Травма (СИ) - Маслов Рей - Страница 3

Первые прыжки в новых кроссовках - вообще очень страшно. Но сегодня на мне мои старые, разношенные "бейсиксы". Подклеить подошву - раз плюнуть, главное - вовремя заметить, что отлетает. Раньше я пришивала подошвы к верху, но с подшитыми кроссовками что-то не то - не "летят", не пружинят, как надо.

Мой дом длинный, крыша - плоская, с высоким бортиком. Есть где разогнаться перед первым. Перед первым ты ещё человек и прыгаешь, как человек. Нет, не ты - я. Не пытайтесь всё это повторить. Не пытайтесь. Всё равно пытаетесь, ломаете руки-ноги. Не читайте. Всё равно читаете. Да и я сама себе - не пиши! и пишу.

Сегодня прекрасное утро. Прекрасный ветер, прекрасный разбег. Главное - прекрасный первый. Первый - он каждый раз как... ну, как... аах. Ну вот что человек чувствует, когда внутри него всё так: аах... Нет, мне точно не надо писать.

Мой первый всегда один и тот же: с моей крыши на соседнюю, на этаж ниже, на выступающий бетонный козырёк. Совсем недалеко - я не рискую. Я вообще никогда не рискую, кто бы там что ни думал. Я бегу.

После первого - совсем другое дело. Как будто сел на велосипед и вдруг понял, что умеешь кататься. Где-то так. Я просто так и бегу по крышам. Перепрыгиваю почти через всё, над почти любой улицей. Вот здесь, я помню, - сначала небольшой прыжок вниз, на нижний бортик, потом вперёд, на балкон, подтянуться, с перил балкона - вверх, оттолкнувшись от рейки. Вот это я быстро запоминаю. Но дело даже не в этом - у меня бы ничего не вышло, если бы не мой "ветер". Люди читают меня, прыгают и падают. Я, получается, убиваю. Убийственная леди. Хаха.

Сегодня, как обычно, с утра, пока много сил - к ящику. Крыша здесь с одной стороны покатая, скользкая, лучше обойти. Обхожу. Приземляюсь с безопасной стороны, подхожу, отпираю ключом ящик. Хм. Сумка. Я им говорила всегда класть в рюкзаки. Сумка. Обычная спортивная чёрная сумка, с тремя ручками. Хотя... с тремя - получается, можно надеть, как рюкзак.

Бумажная бирка на ручке - адрес. Я никогда не открываю рюкзак, никогда не задаю вопросов. Кажется, был когда-то такой фильм, про человека вроде меня. Ну да я ничего не помню. Помню только, что до места назначения 22 крыши. Но сначала - обойти скользкий скат. Я не рискую.

Зачем кому-то доставлять что-то таким оригинальным способом? И кому? Не знаю. Каким-нибудь преступникам, контрабандистам, мне не очень интересно. Ну, и - я не задаю вопросов. Мне всё равно, куда бежать, и я бегу, куда скажут, за это время от времени мне под дверь просовывают деньги, а я плачу за еду, свет и интернет. И снова бегу.

Какие же сегодня облака. Быстрее, чем обычно, сумасшедшие, рвущиеся куда-то. Если я когда-нибудь упаду, то точно из-за них. В плеере как раз композиция 01 - On The Run. Их там всего десять, они повторяются и повторяются. Уже не помню, откуда они и кто автор. А найти новые... я не брожу по сети. Мне теперь странно думать, что я когда-то куда-то выходила, кроме своего блога, на какие-то страницы, к каким-то... людям.

Барабаны, бубен, флейта и ещё какие-то инструменты, которых я не знаю. А крыш уже 16. Так и проходят мои дни. Иногда в них очень хорошо. Иногда. Иногда можно прилечь на горячей крыше и то видеть облака, то не видеть. А потом снова подняться и бежать, как будто уже в новом дне и в новом мире.

Сумка совсем не тяжёлая. Вот тут шестиступенчатый переход с долгим падением и сменой траектории, но с ней за плечами ничуть не сложнее. Она даже тёплая. И ветер сегодня такой хороший. Интересно, почему я иногда думаю гораздо лучше, чем пишу? Получается, это не одно и то же.

Я сама не заметила, как оторвалась от земли. И вправду лечу. Я хотела всего лишь с бортика вон до того козырька, а теперь улетаю дальше, дальше... Всё так медленно, так чётко, можно рассмотреть каждую улицу, каждого прохожего. И внутри нарастает вот это... это... ааах!..

