Вырвавшийся (ЛП) - Уайлдер Джасинда - Страница 3

Он кивнул от облегчения.

— Тогда, что ты имела в виду?

Как бы мне хотелось, чтобы он не был таким неотступным в этом вопросе, но не могла винить его.

— Не знаю. Как на счет честности? Я не знаю. Не знаю, чего хочу, кроме того, что хочу проводить с тобой время, хорошо?

Казалось, он понимал, что в некотором смысле давил на меня, поэтому кивнул, убрав мокрый завиток волос у меня со щеки.

Мы вышли из душа, вытерлись и завернулись в полотенца. Он проследовал со мной вниз на кухню и уселся, пребывая в ожидании. Мне показалось, он понял, что у меня было что-то на уме. Я взяла пару бутылок пива из холодильника и протянула ему, чтобы он их открыл. Он вопросительно изогнул бровь и свинтил крышки с бутылок.

— За то, что ты пробуешь в жизни новое... — сказала я, поднимая бутылку в тосте.

Мы стукнулись бутылками и сделали по большому глотку, намного большему, чем я ожидала. Это явно была его не первая бутылка пива.

— Мы с Джимми все время тырили пиво. Отец Джимми пил и не замечал, если мы что-то брали.

Мы пили пиво в гостиной, сидя на моем желто-коричневом замшевом диване и разговаривая до заката. Я рассказывала ему о своем детстве в качестве дочери пастора в Саванне, а он — о своих приключениях с другом Джимми: как они охотились, ходили на рыбалку, занимались диким туризмом и однажды безнадежно потерялись на два дня. Мы выпили по второй и третьей бутылке и тогда-то его язык начал слегка заплетаться. Да я и сама была порядком пьяна к тому времени, хотя никогда не была алкоголичкой.

Внезапно я его поцеловала. Он чуть не уронил свое пиво, затем нагнулся и поставил его на кофейный столик. Все это время мы были завернуты в полотенца, и я, стянув его с Трэ, отбросила полотенце в сторону. Он сделал то же с моим, а я толкнула его на диван, уложив на спину, умостилась сверху и приподняла бедра, позволяя его пенису проникнуть глубоко в меня.

Все происходило медленно, мы двигали бедрами в медленном ритме, крепко прижимаясь друг к другу руками, а наши тела были словно сплетены воедино. Он старался двигаться степенно, даже если почти был готов кончить, заставлял себя успокоиться и продолжал свой размеренный темп, и я ощутила к нему глубокое чувство за эти усилия. Он все двигался и двигался, и когда оргазм подбирался к нему близко, а я еще не была готова, он замедлял свой темп, останавливался, сцеплял зубы и каждый мускул его тела напрягался от усилия воздержаться. Я замирала, пораженная его самоконтролем, силой, которая позволяла настолько себя контролировать, особенно когда оргазм был так близок.

Я кончила так интенсивно, кусая его за плечо, а он излился в меня, сжимая ладонями мои ягодицы и рыча от удовольствия.

В ту ночь мы снова и снова занимались любовью, в основном я была сверху, пока Трэ совсем не лишился сил, что не мог и пошевелиться, а у меня болело все тело. Когда наступил рассвет, мы оба крепко спали.

ГЛАВА 2

Трэ уверенно двинулся к входным дверям дома своего отца: руки покачивались, походка была легкой, спина прямой.

Он решил, что коль у нас был поздний завтрак... а потом соответственно и полдник будет поздним... то ему необходимо, в конце концов, хоть раз поговорить с отцом. Я согласилась, и все больше восхищалась его мужеством, ведь ему предстояло встретиться с отцом лицом к лицу.

Я предложила пойти вместе с ним и выступить, так сказать, единым целым, так как это было трудным решением, но он отказался, сославшись, что это только между ним и его отцом, а я была ни при чем. Признаю: я немного успокоилась, пересела на пассажирское сидение своего грузовика и наблюдала за тем, как он шел. Я одновременно гордилась и боялась за него.

Больше всего я задавалась вопросом, куда, к чертям, приведут эти отношения. Я была в Язу всего две недели — и мне уже было скучно. Я была рада, что арендовала дом, а не купила, как собиралась. Если отношения с Трэ продолжатся, то в городе будет скандал века, а у меня не было желания оставаться и становиться пищей для сплетен.

Хотя, я не была уверена, что была готова взять с собой Трэ. Пока я ждала его, то снова и снова поневоле обдумывала все варианты.

