Тайна пирамиды Хирена - Голубев Глеб Николаевич - Страница 1

• 1/42
• Следующая

Летчик лихо положил старенький скрипучий «остер» на крыло, и все передо мной закружилось, как в бешеной карусели: мертвая желтизна пустыни, черный, угрюмый конус пирамиды Хирена, смятые и навеки застывшие красноватые складки гор, широко разлившаяся река с пальмами, торчавшими из воды. Потом на миг все замерло, снова встало на место; мы стремительно начали снижаться, едва не задев за крону пальмы. Летчик обернулся и что-то весело крикнул. Но я не слушал, жадно всматриваясь в приближавшийся берег, где быстро вырастали перед нами такие же серые, как пески вокруг, глиняные кубики домов.

«Странное чувство, словно возвращаюсь домой», — подумал я. Но анализировать свои ощущения было некогда. Самолет коснулся колесами земли, резво подпрыгнул, словно надеясь снова взмыть в небо, затрещал, заскрипел и остановился в густой туче удушливой пыли. А когда пыль осела, нас уже успела окружить толпа горластых ребятишек. К самолету подбегали сотрудники экспедиции. Мелькнуло украшенное роскошными усами улыбающееся лицо Ахмета, раиса наших рабочих.

Я с трудом выбрался из тесной кабины на крыло, десятки дружеских рук помогли мне спрыгнуть на землю.

— Ахлан ва сахлан, йа эфенди![1] — несколько раз кланяясь и прижимая руки к белой галабии, сказал подошедший раис. — Мабрук! Мабрук![2]

Перебрасываясь на ходу отрывистыми вопросами, мы пошли в лагерь, окруженные почетным эскортом любопытных мальчишек.

— Бензин достали, Алексей Николаевич?

— Ну, как там в Каире?

— Пиотровского видели?

Наш лагерь разбит на окраине селения, возле самой реки. Квадрат из шести палаток, а в центре на высоком шесте — родной алый флаг. Рядом с ним особенно странно выглядит экзотический штандарт с изображением женщины в длинном клетчатом одеянии, с причудливыми украшениями из перьев на голове. Она нарисована так, как принято было у древних египтян: голова в профиль, плечи и грудь — анфас. Это изображение древней богини истины и точности Маат стало эмблемой всех археологов, занятых раскопками на берегах Нила.

Рядом с палатками стоял у берега наш флот — два катера с парусиновыми тентами.

Приятно было утром в одних трусах выскочить из палатки и бежать по влажному, прохладному песку навстречу лениво набегающей воде. И теперь, вдохнув сыроватый воздух, которым тянуло от реки, я снова радостно подумал: «Вот я и дома». И с тем же радостным чувством возвращения, пригнувшись, шагнул через порог своей палатки.

В ней всегда приятный мягкий сумрак. Я сел на койку, торопливо снял надоевший галстук и расстегнул воротник, потом с наслаждением стащил с уставших ног тяжелые ботинки.

А в открытую дверь была видна река, разлившаяся так широко и привольно, что другой берег едва угадывался серой полосой. Почти посредине реки, отражаясь в мутной воде, неподвижно застыли пальмы, затопленные разливом…

И тут новая мысль вытеснила все остальные: «Неужели это в самом деле передо мной Нил, Великий Хапи древних египтян, а Москва и родной дом за тысячи километров отсюда?»

— Разрешите, Алексей Николаевич? — заслонив своей мощной фигурой пальмы и реку и окончательно прогоняя своим деловым видом все лирические мысли, спросил мой помощник, Павлик Дроздов.

Ему уже за тридцать, но я помню его еще студентом и зову просто Павликом.

— Заходи, заходи.

Он с трудом втиснулся в дверь и уселся напротив меня, вытирая лицо.

— Черт, никак не привыкну. Февраль, а на дворе такое пекло. Утром было двадцать три, сейчас никак не меньше тридцати. А в Каире?

— Там чуть поменьше, но асфальт, вонь, бензин.

— Да… А в Москве сейчас на лыжах катаются, — мечтательно сказал он. — Снежных баб небось ребятишки мои лепят…

Ребятишек у него было двое, и рассказывать о них он мог бесконечно, так что я поспешил вернуть его к нашей действительности:

— Ну, докладывай, что вы тут без меня накопали.

Павлик вздохнул и положил на стол журнал раскопок.

— Вскрыто еще пять погребений…

— И все пустые?

— Все ограблены. На втором раскопе вскрыли еще три зерновые ямы. В одной обнаружено четыре целых сосуда и стеклянная бусинка; видно, обронила какая-то древняя египтянка.

— Маловато, — вздохнул я, листая журнал.

— Да, не густо. А время подпирает.

Время нас подгоняло неистово. Пролетая сегодня над Асуаном, я видел своими глазами, как быстро росла высотная плотина. Котлован будущей станции, на дне которого сновали крошечные машины, уже казался существующим здесь от века, как окрестные горы и привольно текущая река. Скоро уровень воды поднимется на добрую сотню метров, и целую страну поглотит новое море, разлившееся от Асуана до третьих-порогов, почти на пятьсот с лишним километров вверх. И тогда навеки скроются под водой все эти древние поселения, изумительные храмы, вырубленные тысячи лет назад в скалах, замечательные памятники искусства.

Чтобы изучить их, раскопать, если возможно, а самые ценные перенести на другое место и спасти от затопления, и приехали мы сюда, в Нубийскую пустыню. Десятки экспедиций вели раскопки по берегам Нила. Итальянцы, поляки, японцы, аргентинцы — весь мир откликнулся на призыв правительства Объединенной Арабской Республики.

Высотная плотина росла с каждым днем, и времени у нас оставалось все меньше. Его жалко было тратить на раскопки пустых могильников, давнымдавно уже разграбленных и опустошенных.

А ведь где-то рядом, совсем под боком, могли таиться и еще не открытые памятники. С древнейших, незапамятных времен стремились египтяне сюда, в легендарную «страну Куш», как называли они Нубию. Здесь были «Врата Юга». Воины фараонов сотнями гибли от стрел воинственных и свободолюбивых нубийцев, целые армии пропадали бесследно в песках пустыни от голода и жажды. Но египетские отряды упорно пробивались все дальше к югу, строили колодцы, высекали каналы в скалах, возводили неприступные крепости с пугающими названиями «Защита от троглодитов» и «Обуздавшая чужестранцев». Остатки крепостных стен и башен до сих пор торчат из сыпучих песков. Завоевателей манили богатства Нубии: золото и шкуры редких зверей, слоновая кость и черное дерево, драгоценные камни и строевой лес для постройки кораблей. А главное — рабы. В рабов они превращали захваченных в плен местных жителей.

Сколько интереснейших памятников осталось от тех времен на берегах Нила: пещерные храмы, пирамиды, руины крепостей! Где ни копнешь, повсюду клад для археологов.

Археологи с помощью инженеров из нескольких стран уже начали подготовительные работы по переносу в безопасное место уникального пещерного храма в Абу-Симбеле. Целую гору, в толще которой он вырублен, предстояло распилить на куски по тридцать тонн весом, поднять на сто метров и там снова собрать! Экспедиция Бориса Борисовича Пиотровского нашла в глубине пустыни остатки древнего замечательного колодца и возле него памятную стелу с надписью времен фараона Рамзеса II. Польские ученые обнаружили в Фарасе интереснейшие фрески.

А у нас?.. Чем мы можем похвастать, кроме трех десятков опустошенных грабителями еще в древности могил да нескольких глиняных кувшинов, каким-то чудом уцелевших в занесенных песком древних хозяйственных ямах? Таких сколько угодно в любом музее.

— Саида, йа хавага![3] — прервал мои невеселые размышления низкий почтительный голос.

Подняв голову, я увидел в проеме дверей темное морщинистое лицо нашего повара Ханусси. Поприветствовав меня по-арабски, он тут же перешел на безукоризненный английский язык:

— Если я не помешаю, то хотел бы обсудить с вами завтрашнее меню, сэр.

— Конечно, Ханусси, заходите, присаживайтесь.

— Благодарю вас, сэр.

• 1/42
• Следующая