Заклятые супруги. Золотая мгла - Эльденберт Марина - Страница 17
- Предыдущая
- 17/19
- Следующая
Я выпуталась из платья и, пока Джоан помогала мне одеться, смотрела только перед собой.
– Вам понравилось?
– Слишком яркое для меня.
– Что-нибудь еще желаете примерить?
– Нет. Спасибо, но я пока не готова сделать выбор.
Я попрощалась с мадам и ее помощницей, быстро прошла мимо Анри и мимо девушки, разложившей на прилавке легкий газовый шарф. Только оказавшись на улице, выдохнула из сердца лед и скрестила руки на груди. Волшебство этого места творило чудеса: мне впервые отчаянно захотелось дразнить. Накатило незнакомое желание быть красивой – не для Альберта, не для кого-то еще. Просто так.
За спиной звякнул колокольчик.
– Тебе понравилось.
Я упорно смотрела в другую сторону.
– Не когда вы были моим голосом.
– Тебе понравилось платье. Сложно было об этом сказать?
Единственное платье, которое мне по-настоящему понравилось за много лет. Нет, не так. Единственное платье, которое я по-настоящему захотела, но его у меня не будет, потому что сюда меня привел Анри.
– Меня не интересуют наряды, милорд. Об этом я уже говорила, – мой голос сочился яростью и раздражением. – Я буду одеваться так, как нравится мне. И впредь постарайтесь, чтобы ваши сюрпризы совпадали с моими интересами. Если, конечно, вы сами не любитель женского платья. Так мне вас подождать?
– Ты до глубины души оскорбила мадам Гренье.
– Если она такая ранимая, ей следует сидеть дома, а не вести дела.
– Хлоя искренне любит то, чем занимается. Настолько, что оставила все дела в Вэлее и приехала сюда, чтобы обучить девушек общению с покупателями.
– Откуда вы все это знаете?
– Потому что я интересуюсь не только собой. А теперь подожди, мне нужно расплатиться за ленты.
– Будете плести себе косы?
– Буду связывать тебя, – впервые за время нашего знакомства в его голос ворвались действительно резкие нотки. Не насмешка, не превосходство, а что-то отдаленно похожее на ярость. Надо же! Кажется, мне удалось зацепить его непробиваемое великолепие. Отлично! Буду продолжать в том же духе.
Анри скрылся за дверями, а я с сожалением бросила последний взгляд на манекен, над которым хлопотали девушки, поправляя мое-ничье платье. Краски весеннего дня – солнечного и теплого, вдруг немного поблекли. Я отвернулась и отступила под навес антикварной лавки, стараясь не замечать текущий по улице людской поток. Смотрела на залитую солнцем мостовую и думала о том, что завтра первый день лета. Каким он мог быть, если бы в моей жизни не появился Анри? И если бы этот магазин мы нашли вместе с Луизой?
Снова звон колокольчика.
– Немного прогуляемся.
В руках у Анри сверток, на солнце его глаза почему-то кажутся совсем темными. Даже темнее, чем у Винсента.
Надеюсь, он не потащит меня на площадь, потому что с каждым часом народу будет становиться все больше и больше, а это ничем хорошим не кончится.
Я взяла Анри под локоть, и мы направились по улице.
Все дальше и дальше от платья.
Не страшно, мне все равно некуда его надевать. Я не пользовалась популярностью даже будучи сестрой герцога, что уж говорить о графине де Ларне.
10
Я снова подожгла договор. Пробормотала слова заклинания, пространство под пальцами всколыхнулось – и по бумаге в который раз побежало серебристое магическое пламя. Сгореть не сгорит, конечно, но хоть душу отведу.
Сначала сияние охватило строчку:
Анри Феро, граф де Ларне и леди Тереза Биго
Потом перечисление имен родственников, их регалий, земель и прочей прелести – в самом деле, как в родословной элитного скакуна. А почерк красивый, каллиграфический. Руки бы оторвать этому писаке.
…по достижению своего полного совершеннолетия, то есть когда младшему из супругов исполнится семнадцать, становятся мужем и женой. Скрепление договоров должно произвести поцелуем по взаимному согласию…
Серебро поглотило и наши супружеские обязанности – к счастью, не расписанные в интимных подробностях, и подписи, которыми служили капельки крови.
– Развлекаешься?
Давно не виделись, целый час.
