Стратегия обмана. Трилогия (СИ) - Ванина Антонина - Страница 9

   - Вот так просто? Извиниться, сказать, что заблуждался и никакого костра?

   - Игнатий Лойола так и сделал, - ответил бывший квалификатор, хитро улыбнувшись.

   - Жалеете, что тогда ему поверили?

   Мурсиа пожал плечами и ничего не ответил.

   - А тот единственный ваш подследственный, которого отправили на костер, что же, не захотел каяться? Даже для вида?

   Мурсиа еле слышно вздохнул. Видимо ему до сих пор было неприятно вспоминать о том человеке и его участи:

   - Он искренне верил в то, что считал правдой и не захотел отрекаться от ереси, ни искренне, ни для вида, как бы я его об этом не просил и не уговаривал.

   - Так вы просили его солгать перед судом? - поразился Ник.

   - Я знал немало закоренелых грешников, которые к концу жизни всем сердцем отрекались от зла и начинали вести жизнь праведников. Я верю в искупляющую силу покаяния, и верю, что прийти к нему никогда не поздно, главное только прийти. Но... полагаю, вы тоже не считаете абсолютно все законы своего королевства справедливыми и мягкими. К тому же тот человек помимо ереси обвинялся и в убийстве посредством яда. К смерти его приговорил светский суд, так как церковный не имел на это право.

   Странным получился это разговор, даже грустным. С полчаса они ехали в абсолютном молчании, пока Ник снова не спросил:

   - Как же вы не разуверились в церкви после того как Лойолу назначили главой ордена иезуитов?

   - Мистер Пэлем, если бы я связывал каждое действие папы с чистотой веры, то давно бы уже был атеистом.

   - Но ведь Лойолу сделали святым, - не отставал тот.

   - Это значит, что и папа может ошибаться.

   - Как же так? - поразился молодой человек. - Разве католики не считают, что папа непогрешим?

   - Папа непогрешим лишь в вопросах веры и морали. Этот догмат был принят только в 1870 году. А Лойола стал генералом ордена иезуитов в году 1541.

   - Здорово, - усмехнувшись, заключил Ник. - В 1541 году папа мог ошибаться, а с 1870 - нет. Как так может быть?

   - Политика, мистер Пэлем. В тот год папская область перешла под юрисдикцию Италии, и папа вместе с землями лишился и светской власти. В тот год Первый Ватиканский Собор, можно сказать, в качестве моральной компенсации наделил папу непогрешимостью.

   - Надо же. Так вы верите в этот догмат или нет?

   - Я верую в Отца, Сына и Святого Духа, Святую Вселенскую Церковь, общение святых, прощение грехов, воскресение тела и жизнь вечную.

   У Ника едва не вытянулось лицо от такого списка, во что верит Мурсиа.

   - Это апостольский символ веры, мистер Пэлем, - на всякий случай пояснил отец Матео. - Как видите, ничего о папе в нём не говорится.

   - Стало быть, папа вам не указ, - почти разочарованно заключил Ник, а внутри уже нарождалось беспокойство.

   - Что бы вы понимали, мистер Пэлем, признаюсь, что я не седевакантист и не старокатолик, ибо живу я на этом свете давно и знаю, что от церковных расколов и сектантства в первую очередь страдает чистота веры. Но я так же как и они не признаю решения двух ватиканских соборов и власти двух последних пап.

   От этой информации Ник и вовсе пришёл в замешательство. Католический священник да ещё монах плевать хотел на папство? Это же нонсенс!

   - Как же тогда вы собираетесь работать в Ватикане?

   - Очевидно, с усердием и прилежанием. Не надо так нервничать, мистер Пэлем.

   - Как же не нервничать, если с таким настроем вас в два счета оттуда выкинут!

   - Вряд ли своими взглядами я кого-нибудь там удивлю.

   - Сильно в этом сомневаюсь.

   - И зря. Один провинциальный священник, позднее ставший папой, однажды приехал к ватиканскому двору. После этого он сказал: "Увидеть Рим, значит лишиться веры".

   - И с таким настроем он стал папой? Здорово, ничего не скажешь.

