Асмодей (СИ) - "Dragoste" - Страница 52

Покинуть опочивальню, не имея на это дозволения, Аврора не решилась, а потому, памятуя о своем задании, решила вернуться к расчетам и спискам. Но сделав несколько шагов, она застыла в нерешительности, остановившись взглядом на сорочке, лежащей на углу кровати.

Об этой традиции она слышала, правда, за время своего пребывания в обители Асмодея ни разу не видела девушек, удостоившихся этой милости. Может потому что дары не успевали дойти до несчастных, канувших в пустоту, может потому, что демон был достаточно скуп на подобные подарки. Как бы то ни было, это была своего рода благодарность повелителя за проведенную ночь.

В первую секунду радости Авроры не было предела. Одежда, пусть и лишенная всяких изысков, после стольких лет наготы, казалась ей благословением небес. Взяв в руки полупрозрачную сорочку, сделанную из белоснежного газа в два слоя, девушка прижала ее к себе. Подойдя к черной зеркальной глади пустоши, и обомлела. Будто из потустороннего мира на нее смотрела уже не девятнадцатилетняя девушка, а умудренная женщина, на чью долю выпали нечеловеческие муки. И хоть внешность ее не претерпела никаких изменений, глаза выдавали ее истинный возраст, если не сказать больше, они оставляли на ее челе какую-то темную печать, которую уже никогда не развеет ни солнечный свет, ни священный огонь. Это была печать Ада, печать страданий, печать проклятия, которую ей носить до скончания времен.

Затем взгляд ее спустился ниже, остановившись на прекрасной сорочке, заканчивающейся на середине голени. Ни одна грубая складка не портила струящейся красоты легкой материи. Казалось, простота кроя лишь придавала облачению изысканности. Под грудью проходила атласная лента, обращавшаяся на спине в небольшой бант, а на кромке подола расцвела кружевная вышивка, придававшая наряду большую завершенность.

Аврора уже собиралась примерить сорочку, как поперек горла встал горький привкус отвращения к самой себе. В ее глазах этот дар приравнивался к подаянию, которым мужчины оплачивают любовь, получаемую от блудниц. На такую жертву она была не готова. Почти двадцать лет назад она продала душу Люциферу в обмен на жизнь собственной сестры, неужели она пала настолько низко, что теперь готова сделать тоже самое ради белоснежного тряпья? При одной мысли об этом Аврора брезгливо поморщилась, отбросив сорочку на кровать.

Впрочем, в своих размышлениях девушка оказалась не так далека от истины. Понимая, что сломить и всецело подчинить себе столь светлую душу не так просто, Асмодей решил растлить ее соблазнами, а это была первая ласточка, выпущенная в небо.

Как бы то ни было, время неумолимо двигалось вперед, а тяжкое бремя ее расчетов все еще оставалось на месте. Страшась накликать на себя гнев повелителя, девушка уселась за стол, раскрыв пару расчетных книг, она стала выписывать цифры на предварительно разлинованный лист. Дело спорилось быстро, и уже через несколько часов у нее получился весьма внушительный список. Хотя где-то на задворках сознания зародилась мысль о том, что это только начало.

– Я думаю, что ты здесь задержалась! Не место всякой черни в покоях повелителя, – прорычал знакомый голос, заставивший девушку похолодеть изнутри. Видимо она так увлеклась своими расчетами, что не услышала грузных шагов Дэлеб, вошедшей в опочивальню.

– Госпожа, я… – залепетала она, вскочив со своего места, но тут же получила звонкую пощечину ладонью, заключенной в стальную перчатку. На располосованной щеке несчастной образовались глубокие ссадины, а кровь забрызгала учётные книги.

– А ты, я смотрю, так ничему и не учишься? – прорычала демоница. – Да как смеешь ты говорить без позволения? Думаешь, эти покои для таких, как ты создавались? Или ты совсем позабыла о своих обязанностях?

– Повелитель попросил… – всхлипнула Аврора, в тщетной попытке объяснить причину своего вынужденного пребывания в этих апартаментах, но тут же получила очередную пощечину. На этот раз удары демоницы были наполнены нескрываемой ненавистью, а оттого были мучительнее обычного, казалось, даже перчатка ее была пропитана каким-то ядом, который буквально разъедал кожу вокруг раны, принося невыносимые страдания.

