Созидая на краю рая (СИ) - "АlshBetta" - Страница 22

И я добираюсь.

Медленно, почти бесконечно, на общественном транспорте, растрачивая последние силы, но добираюсь. Открываю входную дверь своей небольшой квартирки и грузно валюсь на софу в гостиной, хватая ртом воздух.

Нет ни сил, ни желания пошевелиться и начать приготовления к сегодняшней ночи, но приходится их найти. Представляю перед собой лицо Тони, и это немного помогает. Перво-наперво откапываю в пыльных ящиках таблетки от головной боли и принимаю сразу две – на всякий случай.

Затем иду к шкафу с одеждой, роюсь среди вешалок, ища то самое чёрное облегающее платье, которое было куплено на одной из распродаж. Не уверена, что оно мне ещё подходит, но других вариантов одежды нет.

Примеряя платье, отмечаю, что сидит оно идеально, и, следовательно, моя фигура не изменилась. Прекрасно, одной проблемой меньше.

Стягиваю чёрную материю с тела, и борозжу ящики в поисках нового комплекта кружевного нижнего белья. Ярко-красное. Страсть. Эдварду должно понравиться, если он вообще его заметит. Он с таким животным остервенением набрасывается на меня, что я не всегда успеваю понять, что происходит.

Разглаживаю волосы щёткой и наношу лёгкий макияж: на большее нет терпения. Вижу, что часы показывают без пяти восемь, и, понимая, что за приготовлениями не успела сомкнуть глаз, выхожу к подъезду. Элегантное чёрное «Порше», припарковано у входа. Сначала не верю, что это за мной, но потом решаю, что больше не за кем и сажусь в машину.

Внутри автомобиля водитель. Он даже не смотрит на меня. Я тоже не смотрю на него. Мы словно за невидимой стеной. Я озабочена тем, как бы ни уснуть, а он тем, как довести меня до особняка.

Прислуга Эдварда отлично вышколена, раз не позволяет себе даже говорить со мной. А я ведь попросту никто...

Или всё же «кто-то»?

Рассуждения о вечном не помогают. Глаза слипаются, а губы пересыхают. Хочу спать. Хочу лечь и расслабиться. Тело ломит, голова ноет, и, кажется, даже лекарство не помогает.

Не представляю, как предстану перед Калленом в таком виде: похоже, в этот раз медсёстры переборщили с успокоительным.

Машина замирает у начала лужайки, и, вздохнув, я открываю дверцу. Иду медленно – мешает темнота – но по сторонам не смотрю. «Порше» остаётся там, где остановилось – скорее всего, оно отвезёт меня обратно глубокой ночью, как вчера.

Бреду, словно лунатик, осмысливая какие-то странные, расплывчатые мысли и прихожу в себя только тогда, когда больно ударяюсь лбом об одну из колон, поддерживающих второй этаж роскошного дома.

Тру ушибленное место рукой, в то время как другая, свободная, цепляется за перила, пытаясь втянуть моё непослушное тело на ступеньки.

Перед дверью даже не останавливаюсь – толкаю на себя. Она поддаётся, и я вваливаюсь в дом. Разгона хватает до кухонной стойки. Теперь я ушибла ещё и локоть.

– Ты пила? – голос Каллена доносится откуда-то сверху, я непроизвольно поднимаю взгляд и вижу его тёмную фигуру на лестнице. Он спускается со второго этажа.

Секунда, и яркий свет вспыхивает, больно ударяя по моим глазам.

– Отвечай сейчас же! – рявкает он, пока я в замешательстве разглядываю его тёмно-синюю рубашку и джинсы. Чёрт, он потрясающе красив сейчас.

– Нет, – качаю головой словно болванчик, все ещё рассматривая его.

Он потирает пальцами переносицу, рассержено глядя на меня. Отвожу глаза не в силах выдержать это.

– Третья дверь налево, я сейчас приду, – вздохнув, он всё же кивает на светлый коридор и продолжает только ему известный путь, пока я, спотыкаясь, добираюсь до заветной комнаты. Ручка опять же поддаётся, впуская меня внутрь.

Ярко-красная спальня. Окна плотно зашторены бордовыми, словно кровь, шторами. Ковёр красный, пол чёрный, лампы отсвечивают каким-то багровым свечением. Вся обстановка немного «интимна», если это так можно назвать. Похоже на комнату в борделе, только намного дороже и искуснее.

