Алый, как снег - Бушков Александр Александрович - Страница 18

— Восемь…

— Отлично, — сказал Сварог. — Значит, не вчера родились и знаете тут все и вся. Я тоже не вчера родился. Прекрасно знаю, что порой билеты есть, даже когда их нет…

— Святая правда, — сказал таксист. — Бывает… Вот только, далер, я, уж простите, повторюсь: Тарина Тареми с новым концертом да вдобавок театр Галерани… Удовольствие не только не для тощего кошелька, но и для среднего…

Нисколько не растерявшись, Сварог спросил:

— Магией владеете?

— Храни Праматерь! — воскликнул таксист словно бы даже с некоторым испугом. — Ни с какого боку, и в роду никого не было…

Тогда Сварог спросил холодным, высокомерным, барским голосом:

— В таком случае, откуда вы можете знать толщину моего кошелька, любезный?

С таксистом мгновенно произошла некая метаморфоза — ну, Сварог, король со стажем, давно уже привык, что именно так действует на народец холуйского пошиба такой голос.

— Тысяча извинений, даур, — сказал таксист совершенно другим голосом. — Все сделаем в лучшем виде…

Что такое «даур», Сварог, разумеется, не знал, но это титулование было явно повыше «далера». Он небрежно спросил:

— Что, театр Галерани — такое уж респектабельное место?

В зеркальце он видел лицо водителя — на нем смешались почтение и удивление. Промашка, черт. Похоже, даур таких вопросов задавать не должен, сам прекрасно знает… Ладно, Яна о труженике баранки позаботится…

— Конечно, даур, — сказал таксист, не подозревавший, что ему вскоре придется начисто забыть и этот разговор, и пассажиров. — Впервые в наших местах?

— Вот именно, — сказал Сварог и снизошел до небрежного пояснения: — Так сложилось, что я много лет прослужил в посольствах на Сильване, там и привык отдыхать…

Пока водилу не отключили, его следовало уболтать.

— Понятно, даур, — сказал таксист с несомненным почтением. — Театр Галерани… Как же, достопримечательность, уж мне-то такие вещи знать положено, мало ли чем поинтересуются господа. Построили его лет сто пятьдесят назад, еще при последнем короле. Когда тут была не игорная столица, а тихий городок, где любили отдыхать господа аристократы, а то и сам король… Много с тех пор воды утекло, а театр Галерани по-прежнему не для всякого кошелька… Изволите любить песни Тарины Тареми? Я вот тоже. Замечательный голос, до печенок прохватывает… — и добавил с нескрываемым сожалением: — Жаль только, что она ни в какую не снимается для цветных журналов, хотя деньжищи, ходит слух, сулили бешеные. Простите, дауретта, сболтнул, не подумавши… Сейчас…

Он вставил в узкую прорезь продолговатую черную коробочку, что-то нажал, подкрутил, и раздался голос Тарины Тареми (получит пару лишних ауреев, обормот — хорошо подобрал громкость, в самый раз).

Сварог, подавшись вперед, слушал внимательно: этой песни у него не было. Или он попросту до нее не добрался, далеко не всю коллекцию записей Фаларена изучил…

Когда песня закончилась, таксист проговорил с нескрываемой завистью:

— Импресарио у нее, конечно, тот еще жучила, вот бы с кем поменялся, не глядя, только ж не бывает таких чудес. Столько про него «бульварки» писали, и если даже правды только половина… Умеет человек жить… Вот и теперь… Правда, тут не он первый придумал, но все равно…

— А в чем секрет? — спросил Сварог.