Проснуться - значит, менять душу.

Ксэ смотрела в потолок. Открыть глаза, закрыть - он одинаковый: сияющий неярким багровым светом, похожий на мрачно-розовое небо большого города. С таким светом легче спать, хотя тяжело в любом случае - под долгим, глубоким, чёрным наркозом.

В тишине Ксэ села в постели и размяла пальцы по одному: мизинец, средний, указательный, большой, потом на другой руке, потом на ногах. Встала на ноги, разогрела локтевые суставы, затем пальцы в замок, руки за спину и обратно. Шея - вверх, вниз, вбок, по кругу. Достаточно.

Короткий переход между спальней и коридором. Створки захлопнулись с двух сторон; с потолка стеной хлынула вода: немного холодной, короткая струя почти обжигающей горячей - и снова лёд до конца. 32 секунды спустя поток тёплого воздуха уже высушил раздражённую перепадами температуры кожу. Ксэ взяла выскочившее из ниши в стене подогретое полотенце, вытерла остатки влаги и вышла из кабины. Прошла через вопиюще не сочетающуюся с высокотехнологичной спальней прихожую - голые стены, старый выцветший линолеум, торчащие кривые провода вместо света. Заброшенная, без намёка на обитаемость кухня. Старый стул и одежда на нём. Сначала - обтягивающие чёрные бриджи из термоткани, следом верх - такая же эластичная рубашка с твёрдыми белыми вставками. Застегнуть потайную молнию, соединяющую верх и низ в почти герметичный комбинезон. Гибкие высокие сапоги. На крепления на спине - IR-2, нелетальное высокоэнергетическое ружьё с угрожающей внешностью армейского дробовика. Необычное оружие для полиции, но надёжнее, чем тазер. Сверху - плащ из тонкой статической ткани, не развевающийся по ветру, а чаще льнущий к телу. Требование капитана - такое устрашающее оружие нельзя носить в открытую. Коммуникатор, карточка, документы.

На улице было ровно то, что обещало пыльное окно кухни - злое розовое наваждение мегаполиса, ещё не тронутое предрассветной серостью. Ксэ подошла к пищевому автомату, провела карточкой по светящейся линии и заказала "Овощной коктейль". В тёмном углу за автоматами зашевелился потревоженный бомж, поднялся на ноги и, пошатываясь, направился куда-то в подворотню. Соседняя машина по продаже мороженого замерцала и погасла.

Когда Ксэ вошла под своды станции "Ривер", неаппетитная зелёная масса плескалась уже на самом дне стакана. Поставив пустую тару у стены, Ксэ углубилась в шуршащий газетами, сонный мир предрассветного метро. Входить в подземку в одном месте, а выходить в другом - тоже в каком-то смысле менять душу: если всё вокруг другое, от чего вести отсчёт?

Аах.

Невада упала на подушки и расслабилась, пытаясь не потревожить, не растормошить это хрупкое состояние.

Женское тело пластичней, запутанней мужского. Какой мужчина сможет минут пятнадцать подряд просто лежать, ловя отголоски сладких конвульсий, ни о чём не думая, а просто разворачивать, распутывать до конца то, что уже давно закончилось?

Мужское тело - интересно. Мало кто из них признается, но это так. Никакой тонкой настройки, но...

- У-уф...

Невада повернула голову вправо. Да. Форма. Мужчины - это форма.

- У нас осталось пиво, querida?

- Ты маленькое ленивое...

Проходя мимо кровати, Невада ещё раз бросила взгляд на рельефный торс с рассыпанными кокосовой стружкой мелкими шрамами. Да, форма. Для вкусной формы вовсе не обязательно дни и ночи проводить в спортзале, но... почему бы и нет?

Невада вернулась и села прямо на подушку. Положила руку на плечо, наклонилась вперёд.

- Охладимся.

И тут он обернулся и посмотрел этим несносным взглядом. Самым, самым несносным взглядом.

- Ты... - прошептала Невада, чувствуя, как лицом овладевает хищная улыбка, голодный оскал, - ты... blight.

Одновременно щёлкнули ключи банок. Блайт с хлюпаньем втянул в себя убегающую пену. На нём уже были чёрные кожаные штаны и блестящий красный плащ - весь его гардероб. Странный выбор - но он, кажется, родом из тёплых краёв? Невада поставила опустевшую наполовину банку и защёлкала мышью. Курсы валют, политика, криминал, свадьбы знаменитостей, взрывы в домах, прогноз погоды...