Король утопленников. Прозаические тексты Алексея Цветкова, расставленные по размеру - Цветков Алексей Вячеславович - Страница 16

И уже на бегу, я, незаметно для других, прощаясь, постучу двумя пальцами в твою стену, как будто ребенок показывает стрельбу из пистолета. Как будто вместо «ставить к стенке» собрался стенку застрелить.

Мы идем, потому что снимается ролик о никогда не происходивших событиях.

Король утопленников 1

Конечно же, у Короля была мечта. Если он закрывал глаза, видел волны: катятся, рождаясь друг из друга. Солнце высокое, маленькое и никаких птиц, потому что им неоткуда прилететь. Зеленые со свинцом бугры воды повторяются. Бесконечный шум ничем не стесненной жидкости. Спокойно падает пушистый снег, прибавляясь к океану. 2

Игрушечное ощущение. Вместо горизонта бледно-зеленая стена-пустота, как в очень большой комнате. Да и потолок, в смысле, небо, как в офисе, навесной — низкие пористые облака. Половина палубы пропала в тумане. Ю увидела столбы света, замершего между водой и небом. Айсберги. Такая гора пропарывает шутя двойную обшивку борта. Плавающие памятники тем, кого мы никогда не видели и поэтому не узнаем. Едва заметный уху хруст будит аппетит.

Вслед за столбами следовала плоская ледяха. Оттуда грустно и растерянно смотрели на Ю и на палубу «Стеллы» четыре фигурки. Пингвины — не сразу догадалась она, сняв зеркальные «хамелеоны» с глаз. Знают, что ее, мимо плывущую, ждет, или как-то чувствуют, что ли? Может, мы все превратимся тут в пингвинов и будем так вот смотреть на новоприбывших, чтоб у них мурашилась кожа от наших птичьих взглядов. Они тоже, может, приплыли к королю. Какое от них чувство? — спросила Ю себя. («Чтобы ничего не бояться, — учит СеЗ, — чаще задавайте себе вопросы, но не риторические»). Убийственное спокойствие. Как будто ты всегда только и был пешей птицей нижнего полюса, а человеком притворялся, и вот хватит ломать комедию. Одна из птиц держит нечто в клюве. Точку, — подумалось Ю, — точку в конце нашего плавания, цель.

Очень давно она читала фантастику: остров утонул, а жители выжили, они — дельфины, но не вспомнила бы этого чтива, если бы ЮЗ не сказал вчера, нетрезво прижимаясь к ней под музыку, в дверях:

— А мы, знаешь, превратимся. Его Величество сделает тебя русалкой или креветкой, черепахой может, если в недобром настроении, а меня — осьминогом. Я знаю, пир ждет нас в конце. Вечный пир на роскошном дне. Совсем недавно я понял. Был в ресторане, заказал спрута, и меня вырвало, как будто я ем самого себя, ну то есть как будто мясо человеческое, то есть или я только по виду двуногий, а сам — осьминогий, ну, ты понимаешь...

Ю победила в борьбе за дверь и захлопнулась изнутри.

Кого еще она недавно видела в воде? Вчера проплывали «Руки». Или «Ворота». Две многометровые с растопыренными пальцами растут из моря, будто держат гигантский невидимый шар. Там и прошел корабль. Между. Полярный ритуал. Слышала ли Ю о них раньше? Кажется, нет. Тревожная мысль: кто-то лежит, невообразимый, каменный, самый главный утопленник, и только руки, разжавшие жизнь, видны. Эс сказал, водолазы не подтверждают: локти просто вбиты в дно, это две платформы. Вроде бы их сделали фашисты прошлого века. Хотели прятать в Антарктике фюрера, и это его «Ворота». Они означают какую-то руну. Там было много птиц. На сгибах бетонных пальцев, во вмятинах ногтей спали чайки и кто-то еще. Не обращали внимания на корабль, будто заранее знали о нем. Когда «Стелла» шла через «Руки», Ю заметила лишайники в ладонях, это делало конечности еще более живыми. Или более мертвыми, как трупное цветение, послесмертное?

Потом тюлень. Ей вспомнилось весело раззявленное усатое лицо мелькавшего в блестящих волнах бурого толстяка. Недолго гнался за кораблем, чирикал и свистел, пока жирная спина не скрылась. Мелкая прислуга приветствует новых подданных

Короля — так Ю это поняла. И тут же себя поправила: чтобы тюлень прислуживал Королю, ему для начала нужно захлебнуться плюс спастись. Да и то неизвестно, могут ли животные считаться подданными. Собственностью — да, но подданными — вряд ли.