— Обратили внимание, даур, что там было написано «Только один концерт»? Тут и фокус… Она и так-то всегда собирает полные залы, а уж с такой рекламой… Вот попомните мои слова: сейчас ребятки ее импресарио носятся по городу, как черти, слухи распускают, деньги репортерам «бульварок» суют… А через день окажется, что по мольбам почитателей Тарина даст еще концерта три-четыре, но уже где-нибудь в «Горном хрустале» или «Колоссе». «Хрусталь» вмещает две тысячи человек, а «Колосс» все три, да еще можно уйму приставных стульев под такое дело поставить… и, главное, обычные цены на билеты подзадрать так, чтобы и владельцы залов свое урвали, и импресарио откупил жирный процентик… да и самой Тарине достанется немало, хотя она, болтают, об этих махинациях ни сном ни духом. Ну вот, видите?

Прав был, знаток всего и вся. Здание театра, не такое уж и большое, как-то неуловимо отдавало не мастерской стилизацией под старину, подобно гостинице у замка, а самой стариной. Широкая лестница, ведущая к парадному входу, предваряемому полукруглой колоннадой, была отгорожена синим шнуром на золотистого цвета стойках, и там суетилась целая орава капельдинеров в синих с золотом ливреях. Время от времени после их пронзительных свистков немаленькая толпа, теснившаяся у шнура, послушно расступалась, и по образовавшемуся узкому проходу шли счастливчики с билетами наготове, перед которыми тут же размыкали шнур. Сварог заметил в толпе не только «обычных» людей, одетых так, как они с Яной, но здешних республиканских аристократов (аристократы всегда есть, и при монархии, и при республике) — элегантные сюртуки, иные в тонкую полоску кружевные манишки, дамы в вечерних платьях…

— Ну, любезный? — нетерпеливо спросил Сварог.

Таксист проворно выскочил из машины и рысцой припустил куда-то вправо: там протянулись рядком шесть полукруглых окошечек (закрытых) со светящимися буквами «Кассы». Впрочем, «Кассы» светились бледно-зеленым гнилушечьим светом, а повыше горела красным большая надпись: «ПРОСИМ ИЗВИНИТЬ, БИЛЕТОВ БОЛЬШЕ НЕТ». Там тоже стояла кучка людей, человек в двадцать, но державшихся спокойнее и увереннее, чем не попавшие в театр зрители: те, даже аристократы, беспокойно толкались, иные пытались пролезть в первые ряды, как будто это могло чем-то помочь.

Яна усмехнулась:

— Пожалуй, придется и мне твою любимую Тарину послушать всерьез. Канилла с Томи от нее с ума сходят не хуже тебя, да и Канцлер, по точным данным, пару раз был замечен за вдумчивым слушаньем ее концертов…

— Послушай, послушай, — сказал Сварог. — Она того стоит. Может, сейчас и сама убедишься.

— А ты уверен, что билеты будут?

— Эта изнанка жизни… — вздохнул Сварог. — Да вот видишь — уже шлепает…

Таксист той же рысцой семенил к машине, а следом, отставая на несколько шагов, гораздо более степенно двигался усатенький субъект в элегантном костюме. Он остановился шагах в пяти от машины, изящно опершись на фасонную черную трость с вычурным набалдашником золотистого цвета (может быть, и золотым), а водитель распахнул правую переднюю дверцу, просунулся в машину и почтительно зашептал:

— Все в порядке, даур, извольте сами с ним уладить…

Сварог неторопливо вылез, подошел. «Черный маклер» держался так же степенно, всем видом показывая, что билеты он продает отнюдь не в дешевое варьете на окраине.

— Что можете предложить, далер? — тем же барским голосом осведомился Сварог.

— Все, что пожелаете, даур, — ответствовал субъект. — Правда, не так уж много осталось билетов, но есть и партер, и ложи…

Он привычным движением вынул из внутреннего кармана черную пластинку размером с книгу, очень тонкую, покрытую золотистыми крапинками, Коснулся ее боковинки — и возникло цветное изображение: театр без крыши, зрительный зал, надо полагать, скопирован с максимальной точностью: подковообразный, ряды малинового цвета кресел в партере, ложи в несколько ярусов. Субъект медленно пластинку повернул перед Сварогом, чтобы тот мог рассмотреть ложи сбоку. Вежливо спросил: