Вопреки судьбе (СИ) - "Gannel" - Страница 25

Король с подозрением глянул на девушку.

- Допустим, - с ироничной улыбкой заметил он. – Но почему же десять были переданы ее величеству, а два мне?

- Я подумала, что только вам следует решать, как с ними поступить. Вы могли предать огласке или скрыть ото всех. Но было бы неправильно это решать мне. Я не сомневалась, что вы поймете, в чем дело, если просто будет не хватать нескольких. Вам вовсе не нужны были для этого все двенадцать. Поэтому, подумала я, достаточно было лишь дать вам понять, намекнуть…

- Вы слишком много думаете, мадмуазель, - сыронизировал Людовик. – И вы поэтому находились в части дворца королевы все это время? Чтобы не пропустить вашего гонца, который прибудет к королеве? О чем вы думали там?

Лиза, красная от стыда, молчала. В то время как Людовик, уже вскочивший с кресла, нависал над ней.

- Как имя той женщины, которая от имени королевы отправляла господина д’Артаньяна в Лондон?

Девушка продолжала отмалчиваться, мысленно ругая себя за то, что все же рассказала больше, чем хотела сначала. Она-то не думала, что Людовик будет таким дотошным! Надо было просто ничего не говорить!

- В одном вы правы, - король, будто бы остыв, отошел от девушки, - господин Атос и вправду честен. И я пока не могу понять, почему он в этом замешан.

- Ваше величество так хорошо его знает?

- Его отец служил моему отцу, - кивнул Людовик задумчиво. – А он сам когда-то… Неважно. Да, я уверен в его преданности. Может быть, объясните все же, какую роль он во всем этом сыграл?

- Господин Атос в самом деле обещал помочь с подвесками, - твердо произнесла Лиза, радуясь, что хотя бы это может утверждать.

- Хорошо. А что господин д’Артаньян?

- Он их привез, - девушка решила, что следует говорить лишь о фактах. – И передал мне. Даю вам слово.

- Вам больше нечего добавить к вашему рассказу?

- Только свои догадки, что люди господина кардинала, вероятно, препятствовали этой поездке.

- Догадываюсь, почему.

- По этой причине вернулся только господин д’Артаньян. Что случилось с остальными, неизвестно.

- Кто еще отправлялся с господами Атосом и д’Артаньяном?

Лиза сжала зубы, не желая признаваться.

- Сударыня! Не заставляйте меня повторять вопрос! – рявкнул Людовик. – Тем более, что их имена мне сообщат другие!

- Господа Портос и Арамис, - еле слышно ответила Лиза. – Но я ручаюсь…

- Благодарю. Ступайте, вас проводят до дома, я распорядился.

- Позволено ли мне будет спросить…

- Вашим друзьям ничего не грозит, - предугадал ее вопрос Людовик. – Вы дали мне слово. Я тоже даю вам слово, сударыня, их не казнят и даже не отправят в тюрьму. Если они живы, они будут и дальше жить.

***

Возвращаться на рассвете домой, находясь в Париже, - это ли не романтика? После бала-балета…

Вот только Лиза никакой романтики не чувствовала. Вместо этого она ощущала себя усталой и разбитой.

Девушка испуганно поглядывала по сторонам, гадая, нет ли вокруг желающих ее растерзать. После событий на балете этого следовало ожидать. Ее ненавидит королева, наверняка уже злится д’Артаньян, неизвестно, что о ней думает Ришелье. Да и Миледи уже точно вернулась в Париж, может вспомнить о девушке, которая знает о ней больше, чем следует.

Однако до снимаемой ею квартирки она и сопровождавшие ее горничная и гвардеец добрались без приключений.

Первым, что она сделала, отослав гвардейцев, это спрятала подаренные подвески.

Лиза едва держалась на ногах, позволяя Мишель суетиться вокруг, снимая с хозяйки наряд. Как хорошо иметь служанку! Сама девушка сейчас едва могла двигать руками и ногами и разве что не спала стоя.

Когда Мишель принялась обтирать тело хозяйки влажной тряпкой, Лизе вдруг вспомнились события в книге после балета. Констанция должна назначить встречу возлюбленному. Но ее похитят. Или уже нет? Ведь похитили ее люди кардинала. И причиной было то, что Ришелье «проиграл» партию с подвесками.

