Все танки СССР. Том II - Барятинский Михаил Борисович - Страница 13

К этому времени в 1-й танковой сложилось общее мнение, что наносить танковым бригадам и корпусам контрудар при сложившейся обстановке просто нецелесообразно. Ну хорошо, мы двинемся на немцев… Но что из этого получится? Ведь их танковые силы не только превосходят наши численно, но и по вооружению обладают значительным преимуществом! Этого никак не сбросишь со счета. Вражеские „тигры“ могут бить из своих 88-мм орудий по нашим машинам на расстоянии до 2 километров, находясь в зоне недосягаемости огня 76,2-мм пушек наших тридцатьчетверок. Словом, гитлеровцы в силах и с дальних рубежей вести с нами успешный огневой бой.

Так следует ли давать им в руки такой сильный козырь? Не лучше ли в этих условиях повременить с контрударом, делать по-прежнему ставку на нашу тщательно подготовленную глубоко эшелонированную оборону?

Эти соображения мы доложили командующему фронтом. Ждали ответа, но не получили его и к исходу ночи. А между тем срок выполнения пункта приказа о контрударе наступил, и нам ничего не оставалось, как выдвинуть танки.

Скрепя сердце, я отдал приказ о нанесении контрудара. И степь, минуту назад казавшаяся безлюдной, пустынной, наполнилась гулом сотен моторов. Из-за укрытий выползли тридцатьчетверки и, на ходу перестраиваясь в боевой порядок, ринулись на врага. За танками двинулись цепи пехоты.

Уже первые донесения с поля боя под Яковлево показывали, что мы делаем совсем не то, что надо. Как и следовало ожидать, бригады несли серьезные потери. С болью в сердце я видел с НП, как пылают и коптят „тридцатьчетверки“.

Танк Т-34 из состава 251-го отдельного танкового полка. Белорусский фронт, январь 1944 года.

Мотострелки спешиваются с огнеметного танка ТО-34. 15-я гвардейская механизированная бригада 4-го гвардейского механизированного корпуса, 3-й Украинский фронт, 1944 год.

Нужно было во что бы то ни стало добиться отмены контрудара. Я поспешил на КП, надеясь срочно связаться с генералом Ватутиным и еще раз доложить ему свои соображения. Но едва переступил порог избы, как начальник связи каким-то особенно значительным тоном доложил:

— Из Ставки… Товарищ Сталин.

Не без волнения взял я трубку.

— Здравствуйте, Катуков! — раздался хорошо знакомый голос. — Доложите обстановку!

Я рассказал Главнокомандующему о том, что видел на поле боя собственными глазами.

— По-моему, — сказал я, — мы поторопились с контрударом. Враг располагает большими неизрасходованными резервами, в том числе танковыми.

— Что вы предлагаете?

— Пока целесообразно использовать танки для ведения огня с места, зарыв их в землю или поставив в засады. Тогда мы могли бы подпустить машины врага на расстояние триста-четыреста метров и уничтожать их прицельным огнем.

Сталин некоторое время молчал.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Вы наносить контрудар не будете. Об этом вам позвонит Ватутин.

Вскоре командующий фронтом позвонил мне и сообщил, что контрудар отменяется. Я вовсе не утверждаю, что именно мое мнение легло в основу приказа. Скорее всего оно просто совпало с мнением представителя Ставки и командования фронта».

Отдадим должное скромности М.Е. Катукова. Однако, по мнению автора, именно его мнение оказалось для Сталина определяющим.

В последующие двое суток основной удар 48-го танкового корпуса немцев пришелся по 3-му механизированному корпусу 1-й танковой армии. Судя по воспоминаниям М.Е. Катукова и Ф.В. фон Меллентина, бывшего тогда начальником штаба 48-го корпуса, бои носили крайне ожесточенный характер. Вот что пишет по этому поводу немецкий генерал.

