Малыш-маг (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 70

— Подожди, — потряс директор головой. — Так ты что, действительно не Андрей Серебряков?

— Я вам уже устал это говорить, но повторю. Нет, я не Серебряков.

— Как ты здесь тогда оказался?!

— Искупаться решил, а меня под ручки и к вам в лагерь.

— Чёрт! — невольно вырвалось у директора, и он стал ходить взад вперёд у бока машины, рядом с которой я стоял. Видимо ему что-то пришло в голову и он остановился рядом со мной. — Так ты говоришь уже ездил на такой машине?

— Ну не на такой. У моей движок форсирован до тридцати пяти лошадиных сил, да кабина под мой рост переделана, но да, похожая.

Тут я не врал, не про переделки, а про машину. Дед, «запорожец» холил и лелеял, и хотя у него ещё была «двадцать четвёртая» «Волга», но о «горбатом» он реально заботился. Это была первая машина, на которой я сам проехал за рулём, дед учил, когда мне было одиннадцать лет.

— Держи, прокатись, — протянул тот мне ключи.

— Легко, — сразу откликнулся я.

Я просто не мог не воспользоваться такой возможностью, чтобы сделать копию. Машинка была симпатичной и иметь её в запасе, чтобы использовать в случае нужны, было бы неплохо.

Пионеров вокруг прибавилось, они и раньше со стороны наблюдали за нашим общением, а когда я открыл незапертую дверь и сел в машину, после чего зазвучал стартер и, схватившись, заурчал мотор, так вообще собрались в большом количестве. Сидеть мне пришлось на краешке сиденья, чтобы доставать до педалей и смотреть на дорогу над приборной панелью. Правда машина стояла капотом к стене административного здания, но мне не составило труда лихо развернуться, и быстро переключая скорости, на сорока километрах в час выехать за ворота, удаляясь в поле. Отъехав километра на три, здесь меня со стороны лагеря не видно было, я остановил машину и заглушил её, с улыбкой вспомнив ошарашенное лицо директора, что остался стоять у крыльца своего домика.

Покинув машину, я достал из котомки амулет снятия слепка, и сделал его с машины. Это заняло минуту, но амулет справился. После этого я вернулся в салон, развернулся и покатил обратно, въехав во двор лагеря и подогнав машину на место стоянки.

— Движок слабенький, — пожаловался я директору, возвращая ему ключи.

Тот стоял и ожидал меня с невозмутимым лицом, но судя по ауре у него явно бушевали внутри немалые эмоции, но с моим появлением преобладать начала одна, облегчение с вкраплением лёгкой радости. Ну да, и я вернулся и машина целая.

— Всем пионервожатым, немедленно ко мне в кабинет! — громко приказал директор и направился в свой домик, куда потянулись вожатые, так как весь лагерь был здесь.

— Ну ты даёшь, — похлопал меня по плечу паренёк лет двенадцати на вид. — Где ты так лихо гонять научился?

Он первым успел подскочить, пока меня не окружила толпа детей.

— В степях Казахстана много гонять приходилось, а так у меня своя машина, дед подарил в прошлом году. Он у меня гвардии полковник, командир полка, на реактивных истребителях летает. Герой Советского Союза, девятнадцать сбитых во время войны.

— Ух ты, — протянул кто-то из слушателей. Да и другие возгласы были, и удивлённые и восхищенные и завистливые.

— Расскажешь? — спросил тот же пацан.

— А что там рассказывать? Как у меня ремень генератора порвало и я свой кожаный ремень пустил чтобы до ближайшего села доехать, или как колесо пробил и мучился меняя? Да не-е, нет там ничего интересного. Вот завтра я на своей машине сюда приеду, она у меня недалеко здесь стоит, тогда узнаете, как должна выглядеть и ездить доведённая до ума машина.

Отделаться от детей было сложно, но я сделал это и направился на кухню. С поварами дружить нужно, а с лагерными тем более. Когда я вошёл в хорошо освещённое здание кухни, там повар и её помощники как раз кастрюли заканчивали мыть, то услышал:

— А, возмутитель спокойствия пришёл. Что хочешь?

Посмотрев на дородную тётку-повара, что стояла в середине прохода и, вытирая тряпкой руки, с интересом смотрела на меня, я сам спросил у неё:

— Когда у вас кухня открывается?

— В пять утра, а что?

