Смертный - Василенко Владимир Сергеевич - Страница 10

Осторожно заглядываю в комнату. Полутьма рассеивается полосками света, пробивающимися через щели в неплотно прикрытых жалюзи.

– Мам, спишь? Ма… Вот ч-чёрт!

Видно, опять пыталась дотянуться до тумбочки. Голова и левое плечо съехали с подушек, рука свисает с кровати.

– Ну, ты чего? Кнопка же есть, позвонила бы мне!

– Не хотела… будить…

Взбиваю подушки. Аккуратно укладываю её, как следует.

– Пить хочешь?

Слабый кивок. Подношу к её рту пластиковый стакан с трубочкой.

– Я завтрак приготовил, подождем только, как бульон остынет. Давай пока управимся…

Она отворачивается, плотно закрывает глаза и поджимает губы.

Каждый раз так. Да мне и самому неловко. Не так, как в первые недели, но всё же.

Меняю памперс. Подмываю. Влажная губка, присыпка, крем от пролежней. Поворачиваю её набок, тщательно расправляю простыни – чтобы ни единой складочки. Сейчас, с этой медицинской кроватью, гораздо удобнее – тут специальные зажимы, не дающие простыням съезжать. И верхнюю часть приподнимать можно. И поручни эти по краям. Как вспомню, как я мучался первый месяц, пока она лежала на обычном матрасе. А ведь я тогда и сам не мог без костылей.

– Ну вот, встретишь доктора Фишера свеженькой! Я тебе еще прическу сделаю модную. Только давай сначала позавтракаем.

Она улыбается, но глаза влажно блестят.

– Так, так, давай, не раскисай! Сейчас принесу бутерброды. Фишер обещал заехать часов в восемь. Время у нас еще есть.

– Я не хочу, Эрик…

– Возражения не принимаются! Ты вчера и не ужинала толком.

– Я… просто не хочу… ничего не хочу…

– Мам, ну не начинай. Пожалуйста!

Я целую её в лоб, приглаживаю спутавшиеся волосы. Когда-то они были у неё роскошные – волнистые, блестящие, цвета меди. Потускнели. Как и взгляд, который раньше тоже был искристым и живым. Моя мама вообще была красавицей. Когда-то. Вечность назад.

Впрочем, у этой вечности вполне конкретный срок. Три месяца и восемнадцать дней.

В дверь позвонили.

– О, это, наверное, Фишер!

Я пропрыгал на левой ноге к дверям – так быстрее.

– Доброе утро, Эрик!

– Здравствуйте, доктор Фишер! Спасибо огромное, что нашли время заехать!

– Да пустяки.

Фишер прошел в комнату, огляделся. Без белого халата он выглядел непривычно. Будто стал ниже ростом. Худощавый, лысоватый, с тяжелыми коричневатыми «мешками» под глазами. Мы не виделись больше месяца – с тех пор, как маму выписали. Мне показалось, что за это время Фишер постарел лет на пять.

Или, может, дело в обстановке. В нашей конуре, по-моему, даже свадебный торт будет выглядеть унылой горой прокисшего крема.

– Как нога?

– О, отлично, спасибо! Стометровку пока не бегаю, но костыли уже закинул в дальний угол.

– Молодец, – улыбнулся Фишер и ободряюще хлопнул меня по плечу. – О, смотрю, у вас какой-то ремонт?

Он указал на толстенный кабель-канал, тянущийся от окна по стене и заворачивающий в мою комнату. По-хорошему, его надо прятать вглубь стены, но мисс Берч, домовладелица, подняла жуткий скандал, когда я об этом сказал. Она вообще была против установки дополнительного оборудования в квартире. А уж о том, чтобы долбить стены, и вовсе не могло быть и речи.

– Да… – нехотя ответил я. – Поставил Эйдос-модем.

– Недешевое ведь удовольствие.

– Да, но зато теперь я могу на полную мощность использовать это…

Я коснулся виска – там, где немного выпирала из-под кожи пластина нейрокомпьютерного интерфейса. НКИ мне поставили за несколько месяцев до аварии. Тоже недешевая операция, и я прекрасно знал, чего матери стоило накопить на нее. Да я и сам помогал ей, подрабатывая везде, где только можно. НКИ сейчас – как раньше диплом о высшем образовании. Повышает шансы найти достойное место в жизни.

Конечно, при условии, что что-нибудь другое эти шансы резко не уничтожит.

– К тому же, нам наконец-то выплатили компенсацию.

– О, поздравляю! Удалось-таки взыскать деньги с виновников аварии?