– Повелитель никогда не просит, – оборвала несчастную Дэлеб, ухватив ее за волосы и вытягивая на середину опочивальни. Боль была настолько сильной, что Аврора уже не могла молить о пощаде, не могла сопротивляться, захлебываясь в собственной крови, а из груди вырывались лишь булькающие хрипы и стоны. Хлыст в очередной раз начал свой ужасающий танец по всему телу, до мяса рассекая кожу.

– Молю, госпожа, – собравшись с последними силами, взвыла девушка, вцепившись в подол ее платья. Казалось, этот отчаянный призыв, сотрясший своды огромной пещеры, возымел свое действие, ибо удары прекратились, а в покоях воцарилась ужасающая тишина. Аврора, набравшись смелости, решилась поднять застланные кровавой пеленой глаза на демоницу, но увидела тихое противоборство, заставившее ее затаить дыхание.

Перехватив занесенную над рабыней руку Дэлеб, Асмодей молчаливо взирал на демоницу. И во взгляде этом было столько злости, столько разочарования, что по спине Авроры мороз пробежался по коже. Надзирательница было рванулась, пытаясь высвободиться из мертвой хватки, но тот лишь сильнее сжал ладонь. На миг девушке даже почудилось, что она слышит скрежет гнущегося железа.

– Владыка, – начала было она, но Асмодей лишь сильнее сжал ее руку, заставляя ее опуститься перед ним на колени.

– Скажи мне, Дэлеб, какой приказ я отдал перед выходом? – спокойно проговорил он, таким тоном, будто речь шла о сущей безделице.

– Вы сказали, чтобы никто не заходил в Ваши покои, – прохрипела она, едва сдерживая слезы унижения и боли. За долгие тысячелетия ее еще никогда так не оскорбляли, да еще и в присутствии рабыни.

Никогда Асмодей не бросал тень на ее авторитет, никогда он не позволял себе разговаривать с ней, с главным инженером Преисподней, таким тоном, и никогда он не заставлял ее падать перед ним на колени. Такого удара Дэлеб не могла от него ожидать, а потому буквально задыхалась от переполнявшей ее злобы.

– Тогда ответь мне, что ты здесь делаешь? – еще сильнее надавив на руку своей жертвы, произнес он. Демоница взвыла от боли, моля его о милосердии, но Асмодей был не приклонен. – Отвечай…

– Наказание, – прошипела она, склонившись к полу.

– Ты ставишь эти оправдания выше моих приказаний? Или считаешь, что я сам не в состоянии наказать грешника? – прошипел демон, сверкнув глазами. – Отвечай же?

– Нет, Владыка, – трепыхаясь в его руках, будто бабочка, пойманная в сети, лепетала она. Сейчас от напыщенного превосходства демоницы не осталось и следа, признаться, своим испуганным видом она немногим отличалась от несущих бремя своего наказания душ.

– Уходи, и в ближайшие два дня не показывайся мне на глаза. После поговорим, – разжимая ладонь, прорычал он, позволив демонице мешком рухнуть к нему в ноги. – Уходи, – не давая ей возможности опомниться, прошипел Асмодей, наблюдая за тем, как бросая гневные взгляды на лежащую на полу Аврору, Дэлеб, на шатающихся ногах, покинула опочивальню.

Опустившись подле девушки, демон ухватил ее за плечи, то ли намеренно, то ли случайно, избегая касаний с кровоточащими ранами, и поставил на ноги.

– Идти можешь? – проговорил он, оглядывая ступни девушки, покрытые окровавленной коркой. Аврора лишь едва заметно кивнула, облизывая потрескавшиеся губы. – Туда, – Асмодей кивнул в сторону купели, следуя за несчастной, оставляющей на полу кровавые следы.

Да, такого кощунства в его покоях не было уже более трех столетий. Его опочивальня была его крепостью наслаждений, здесь демон предпочитал отдыхать от постоянных стонов и пыток, ставших неизменными спутниками Ада. Этого ему хватало за стенами пещеры, а тут такое непослушание. Вместо того, чтобы заниматься своими делами, он был вынужден оттаскивать Дэлеб от своей жертвы. Случись это при других обстоятельствах, Асмодей, по привычке проигнорировал бы подобную дерзость, но сейчас от способности Авроры здраво рассуждать зависело очень многое, а пытки могли и вовсе свести бедняжку с ума, нарушив все его планы, а потому выходка Дэлеб вывела его из себя. По крайней мере, именно так демон объяснил себе свой собственный порыв.