— Да я привык по утрам пробежки делать, а здесь можно совместить приятное с полезным. У вас здесь рядом колхозные поля, в трёх километрах, там я видел зайцев. Утром пробегусь, заодно поохочусь. Как вам, против зайчатины возражать не будете?

— О, добытчик, — засмеялась та. — Раз добудешь мяса, то заказывай что хочешь.

— Плов из зайчатины. У меня бабушка его знатно делает, вот хочу попробовать, а то у бабушки я давно не был, два месяца, а плову хочется.

— Будет тебе плов, если зайца добудешь. Кстати, чтобы накормить весь лагерь. Нужно не меньше трёх упитанных тушек.

— Шесть добуду. Чтобы на вечер что-то было, — пообещал я.

— Ну иди добытчик, — улыбнулась та и продолжила заниматься своими делами. Было понятно, что всерьёз она меня не восприняла, ничего, порадую её утром.

До темноты меня никто не трогал, я успел искупаться, сбежав на пляж, но меня там отловили минут через двадцать, ну а потом был отбой. Дети долго не могли угомониться, меня отправили спать в барак для самых маленьких, девять лет здесь им примерно было. Потом началось самое интересное, один, начал рассказывать страшилки. Я долго ржал в подушку над детскими фантазиями, после чего оборвав рассказ, было видно, что тот не шёл, предложил рассказать другую страшилку, про графа Дракулу, вампира из Трансильвании. Причём взяв у соседа фонарик и включив его, отчего на стене появилось световое пятно, показал руками как делаются человеческие фигурки-тени, после чего начал рассказ. Дети заворожённо слушая меня и уже не замечали, что тени на стенах не от моих пальцев, а силуэты как у настоящих людей, это была магия. Там Дракула, то летучей мышью, то человеком нападал на путников или гостей своего замка и выпивал их до дна. Тени повторяли мой рассказ, и сейчас как раз Дракула подняв тело упитанного профессора археологии, что заглянул к нему переночевать, выпил его и отбросил высушенную мумию в сторону. А помощник профессора скрестив две палки в крест, отгонял пугающегося креста вампира. Отчего тот закрывался руками и шипел. Шипела тень, кстати говоря.

Очнулся от рассказа я только от писка ужаса, что издавал лежавший радом мальчишка, он руками делал крест, закрываясь от тени. Быстро оглянувшись, из двадцати пяти мальчишек нашей комнаты, тряслись все, причём всё же кто делал крест, кто сжимал палку, представляя, что это осиновый кол. Сообразив, что седых детей мне не простят, я быстро закруглил рассказ тем, как убили Дракулу осиновым колом, но всё же укушенные им, где-то ходят в ночи и хотят крови, детской крови.

Утром я определил, что, судя по теням под глазами, большая часть мальчишек нашего барака, так и не смогла заснуть, но рассказ о Дракуле уже ходил по всему лагерю, кто-то растрепал из нашей комнаты. Сам я проснулся часов в пять, успел сделать пробежку, отловить шесть зайцев, разделать их, и принести на кухню, изрядно шокировав этим повариху, но плов к обеду она клятвенно обещала. Даже позанимался на тренировочной площадке.

Так вот после завтрака ко мне подошла Ольга и попросила дать свои данные. То, что я не Серебряков, вожатые и директор уже успели убедиться. Самого директора не было, укатил в райцентр узнать насчёт Серебрякова и меня, ну и про совещание забывать не стоит. Особо мудрить я не стал и дал свои данные. То, что дед вряд ли подтвердит наше родство, меня волновало мало, я вообще сомневаюсь, что до него эта информация дойдёт. Потом Ольга отправилась по своим делам, а я отмазавшись от трудочасов, незаметно свалил из лагеря, убежав подальше и спустившись в овраг. Достав амулет-заготовку, я стал формировать плетение копирования «запорожца». Со слепком делать это было куда проще, да и легче честно говоря, так что к обеду, я закончил и вставив в амулет накопитель, активировал появления рядом с собой «горбатого». Только выглядел он немного не так как машина директора. Светло-зелёная, кенгурятник спереди с двумя противотуманными фарами, аэрография. Аэрография простая, шесть бабулек с клюками на дверце, как у деда за сбитые. Салон тоже был изменён, отделан бежевой кожей, сиденья куда удобнее, педали подняты, так что ездить на машине я мог со всеми удобствами, откинувшись на спинку, а не как у директора на самом краешке. Да и сидел куда выше.