Они не умеют умолять и клясться. Пару раз били пушки, тоже очень приветственно, оказалось, кололся ледник. И еще буревестник, большой и белый, как самолет. «Трупоед», — обозвал его Эс, знавший, кажется, все. А позавчера ржавые водоросли, словно ниже воды лежит кровь.

Ю спрятала зрение обратно в зеркальные стекла. «Смотришь, как под водой, на малой глубине», — смешил недавно СеЗ, но никто не захотел даже улыбнуться. «Ультрафиолет!» — остерегал всех Эс от видимых и невидимых лучей. Непрерывный день.

Не видно чужих, незнакомых звезд. Серебряный зверь, ревущий непонятно — вспомнила Ю ночной океан, когда еще «Стелла» шла там, где осталась ночь. В том, что все тут в этих предписанных Им очках-хамелеонах, есть киношная шпионская пошлость.

Как и в именах, которые роздал им Король для путешествия. Стороны света — восемь пассажиров. Четыре каюты, в одной из которых она одна.

Пару часов назад миновали ледник Елены: сплошные синие колонны. Земное имя Ю, ждущее дома, как собака. Хасуэлл, Росс, Нокс, Эймери, Дейвис. И еще: Масон и Хендерсон. Она запоминала открывателей с перламутровой карты, вдавленной в стену кают-компании. Носить такие пассажирам «Стеллы» было бы гораздо удобнее. Но на все сейчас воля Короля. Захочет, и прямо в море «Стеллу» перекрестят.

Звук, будто рвут картон. Но это рвет ЮЗа. «Норд Пойнт», — читает Ю на спине его черной армейской куртки. Трудно вообразить большую географическую неправду. Согнувшись за борт, ЮЗ выбрасывает в океан бурую утробную струю. Ю заворожено следит, как жидкое щупальце мотается у него изо рта, словно он поспорил достать этой призрачной конечностью до волн. Немного времени ЮЗ пялится сквозь слезы в гудящую внизу черную бесконечность. Обернувшись, вытирает рукавом горький глянец с лица:

— Разрешите представиться, я королевский писарь.

Знакомиться каждое утро было его «остроумной» манерой. Вчера он был «барменом». Вынув изнутри куртки защелкнутый на кнопку блокнот, протягивает. Ю осторожно принимает.

— Да-да, моя миссия — описать Короля и когда-нибудь донести о Нем людям. Тем, кто, не ведая, дышит на суше, я имею в виду... Мне нельзя умирать, рукопись не готова, да и как же ее найдут?

Я хотя бы должен избрать правильный способ сохранения, не так же просто все эти годы записывал. Там вся правда о Короле.

В компьютер не набирал, чтобы иметь гарантию личной безопасности. Зачем я стану нужен, если это в компьютере останется?

— Так что пока, чем бы оно не кончилось, ты неубиваемый? — уточнила Ю, взвешивая в пальцах блокнот.

— Неубиваемый, — повторил за ней ЮЗ приятное слово. — Можете выбросить туда, — указывает в пучину, — у меня все тут, — стучит себя пальцами в висок, — ведь упросил я его. своего Короля, а многие не смогли. Живу вот королевской милостью. Жду решения.

Она отпустила блокнот в карман. За ночь нацарапал, а врет про «все эти годы», — мысленно фыркнула. ЮЗ чихнул себе в перчатку, засмеялся и сменил тему, наверное, вспомнив вчерашнее:

— А знаешь, у меня с утра не проходила эрекция, и я все думал, можно ли на корабле, кроме как со своей рукой. А потом чихнул и сразу же успокоился в мужском смысле, как будто кончил, и теперь чихаю, чихаю, простудился, как и все.

Ю больше не хотела видеть этого мокрого, пьяного, отвратного слабака и пошла к себе.

— Эй, — закричал он ей. — Почитай! У тебя нет гигиенической помады? Без нее тут.

Последнего слова ЮЗ не нашел. Помада для мороза, конечно, была. Ю покупала неделю назад в последнем порту. «Мисс, вы на полюс?» — восторг и смятение в глазах лавочника, Грегора — запомнила она приколотую к рубашке табличку. Неплохо вспомнить чье-нибудь имя, когда твое, и всех здесь, под запретом.

Быстро спускалась внутрь, хотелось в каюту. Конечно, «писарь» — паршивый истеричный лузер, которому мало давали, но дело не только в этом. Ей не понравились слова про королевскую милость — жизнь. Она сама слишком часто думала о том своем самолете. Последнем. Больше не летала. Как он ворвался в море. Что это был за люк в густой темноте? Они все сейчас там — постучала она во внешнюю стену каюты — пассажиры того рейса сидят, пристегнутые. Летчики в кабине. «А я здесь». У них там коралл цветет. Ю закрыла глаза и опять представила, как целует королевский перстень. Холодный, словно отдельный зуб. 3