Голодные Игры: Восставшие из пепла (СИ) - "Gromova_Asya" - Страница 11

Будто бы при встрече со зверем, я аккуратно приподнимаюсь на корточки и двигаюсь к двери незаметно, пошагово.

– Пит, – вновь взываю я к разуму парня. – Это ложь. Ты знаешь это!

– Убийца…

Его голос такой же стальной, как и взгляд. Он уже заметил мое передвижение и, не подражая мне, не скрывая, выпрямляется во весь рост. Я слышу, как он прерывисто дышит, как комната наполняется свистом выдыхаемого воздуха.

Мое сердце норовит выпрыгнуть из груди, разбиваясь о грудную клетку. Мне кажется, он слишком громкий, и именно он выдает весь мой страх.

– Пит, послушай меня. Ты знаешь, что это действие охмора. Я точно так же, как и ты, потеряла любимых и близких мне людей…

– Они погибли за твою безопасность! – он выплевывает эти слова мне в лицо.

– Нет… Они сражались ради восстания, ради лучшей жизни…

Я сдаю позиции. Последние слова звучат вопросительно, нежели утвердительно.

– Ради лучшей жизни для кого – для них самих? Для Койн? А может быть, для тебя? – голос срывается на крик. – Ты причина всех бед! Ты несешь смерть!

Смысла красться больше нет. Я выпрямляюсь и смотрю на своего врага, который еще минуту назад был все тем же Питом, который заставлял всю меня трепетать от счастья и спокойствия. Его слова хлыстнули меня не хуже всякого миротворца. Пока я пытаюсь за считанные секунды доказать себе ошибочность его слов, внутренний голос предательски шепчет: «А ведь он прав».

– Пит, – у меня остался только один аргумент, который мог спасти мою жизнь, – ты любил меня…

Переродок замирает, услышав эти слова. На лице появляется недоумение, обращенное в пустоту. И это мой шанс.

Буквально за секунду я решаюсь бежать. Ноги послушно скользнули по шероховатому паркету – и вот я уже несусь по темному коридору в поисках злосчастного выхода. Позади меня раздается яростный крик, сменяющийся громким хлопком разбивающегося дерева. Я слышу злобное дыхание переродка – ступать незаметно Пит так и не научился, потому его семенящий бег раздается в каждом углу серого коридора.

Тело подчиняется беспрекословно: адреналин лучшее лекарство от всякой боли и боязни. Но едва я думаю об этом, меня сворачивает пополам.

Я чувствую острую непроходимую боль. Оборачиваюсь и замечаю окровавленный след, который тянулся из темноты. Я истерла босые ноги в кровь, а ко всему прочему добавлялся саднящий острый порез на пятке, в котором торчал кусок битого стекла. Адреналин завладел мной на незначительный срок – боль становится невыносимой с каждым новым шагом. Бег переходит на прихрамывающее хождение.

Я цепляюсь за стену в поиске опоры.

Страх сменяется ужасом того, что сегодня я умру от руки человека, которого, несомненно, когда-то любила. Человека, который, несомненно, когда-то любил меня. Это походит на неудачный анекдот, как и вся моя жизнь в принципе. К губам скатывается бисеринка пота, затем другая, и только спустя мгновение я понимаю, что это слезы.

Впереди мелькает тусклый свет, который пробивался с главной улицы Шлака. Нет, нельзя допустить, чтобы он попал в людное место. Я бессознательно толкаю первую попавшуюся дверь: кладовка. Маленькая комнатка, которая ранее отводилась на хранение пышных буханок хлеба – нашей жизни. Теперь же в темном помещении содержался лишь аромат выжженной плоти. Цинично умереть среди смерти.

И только сейчас я понимаю, что тяжелое дыхание Пита пропало, а грузные шаги сменились звенящей тишиной.

В груди зарождалось безумное желание бежать без оглядки. Ведь теперь нет врачей, которые могли бы оттащить от меня обезумевшего переродка. Я зря понадеялась, что Пит сильнее него – животное начало, которое жаждало моей смерти, слишком глубоко всадили внутрь моего напарника.

Что ж, я не успела спасти несчастных детей, которые вскоре будут стоять на дне Жатвы в Капитолии, так же, как стояла я в родном Дистрикте-12. Стоять и обманывать себя знанием того, что мое имя никогда не вытащат, что родные останутся живы и здоровы, и ужасы арены обойдут нас всех стороной.