– Нет. Сам-то виновник погиб.

– А родственники?

Я покачал головой.

– Нет, там… Дохлый номер. Но кое-что получилось высудить у страховой компании.

– Понятно. Мне очень жаль, Эрик. То, что с вами случилось… Жуткая история. Особенно в наше время. Я сам сторонник того, чтобы вообще запретить ручное управление автотранспортом.

Я кивнул. Все так говорят. Если бы чужими соболезнованиями можно было оплачивать счета – мы бы с мамой были обеспечены до конца жизни.

– В общем, удалось получить страховку. Большая часть ушла на оплату больницы. А на остаток я купил модем, новую кровать для мамы, ну и так, осталось по мелочи.

– Насчет Эйдоса – странный выбор. Но ладно, не мое дело. Как мама?

Я замялся.

– Ну… Мы надеялись, что это вы нам скажете. В целом – лучше. Разговаривает уже внятно, и начала немного двигать левой рукой.

– О, это отлично! Где она?

– Вон там, проходите…

Я распахнул перед ним дверь в спальню.

– Доброе утро, миссис Блэквуд!

– Здравствуйте, доктор.

– О, как вы тут шикарно устроились! Отличное оборудование!

– Я говорила Эрику… Не надо было тратиться…

– Ну, что вы. Так ведь и вам гораздо удобнее, и ему.

– Да, наверное…

– Что ж, давайте посмотрим, как ваши дела…

Фишер поставил свой чемоданчик на прикроватную тумбочку, достал стетоскоп. Я, пока он проводил осмотр, присел на старое продавленное кресло, стоящее в углу.

– Отлично, отлично, – бормотал Фишер. – Вы вызываете медсестру на дом?

– Нет, что вы, доктор… Откуда такие деньги… Он всё сам…

– Ты молодец, Эрик! Мышцы в хорошем тонусе, пролежней нет…

– Я переворачиваю её каждые полтора-два часа. И проверяю простыни. И гимнастику мы делаем три раза в день.

– Да, да, всё верно! Пролежни легче предотвратить, чем лечить. А гимнастика уже дает результаты. Вы ведь в больнице не могли шевелить рукой?

– Только… пальцами.

– Ну вот, видите, какой прогресс!

– Если бы не Эрик…

– У вас замечательный сын, миссис Блэквуд. Настоящий герой!

– Я знаю…

– Так, ложитесь поудобнее. А сейчас – внимательнее. Здесь чувствуете?

Он провел маме по ступне какой-то блестящей железкой.

Она покачала головой.

– А здесь?

– Н-нет… Нет.

– Ну, ничего страшного. А здесь?

– Немножко… Чуть-чуть.

– Во-от. Уже лучше! Не ленитесь, продолжайте гимнастику. Будем надеяться, мы сможем восстановить подвижность обеих рук.

– Это было бы… Просто замечательно, доктор.

– Мам, ну не плачь! Ты чего! Все же хорошо!

– Всё действительно замечательно, миссис Блэквуд. Гораздо лучше, чем я ожидал. Просто наберитесь терпения. Хороший уход, регулярные упражнения. И главное – хорошее настроение!

– Я ей тоже всегда так говорю.

– Ладно, мне нужно быть в клинике к девяти. Я постараюсь вас навестить через месяц. Если понадобится что-то срочное – мой номер есть у Эрика.

– Спасибо, доктор!

– Я вас провожу, мистер Фишер.

Мы вышли из спальни, и я плотно прикрыл за собой дверь. Выжидающе поглядел на доктора.

Тот опустил глаза.

– Что я могу сказать, Эрик. Она правда в хорошем состоянии. Ты отлично за ней ухаживаешь. Похоже, действительно, есть надежда, что она сможет двигать обеими руками…

– Вы же знаете, чего я хочу от вас услышать. Она будет ходить? Или хотя бы сидеть? Она ведь не сможет долго в этой кровати, взаперти…

– Эрик, я все понимаю, но… Подвижность нижней части тела, скорее всего, уже не восстановить. Больше трех месяцев прошло, а она до сих пор не чувствует ног.

– И что, никаких шансов?

– Шансы всегда есть. Нужно надеяться, что через некоторое время можно будет перевести ее с лежачего режима в инвалидную коляску.

– А операция какая-нибудь?

– Это обойдется в сотни тысяч.

– Я знаю, но все-таки?

– Я мог бы посоветовать клинику. Сейчас в этом направлении есть такие прорывные разработки, что уже, кажется, нет ничего невозможного. Бионические протезы, импланты с сервоприводами…