   - Однако это замечание весьма точно. Это для простых верующих папа небожитель. А для курии он вполне реальный человек из плоти и крови, которого можно запросто встретить в коридорах дворца или увидеть на аудиенции. Говорят, предыдущий папа запросто мог зайти в мастерскую ватиканских каменщиков и пригубить там стакан вина в компании рабочих. Так что не волнуйтесь, мистер Пэлем, говорить нынешнему папе в лицо, что он ересиарх, я не буду, и пить вино с ним тоже не стану.

   И Нику пришлось поверить, ибо ничего другого ему теперь не оставалось. Зря он не послушал полковника Кристиана, а ведь тот предупреждал, что Мурсиа не так-то прост, как может показаться. Теперь Ник Пэлем с замиранием сердца ожидал когда поезд прибудет в Рим, в город, где он точно потеряет веру в свой и без того зыбкий профессионализм.

   1968, Средиземноморье

   В солнечном Майами на вилле саудовского мультимиллионера хозяин по имени Аднан принимал дорого гостя.

   Устроившись в роскошном кресле с замшевой отделкой, молодой человек по имени Джейсон поднял хрустальный бокал охлажденного виски с дизайнерского подноса и принялся смаковать напиток, пока хозяин виллы делился с ним своими планами:

   - У меня есть на примете очаровательная девушка, специально для тебя.

   - Большое спасибо, Аднан, за твое гостеприимство, но это будет лишним.

   - Не спеши отказываться, Джейсон, - улыбался ему саудовец. - Мое предложение поистине ценное. Я предлагаю тебе дикий алмаз, необработанный и потому неприглядный на первый взгляд. Но ты можешь отшлифовать его по собственному вкусу, придать ту форму, какую сочтёшь нужной, добиться того блеска, какого только пожелаешь.

   - Ты как всегда внимателен и заботлив, Аднан. Но, боюсь, мне придётся повременить с твоим предложением, если оно останется в силе, разумеется.

   Аднан покачал головой.

   - Джейсон, ты не понимаешь, от чего отказываешься. Мой алмаз призван не услаждать взор, а резать стекло.

   Понемногу Джейсон начал понимать, куда клонит хозяин дома:

   - Стало быть, - спросил он , -ты считаешь, что та девушка может быть полезна мне в работе?

   - Ну конечно! О чём же ещё я говорю тебе последние пять минут?

   Джейсон только улыбнулся. Витиеватые иносказания всегда деликатного саудовца могли запутать кого угодно.

   - Тогда давай поговорим поподробнее, - предложил молодой человек. - Ты же понимаешь, в моём деле необходима точность, без всяких увёрток.

   - Разумеется, - согласился Аднан.

   - Значит, ты хочешь предложить мне нанять в управление одну из твоих контрабандисток?

   - Самую лучшую из моих морских экспедиторов, - тут же внёс уточнение мультимиллионер. - Она не по годам умна и сообразительна. У неё феноменальная память. За пять лет, что она работает на меня, не было ни одной сорванной по её вине доставки.

   - Так уж и не одной? - усомнился Джейсон. - Даже в облавы полиции в портах не попадала?

   - Нет, такое бывало, но это уже не её вина, а мои просчёты. От полиции она уходит всегда, со всей документацией, деньгами, а если надо, то и с невыгруженным оружием.

   - Интересно как?

   - Она мой лучший экспедитор, - ещё раз повторил Аднан, будто это должно было всё объяснить. - Если надо, оружие сбросит в море и никаких улик не останется. А накладные с деньгами положит в водонепроницаемую сумку и уплывет с ними подальше от судна.

   - Так на чём же уплывет?

   - Ни на чём, Джейсон. Она просто нырнет под воду. У неё потрясающая способность обходиться без воздуха долгое время. Она может проплыть, не выныривая, несколько миль, а полиция решает, что она утонула. Но она вынырнет у ближайшего пляжа, а потом сядет на грузовой рейс и отплывёт на нашу базу. Пять раз, Джейсон, пять раз она возвращалась ко мне из самых глухих окраин Средиземноморья и всегда со всей суммой от сделки за вычетом того, что потратила на дорогу. Она умеет быть честной и верной.

   - Я знаю, Аднан, твои работники уважают и любят тебя, как и ты их, иначе и быть не может.

   - Никто из покупателей не сбил при ней цену, - продолжал перечислять достоинства своей контрабандистки Аднан, - никто не отказался платить и никто из покупателей не оставался без привезённого ею товара, который они приобрели у меня.