Здесь же кардинал не проиграл. Ну, Лизе казалось, что он не должен чувствовать себя проигравшим. Так что вроде бы причин похищать Констанцию нет.

И все же эта мысль не давала девушке покоя настолько, что превозмогая усталость, она села писать письмо.

Несколько лет назад Лиза развлекалась, найдя у мамы в старом бюро перьевую ручку. Чернила, купленные по такому случаю, залить в ручку, благодаря подсказкам мамы, получилось легко. А вот писать пришлось приноровиться. Зато эти занятия каллиграфией помогли поправить почерк.

Взяв в руки перо, Лиза полагала, что быстро освоит и его. Но то ли усталость мешала, то ли действовать пером было сложнее, чем перьевой ручкой, однако даже перепортив с десяток листов, девушка так и не привыкла к тому, что с кончика «ручки» в любую секунду может упасть капля, мгновенно превращаясь в громадную кляксу.

- Я безнадежна, - прошептала она

«Господин д’Артаньян,

Я знаю, что после событий на балете вы вряд ли считаете возможным называть меня своим другом. Однако я продолжаю считать вас и госпожу Б. таковыми. А потому считаю своим долгом предупредить, что у меня есть основания опасаться за ее безопасность.

Если у вас назначена встреча с этой дамой, возможно, будет не лишним прибыть на эту встречу раньше. И не одному.

Искренне ваша,

Мадемуазель Луиза».

Чернильные пятна расплывались почти у каждого слова. Но все же текст письма можно было прочитать, а потому Лиза решила удовлетвориться этим вариантом. Тратить время на то, чтобы добиться красивого письма, было неразумно. Она провозится с письмом до вечера, а ей надо, чтобы гасконец получил эту записку вместе с письмом госпожи Бонасье, назначающей свидание. Ну или хотя бы не многим позже, чтобы успел изменить свои планы, если он решит прислушаться.

Велев Мишель просушить чернила и после отнести письмо господину д’Артаньяну, Лиза со спокойной душой легла спать.

***

Шаг. Другой. Плавные, изящные. Затем несколько чуть быстрее.

Платье на удивление совсем не мешает двигаться. Лиза чувствует себя так, словно всю жизнь танцевала в подобных нарядах.

Ее правая ладонь лежит на руке Атоса. Граф как обычно спокоен, будто индеец. Он смотрит прямо перед собой, высоко держа голову. Двигается уверенно и свободно. Пусть даже не фехтует сейчас.

Левой рукой он ведет в танце Лизу. Правой же… миледи. Лиза видит ее краем глаза. Потому что в танце надо смотреть прямо. Но она ощущает присутствие этой дамы всем своим существом, кажется.

Шаг назад. Другой. Еще несколько шагов мельче, быстрее.

Лиза и Атос поворачиваются друг к другу лицом. Плавно начинают двигаться по кругу, глядя все также друг на друга.

Миледи же стоит прямо, глядя перед собой с равнодушным видом. Ей все равно? Или умело притворяется?

Но круг закончился. И теперь уже очередь Лизы стоять, в то время как партнер делает аналогичный круг танца с другой партнершей**.

Девушка злится… А когда Атос возвращается, все вдруг меняется. Теперь Лиза оказывается в центре. Ее правая ладонь все также лежит на руке Атоса. Но левая теперь занята, с той стороны кавалер, знакомый и незнакомый ей с Марлезонского балета. Его лицо расплывается, кажется, она так и не запомнила, как он выглядел. Может быть, это даже и не он, а лишь ее догадки.

Танец продолжается. Но Лиза теперь не смотрит строго прямо. Она с улыбкой поворачивается при каждом шаге то к одному, то к другому кавалеру. Шаг левой ногой – и улыбка незнакомцу, шаг правой – и она уже улыбается Атосу. Пожалуй, второму улыбается сердечнее.

И не испытывает смущения, это же сон, она имеет право тут позволить быть себе какой угодно.

Лиза видела этот танец в балете. Но как и все там, он казался ей скучным. Сейчас же музыка уносила ее за собой, никакой усталости, хочется самой танцевать…

***

Распахнув глаза, девушка некоторое время бессмысленным взглядом смотрела на полог кровати.

Легкость сна ушла, тело болело.

- Надо будет брать уроки танцев, - пробормотала Лиза себе под нос. – Хоть какая-то физкультура.