Надеясь на случай, я оглядываюсь – ни одного подходящего для самообороны предмета. Заваленные стеллажи, обожженное дерево, ранее бывшее предметом мебели, и оконные стекла.

СТЕКЛА.

Я наобум выхватываю стекляшку и с радостью обнаруживаю, что она с трудом помещается в моей руке и заканчивается острым сколом. Но радость кратковременна и испаряется с первым осознанием того, что мне предстоит делать с ним. Всадить в живое и такое знакомое, родное тело, как я проделывала это с тушками животных.

Я неотрывно наблюдаю за дверным проемом, выжидая пока в нем появится Пит…

Он появляется не скоро. До этого проходят долгие минуты мучения и терзания себя самой. Он идет ровно, не пытаясь напасть. Его шаги тихие и краткие – как у охотника, и только это выдает и определяет переродка.

– Пит, послушай меня, – говорю я, как можно спокойнее и ровнее.

В темноте сверкают обезумевший взгляд напарника. Его глаза из небесных становятся иссиня-черными, угольными.

– Ты должен бороться. Просто не дай ему победить!

– Для чего, Эвердин? – вновь саркастически выплевывает он. – Чтобы дать тебе заморочить мне голову? Снова разрешить играться мной, пока ты сама будешь прикидываться влюбленной дурой?

– Я не… – провокация, чтобы спровоцировать удар – нельзя поддаваться. – Пит, слушай меня: просто сосредоточься, не пытайся убить переродка внутри себя; отпусти его.

Ему осталось шагов двадцать до меня, и я нервно одергиваю руку, проверяя наличие оружие. Оно со мной. В полутьме он не заметит его, и удар будет нанесен исподтишка. Возможно, я поврежу жизненно необходимые органы, и он будет истекать кровью, пока я успею позвать на помощь. Возможно, он умрет. Возможно, я промахнусь и тогда умру я.

Десять шагов.

Но начнем с простого.

Меня зовут Китнисс Эвердин. Мой дом – подавленный Дистрикт-12. Человек, который приближается ко мне – Пит Мелларк: мой напарник, моя опора, моя защита, мой… – не ври себе Китнисс, – человек, которого я люблю больше всего на свете.

Девять шагов. В лице плещется зловещий огонек расправы.

А теперь и моя смерть.

Восемь. Его рука тянется к моему горлу.

В руке я сжимаю то, что причинит ему боль. Возможно, смерть.

Семь. Если бы не ужас и сомнение, которое плясало в его безумных глазах, я бы без раздумий проткнула его.

Я любила и притворялась влюбленной так умело, что спутала эти понятия. И теперь, когда смерть лижет мне пятки и тянется своими завлекающими лапами-руками Пита, – я могу сказать точно: это любовь.

Шестой и пятый шаг он преодолевает в одно мгновение.

Я делала больно тем людям, которые заслуживали этого меньше всего. Притворялась ради их защиты, не осознавая того, что мое притворство для них хуже всякой пытки.

Четыре. Он дышит прерывисто, громко выдыхая через нос, образуя в невыносимой тишине грубый свист.

Я могла бы прожить сотню жизней и не заслужить его. А теперь просто умру от его рук.

Три. Переродок знает, что я не буду сопротивляться.

Нет. Я не буду сопротивляться. Слишком дорог мне человек, в которого я могу всадить предательский кусок стекла.

Два. Боль в его темных глазах невыносима. Я вижу подступающие слезы. Он не может сопротивляться.

Чувство страха отступает. Я знаю только то, как он будет страдать после моей гибели: убиваться и верить в то, что моя смерть лежит на его плечах.

Один. Он останавливается. Лицо озаряет безжалостная гримаса убийцы.

– Скажи ему что-нибудь напоследок, – шепчет переродок.

Я лишь качаю головой, все еще встречаясь взглядом с угольными глазами Пита Мелларка.

Пальцы смыкаются на моем горле. Я чувствую удар о каменную стену.

Меня зовут Китнисс Эвердин, и я умру от рук человека, которого люблю больше жизни.

* – ЛЕ́ТА, ЛЕТЕ́ЙСКИЕ ВО́ДЫ (греч. letho — “забвение”) — в античной мифологии — “река забвения”, дочь богини раздора Эриды.

========== Глава 8 : Сон. ==========

Если я скажу вам, что пережила слишком много потерь, не задавайте излишних вопросов, а просто поверьте мне на слово. Я – магнит, притягивающий смерть. Как будто страх, боль и отчаянье являются минусом, а я — огромным живым плюсом.