Трэ вышел из дома примерно через час: каждая черта его лица была искажена гневом, и даже тяжелая поступь была пропитана агрессией.

— Ублюдок, — сказал он, садясь на водительское сидение. — Упрямый старый козел. Я не ждал чего-то другого, но все равно, это больно. И это меня бесит. Я так зол, что готов поколотить его, клянусь.

Не проронив ни слова, я взяла его руку и переплела наши пальцы. Ему не нужны были слова, лишь мое присутствие. Он позволил мне держать его за руку, пока ехал не в сторону моего дома, а куда-то за город, в направлении, которое я еще не изучила.

— Куда мы направляемся? — спросила я.

— Я думал, мы погуляем с Джимми. Я хочу познакомить вас. Он мой единственный настоящий друг и единственный человек, которому я не безразличен.

Тогда я поняла, что никогда не видела его матери, и не слышала, чтобы он говорил о ней.

— Что насчет твоей мамы?

Его плечи напряглись.

— Она просто... есть. Она не заступается за меня, не особо заботится. Я не знаю. Она просто есть. Это не так уж и важно.

Его акцент всегда становился более выразительным, когда он расстраивался. Я положила наши сплетенные пальцы себе на бедро и позволила ему вести машину в молчании. Иногда человеку просто нужно было выпустить пар.

Джимми Диксон был во всех отношениях противоположностью Трэ. Невысокий, толстый, с длинными темными засаленными волосами, затянутыми в хвост, Джимми оказался неплохим парнем, пожал мою руку и наградил оценивающим взглядом. Мы сидели в старом сарае, пили пиво и разговаривали, а Трэ, обняв меня рукой, сидел рядом и пытался вести себя обыденно.

Я решила ради Трэ немного показать себя. Он хотел произвести впечатление на своего друга, и я решила помочь. Когда мы допили наше пиво, я предложила выпить еще по бутылке, и, когда вернулась, то обошла их и села Трэ на колени, прислонившись к нему всем телом. Он посмотрел на меня и улыбнулся, показывая, что понял, чем я занималась.

Джимми отвернулся, и я увидела в его глазах мимолетную вспышку зависти.

Мы провели с Джимми весь день и отправились домой лишь после захода солнца.

Вместо того чтобы выйти со мной из машины, Трэ задержался в салоне автомобиля.

— Я съезжу забрать кое-какие вещи из дома... из дома моих родителей. Я вернусь чуть позже.

Я согласилась, поцеловала его и попросила быть осторожным. Я видела гнев, исходящий от обоих мужчин, и не хотела, чтобы Трэ снова было больно.

Он появился примерно через полчаса и занес наверх большую сумку; смесь гнева, разочарования и боли была видна в глазах и по сжатой челюсти. Он застыл как вкопанный, когда увидел меня. Я решила удивить его маленьким представлением в награду за то, что он восстал против своего отца. Я лежала на кровати, приняв позу. Я была на своей стороне, напротив входа, подперев голову одной рукой, на мне не было ничего, кроме длинной нитки жемчуга, которую я унаследовала от бабушки. Жемчуг был накинут на шею и висел между моими грудями.

Трэ просто застыл на месте от шока, уставившись на меня. Он бросил сумку и сделал три шага в мою комнату… нашу комнату. Он стоял передо мной с откровенным взглядом хищника.

— Раздевайся, — велела ему я. Он поспешил угодить, стягивая рубашку через голову.

— Нет. Медленно. Устрой мне шоу, — сказала я. — Тебе нравится смотреть на меня... ну так и мне нравится смотреть на тебя.

Трэ медленно улыбнулся и стал снимать рубашку постепенно, виляя бедрами и двигая торсом. Поначалу он двигался неловко, нерешительно и застенчиво, но потом понемногу все начало переходить в танец. Это не был стриптиз, который можно увидеть в стрип-клубе, но он отдался танцу в полную силу и, боже мой, у него получилось.

Он обернул рубашку вокруг запястий, вытянул руки над головой и напряг мышцы, позируя и изгибаясь. Затем отшвырнул рубашку в сторону и, виляя бедрами, стал расстегивать джинсы. Потом отвернулся и стал снимать обувь и носки, покончив с этим, опять повернулся и начал играть мышцами живота и покачивать бедрами. Стянув джинсы вниз, он полностью снял их и ногой отшвырнул в сторону, не прекращая танцевать.