатами, глупыми догмами и правилами, придуманными тем, кому выгодно держать женщин в состоянии подчинения. Да, Эстелла впустила Данте в своё сердце, отдала ему душу и тело, но впустит ли она его в свою голову, дабы он вытряс из неё бредни, взращённые моралью? И он, не связанный ни религией, не канонами, ни законами, попробует вырвать её из удушающей клоаки светского общества. Он научит её быть свободной и счастливой. И никому не отдаст.

— Эсте...

— А? — Эстелла рискнула поднять на Данте глаза.

— Мы же теперь всегда будем вместе?

— Ну конечно! Разве после того, что мы натворили, может быть иначе? — вздохнула Эстелла, теребя его за волосы. — Ты мой самый родной.

— Дороже тебя у меня нет никого, — Данте поцеловал её в подбородок. Эстелла рассмеялась, пальцем обводя контур его губ.

— Что?

— Ничего. Ты похож на взъерошенного кота.

— На себя бы посмотрела.

— Данте, давай встанем и оденемся.

— Почему?

— Ну... мне как-то неловко...

— Почему?

— Перестань почемучкать! — ощетинилась Эстелла. — Почему, да почему... Потому что я хочу встать.

Данте разжал объятия.

— Вставай! — синие глаза сверкнули.

— Зажмурься!

— Почему?

— Ещё раз скажешь «почему», и я тебя убью!

— Почему?

Раздались смешки, и влюблённые кубарем скатились на пол.

— Чего это ты такой весёлый? — возмутилась Эстелла, натягивая ночную рубашку. — Ржёшь и ржёшь. Никогда тебя таким не видела.

— Потому что я таким и не был никогда.

— Может быть, ты оденешься?

— Зачем? Мне и так хорошо.

— Ну Данте, ну оденься!

— Ладно, — встав, он голышом прогулялся по комнате. Три раза прошёл туда-сюда у Эстеллы перед носом.

— Долго ты будешь передо мной маячить? — разозлилась Эстелла. — Я же просила тебя одеться! Даже муж и жена не ходят друг перед другом голыми. Это неприлично!

— А я хожу! Я привык спать голым, ходить голым, когда мне вздумается, и даже, представь себе, моюсь голым. Так что придётся привыкнуть. Если не нравится, найди себе маркиза и спи с ним, закутавшись в три одеяла, — съехидничал Данте и повернулся к Эстелле спиной, встав у шкафа, с которого свисали лапы чёрного плюшевого кота.

Эстелла не знала, как реагировать: обидеться или задушить его в объятиях. Он такой... такой красивый... Внутренние изменения, произошедшие в ней всего за одну ночь, проявились неожиданно: пока Данте вынимал одежду из шкафа (он делал это нарочно медленно), Эстелла поймала себя на том, что уже добрых минут десять не сводит глаз с его выпуклой попы. И пришла в ужас. Зажмурилась и отвернулась. Надо взять себя в руки. Она впала в безумие. Что она творит? О чём думает? Она, Эстелла, девушка из приличной семьи, воспитанная в строгих правилах, сбежала из дома, поселилась в гостинице с любовником, и теперь, сидя на полу, любуется на его обнажённую фактурную задницу. У её родственников наверняка случился бы припадок, если бы они узнали. Как же она изменилась за два дня! Неужели любовь так коварна, что может сломать всё, внушаемое годами?

Данте, наконец, оделся и, заметив, что Эстелла притихла, подкрался к ней со спины. Положил голову на её плечо.

— Эсте, что такое? Ты обиделась на то, что я ходил голый? Ну прости меня... Я не думал, что ты так отреагируешь.

— Дело не в этом.

— А в чём тогда?

— Ну... ты же понимаешь... или не понимаешь? После того, что произошло... Это же позор, в меня будут пальцами тыкать, если узнают, что я... ну, что я была с мужчиной.

— Никто не узнает, если ты сама не расскажешь.

— Ты хочешь опять прятаться?

— Нет.

— Тогда объясни мне, Данте, что с нами будет дальше? С нашими отношениями?

— А что ты хочешь, чтобы с ними было? Ты хочешь расстаться? Жить вместе? Сбежать отсюда? Пожениться? Что? Скажи мне.