«7 июля, на четвертый день операции „Цитадель“, мы наконец добились некоторого успеха. Дивизия „Великая Германия“ сумела прорваться по обе стороны хутора Сырцев, и русские отошли к Гремучему и деревне Сырцево. Откатывающиеся массы противника попали под обстрел немецкой артиллерии и понесли очень тяжелые потери. Наши танки, наращивая удар, начали продвигаться на северо-запад, но в тот же день были остановлены сильным огнем под Сырцево, а затем контратакованы русскими танками. Зато на правом фланге мы, казалось, вот-вот одержим крупную победу: было получено сообщение, что гренадерский полк дивизии „Великая Германия“ достиг населенного пункта Верхопенье. На правом фланге этой дивизии была создана боевая группа для развития достигнутого успеха.

8 июля боевая группа в составе разведотряда и дивизиона штурмовых орудий дивизии „Великая Германия“ вышла на большак (шоссе Белгород — Обоянь. — Прим. авт.) и достигла высоты 260,8; затем эта группа повернула на запад, с тем чтобы оказать поддержку танковому полку дивизии и мотострелковому полку, которые обошли Верхопенье с востока. Однако село все еще удерживалось значительными силами противника, поэтому мотострелковый полк атаковал его с юга. На высоте 243,0 севернее села находились русские танки, имевшие прекрасный обзор и обстрел, и перед этой высотой атака танков и мотопехоты захлебнулась. Казалось, повсюду находятся русские танки, наносящие непрерывные удары по передовым частям дивизии „Великая Германия“.

Танк Т-34 с 85-мм пушкой Д-5Т.

Танки и пехота в атаке. Район р. Днестр, март 1944 года.

ТО-34 в засаде. 47-й отдельный огнеметный танковый полк. Прибалтика, октябрь 1944 года.

За день боевая группа, действовавшая на правом фланге этой дивизии, отбила семь танковых контратак русских и уничтожила двадцать один танк Т-34. Командир 48-го танкового корпуса приказал дивизии „Великая Германия“ наступать в западном направлении, с тем чтобы оказать помощь 3-й танковой дивизии, на левом фланге которой создалась очень тяжелая обстановка. Ни высота 243,0, ни западная окраина Верхопенья в этот день не были взяты — больше не оставалось никаких сомнений в том, что наступательный порыв немецких войск иссяк, наступление провалилось».

А вот как выглядят эти же события в описании М.Е. Катукова: «Едва забрезжил рассвет (7 июля. — Прим. авт.), как противник снова предпринял попытку прорваться на Обоянь. Главный удар он наносил по позициям 3-го механизированного и 31-го танкового корпусов. А.Л. Гетман (командир 6-го танкового корпуса. — Прим. авт.) сообщил, что на его участке противник активности не проявляет. Но зато позвонивший мне С.М. Кривошеин (командир 3-го механизированного корпуса. — Прим. авт.) не скрывал тревоги:

— Что-то невероятное, товарищ командующий! Противник сегодня бросил на наш участок до семисот танков и самоходок. Только против первой и третьей механизированных бригад наступает двести танков.

С такими цифрами нам еще не приходилось иметь дела. Впоследствии выяснилось, что в этот день гитлеровское командование бросило против 3-го механизированного корпуса весь 48-й танковый корпус и танковую дивизию СС „Адольф Гитлер“. Сосредоточив столь огромные силы на узком, 10-километровом участке, немецкое командование рассчитывало, что ему удастся мощным танковым тараном пробить нашу оборону.

Каждая танковая бригада, каждое подразделение приумножили свой боевой счет на Курской дуге. Так, 49-я танковая бригада только за первые сутки боев, взаимодействуя на первой оборонительной полосе с частями 6-й армии, уничтожила 65 танков, в том числе 10 „тигров“, 5 бронетранспортеров, 10 орудий, 2 самоходные пушки, 6 автомашин и более 1000 солдат и офицеров.

Прорвать нашу оборону противнику так и не удалось. Он лишь потеснил 3-й механизированный корпус на 5–6 километров».