Я упорно смотрела на пылающий в огромном блюде договор. Стоило сиянию померкнуть, как я подхватила проклятую неубиваемую бумагу и разорвала ее на две части. А потом с сожалением наблюдала, как срастаются края, точно мигом заживающая рана. До этого я успела несколько раз сжечь его в камине, разодрать на мелкие клочки, даже обратить в прах, но договор возвращался как зацикленный призрак. Он выбирался из таких ситуаций, которые не пережить никому, при этом выглядел как новенький. Я же чувствовала себя идиоткой.
– Хочешь прогуляться?
В Лигенбурге? С вами?
– Увольте.
– Подышать свежим воздухом?
– Свежим смогом, вы хотели сказать.
– Все настолько ужасно?
В Мортенхэйме мой день открывала прогулка – стремительный полет с Демоном по парку, потом я спускалась в подземелье, где магия струилась через меня потоками силы, после обеда читала, а вечером бродила по замку. Мне нравилось погружаться в потусторонний мир или просто сидеть в одном из дальних коридоров, размышляя о прочитанном. В этом доме и библиотеки-то нет. Так, жалкие десять полок в кабинете Анри, заставленные какой-то ерундой по новейшей истории, а еще всякие новомодные научные изыскания. Винсент запрещал вывозить из библиотеки Мортенхэйма хотя бы что-то, поэтому я захватила с собой только личные книги – работы древних философов в четырех и восемнадцати томах соответственно, да еще легенды армалов. Но это не считается, потому что я знаю их наизусть.
– Все просто замечательно! Я проснулась рядом с… не жалующим одежду мужчиной, побывала в модном салоне, а сейчас пытаюсь сжечь то, что сжечь нельзя.
Анри устроился рядом со мной на диване, мне же пришлось приложить усилия, чтобы остаться на месте. Невозможно постоянно от него бегать – он везде. Окна маленькой гостиной в темно-синих тонах выходили во двор, но предзакатное солнце добиралось и сюда, стекало с крыш, расползалось по камням и стенам соседних домов. В таком свете волосы Анри горели огнем, и я невольно сжала кулаки – слишком велико было искушение прикоснуться.
– Идеальный женский день.
– Мне жаль женщин, которые вам попадались.
– А мне мужчин, которые попадались тебе.
Все, с меня хватит!
Я решительно поднялась, но меня схватили за запястье, на удивление резко и аккуратно дернули вниз – так, что я повалилась на мужа, оказавшись в тисках его сильных рук. Пальцы скользнули по затылку, и по телу прошла пугающе-приятная дрожь. От прикосновения горячей ладони меня тряхнуло, как от переизбытка силы, а потом он потянул за волосы, заставляя запрокинуть голову. Губы обожгли шею, обожгло меня всю – от пяток до корней волос.
– Уберите руки.
Стоило почувствовать свободу, я с силой уперлась ему в грудь, оттолкнула, чудом не свалившись на пол. Анри не двинулся с места, только приподнял бровь. Желание отвести взгляд было непреодолимым, вместо этого я вскочила. Думает, что эта неубиваемая бумажка с нашими именами заставит меня выполнять все его прихоти? Считает себя неотразимым? Да меня воротит от его самоуверенной полуулыбки!
– Вы вломились в мою жизнь, притащили в этот сарай и считаете, что имеете на меня все права! Да у вас здесь… даже почитать нечего!
– Нечего почитать?
Он поднялся столь стремительно, что я не успела отшатнуться. Схватил меня под локоть и потащил прочь из гостиной, втолкнул в кабинет. Не представляю, как тут можно работать: даже клетка у цирковых обезьян больше, чем эта заваленная коробками и бумагами захламленная каморка!
Анри распахнул дверцы шкафа так, что они чудом не сорвались с петель, вытащил толстенную книгу и небрежно швырнул на стол. Она проехалась по столу, сметая бумаги и пенал, одного взгляда на обложку хватило, чтобы щеки загорелись сильнее, чем от утренней пощечины. Название на маэлонском – «Искусство любви», и весьма красочная картинка: женщина возлежит на огромном расписном ковре, а мужчина устроился между ее бедер. Он крепко прижимался к ней, а она запрокинула голову, запустив пальцы в его волосы. Маэлонские художники всегда уделяли внимание деталям – настолько, что я даже услышала срывающиеся с ее губ стоны. Гортанные, низкие.
- Предыдущая
- 17/19
- Следующая