Подхожу к большой – ещё больше, чем во вчерашней спальне – кровати, и медленно опускаюсь на неё, чувствуя блаженное расслабление.

– Тебе идёт это платье, – слышу за своей спиной калленовский баритон и усмехаюсь, скидывая туфли и поднимая стопы на кровать. Сейчас самое главное – не показать неприязни. Я актриса – пришлось ею стать – и я играю. Я на сцене. Зритель – это Эдвард, и он не должен усомниться в моей искренности. Я всё для этого сделаю. Даже плюну на собственную гордость и достоинство. Благодаря ему сейчас бьётся сердце моего ребёнка, и будет ли оно биться дальше, тоже зависит только от него.

Как же всё жестоко и запутано…

– Главное, чтобы тебе нравилось, – этим простым предложением снова подчёркиваю его власть надо мной.

Удовлетворенный моим ответом, мужчина обходит меня, присаживается рядом на покрывало и позволяет своим рукам проникнуть под лямки моего платья.

Вздыхаю, прикрывая глаза, но тут же распахиваю их, потому что ощущаю, что, если продержу хотя бы три секунды закрытыми, пущусь в сновидения.

– Сегодня ты выполнила все правила, – расстёгивая молнию на платье, шепчет Каллен, и его горячее дыханье щекочет шею. Вздрагиваю, но в остальном пытаюсь контролировать себя.

– Я старалась, – мой голос наполнен притворным смехом, хотя на самом деле мне хочется плакать. Не хочется изображать из себя секс-символ, не хочется становиться податливой, не хочется ложиться под Каллена, не хочется целовать его, чувствовать его руки на себе и ощущать прикосновения его губ к моему телу. Мне хочется лишь отдыха. И речь идёт не только о физической его части: мне хочется отдыха во всех его проявлениях. Хочется отдыха от проблем, ненастий, боли, страданий и, конечно же, от бесконечной смерти, витающей над Энтони.

Мне хочется быть обычной молодой девушкой, как и миллионы моих ровесниц. Хочется верить только в лучшее и жить сегодняшним днём. А я не могу. И дело не в Тони – я обожаю его – дело в том, что я просто не могу быть как все. Сейчас, когда мой сын при смерти, когда Эдвард бесконечно желает меня…

– Такими темпами ты очень скоро убедишь меня в правильности своего выбора, – хмыкает он, и его руки опускают верхнюю часть платья с моей груди. Оно падает на талию, освещая перед глазами мужчины красное, словно вся эта комната, бельё. В изумрудном взгляде вспыхивает что-то дьявольское, и оно заставляет меня поёжиться, будто от холода.

– Ты подготовилась, – проговаривает он, все ещё неотрывно глядя на меня, пока я непослушными пальцами пытаюсь расстегнуть пуговицы его рубашки.

У меня не получается, и это начинает злить его. Он отстраняет мои ладони, буквально разрывая собственный предмет одежды и сжимая меня в руках, словно тряпичную куклу. Поддаюсь этой агрессии, не говоря ни слова. Пульсирующая боль вспыхивает с новой силой, когда он грубо стягивает с меня лифчик. Становится дурно, но я стараюсь не обращать на это внимание. Как-нибудь переживу. Главное, чтобы он был доволен. Любой ценой.

Я, то бишь, мои мысли и чувства – последнее, о чём он думает. Главное – он. Так всегда было и будет. Для всех. Я не исключение. Никогда им не буду.

Настойчиво целуя, он отбрасывает меня на пуховые подушки в бордовых наволочках, перемещаясь вверх по моему телу. Бледные руки скользят по моим рёбрам и икрам, стягивая платье вниз.

Когда на мне не остаётся ничего кроме трусиков, он остервенело принимается за свою одежду. От яркого света лампы я щурюсь и поэтому едва могу разглядеть его лицо, на котором читается нескрываемое желания обладать мной. Прямо здесь и сейчас.

Плевать на мои чувства.

Плевать на правила.

Плевать на мир.

Плевать на условности.

Плевать на запреты.

«Главное – он» – снова повторяю себе это, хотя смириться с подобным нелегко.

Жёсткие губы грубо впиваются в мои, а сильные руки стискиваю волосы, отчего я едва сдерживаю крик боли. Пытаюсь как-то орудовать собственными руками, но они не слушаются. Совсем ослабли. Я и сама ослабла. Ещё немного, и я не смогу шевельнуться, но выбора не остаётся. Желаю, чтобы всё скорее кончилось, Каллен остался доволен, а я смогла закрыть глаза.