Флотоводец - Кузнецова Раиса Васильевна - Страница 64

30 декабря 1937 г. был создан Народный комиссариат Военно-Морского Флота. Сталин спешил. Ему были нужны позарез энергичные и умные люди, обязательно недвусмысленные, во все сферы жизни страны и, прежде всего на командные высоты в наркоматы. Так сразу за Кузнецовым возвысился Жуков и ряд наркомов. Кузнецов отзывается из Испании и назначается 15 августа 1937 г. заместителем командующего Тихоокеанским флотом. Ему 34 года. Каждый вызов в Москву, начиная с командировки в Испанию, а затем на два стремительных назначения на Тихий океан, Кузнецов мысленно надевал чистую рубаху и готовился к смерти. Такова была эпоха расстрельного отбора. Его вызовут в Москву в 1939 г. для назначения на должность наркома. Мучительная поездка в неизвестность занимала от недели до десяти дней поездом. Перед отъездом из Владивостока он оставил конверт командующему округом и просил в случае его смерти переслать матери.

Командование Тихоокеанским флотом тоже было испытанием. Сталин теперь испытывал Кузнецова на самом главном для России театре — Тихоокеанском, с его протяженностью, ресурсами и нарождающимися хищными исполинами. С первых лет царствования императора Николая II Сибирь и Тихоокеанский фланг державы стали доминантой русской жизни. С тех пор любой глава России безжалостно проверялся на пригодность к национальному лидерству по его отношению к «крайнему востоку России» по выражению адмирала Невельского, великого подвижника Руси. Враги навязывали с тех пор этому Востоку имя «Дальний».

Невельской же принципиально назвал свой труд «Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России».

Русским Востоком считал этот берег Отечества и современник Невельского и графа Муравьева-Амурского апостол Сибири, будущий святой митрополит Московский Иннокентий (Вениаминов). Его можно вместе с Митрофанием Воронежским отнести к великим русским морским епископам.

В 1938 г., летом, во время боевых действий с японцами у оз. Хасан Кузнецов в ранге командующего Тихоокеанским флотом организует доставку морем в залив Посьетта боеприпасов, снаряжения и вывозит раненых. Туда же он отправляется с маршалом Блюхером к месту боев.

Безопасность рубежей и укрепление границ и флота поглощают все его мысли.

С древних времен на Руси считалось временем воцарения сатаны, когда «не стало звона колокольного». Признаком таких же страшных времен угона в полон и появления нечисти являлось отсутствие на рубежах военно-православной стражи в лице казачества. По отношению к вере и границе узнавался всегда хозяин земли русской. Став командующим, Кузнецов сразу стал созидать на рубежах. Он доказал в Москве, что Владивосток должен вновь стать закрытой военно-морской крепостью, а торговый флот следует перебазировать в порт Находку. Его поддержал Жданов, который курировал в Политбюро силовые ведомства и воспринимался как один из возможных преемников Сталина.

Кузнецов приехал со Ждановым по этой проблеме в Находку. Николай Герасимович напомнил Жданову как сподвижник Невельского, будущий адмирал Бошняк, тогда лейтенант, выйдя на берег одной из лучших гаваней мира невольно воскликнул: «Шапки долой». Гавань в честь главного тогда двигателя Руси к океану Николая I назвали «Императорской».

Кузнецов продолжил здесь дело Петра I и адмирала Невельского, и графа Муравьева-Амурского.

Так начался путь самого великого руководителя Военно-Морского Флота России, за триста лет после ухода Великого Петра, — Николая Кузнецова, — лучшего командира корабля всех морей мира. Флагман Кожанов, называя его в 1935 г. «самым молодым командиром всех морей мира», за этой партийной сдержанностью скрыл, разумеется, под словом «молодым» истинное определение, рвавшееся у флагмана из груди. А именно: самого лучшего командира всех морей мира. Именно так прочли моряки статью флагмана, который получит вскоре свою пайку свинца.

С должности командующего Тихоокеанским флотом Кузнецов назначается народным комиссаром Военно-Морского Флота. Два его предшественника на этом посту, Смирнов и Фриновский, были казнены. В том же 1939 г. на Русском Востоке у Вала Чингисхана взойдет звезда величайшего полководца истории Георгия Жукова. Он разобьет 6-ю армию Японии у р. Халхин-Гол. Пути двух великих сынов России, двух былинных деревенщиков и кремневых характеров не раз пересекутся, высекая искры и радуя недругов. Оба они «падут» жертвой Хрущева.

Но тот же 1939 г. преподнес Кузнецову лучший в его жизни дар — спутницей моряка стала Вера Николаевна Шетохина, женщина верная, возвышенная и мудрая. Поездка по Транссибу из Владивостока в Москву стала для нее чудным свадебным путешествием. Как и святые княгини на Руси, Вера Николаевна через верность и единение в браке утверждает с супругом царское достоинство человека на земле. Пусть они не венчались в церкви и над ними не держали венцов, но тот, кто ведает все, и без обряда прочитал в их сердцах, что свое предназначение на земле они оправдали.

В Испанию уезжал в 1936 г. лучший командир корабля всех морей мира. Теперь же через три года покидал берег океана с Русского Востока флотоводец, которому суждено стать лучшим морским министром за триста лет.

Бог одарил Николая Кузнецова крепкими родовыми корнями и родичами с сильными, самостоятельными характерами. Один брат матери — крепкий балтийский матрос, брат отца — владелец буксирного парохода, другой дядя по отцу, тоже моряк, участник русско-японской войны, а позже матрос в охране русского посольства в Берлине. Деревня родная Медведки, в пойме Северной Двины с заливными лугами. Лучшим временем в году для мальчишек была пора сенокоса. И не для одних ребят. К сенокосу, как к празднику, готовились и стар, и млад. Женщины пекли пироги. Девушки готовили лучшие платья, парни гармошки. Через Северную Двину переправлялись на просторных карбасах, куда вместе с пожитками заводили и лошадей с телегами. В лугах звенели косы. Девушки ворошили сено. Мужчины косили. Мальчишки возили сено. Песни не смолкали над полями. В ночном с мальчишками оставались старики. Их рассказы у костра о преданиях родного края были едва ли не главными и сокровенными «университетами» на всю жизнь. Кузнецов вспоминал: «Особенно интересны были сказы о Северной Двине, о Тотьме с ее храмами на берегах Сухоны, похожими на корабли с колокольнями — мачтами, плывущими по реке».

Отсюда артели промысловиков ходили до Колымы и Аляски. Русский Север выдвигал веками духовных подвижников и предпринимателей мирового масштаба. Передовщики, как называли вожаков промысловых артелей, от родного дома добирались до Колымы целый год. После соболиного промысла еще год возвращались к семьям своим и возвращались часто людьми состоятельными. Из прибыли покупали наряды женам и дочерям, рубили себе родовые высокие избы осадной архитектуры, возводили обетные храмы. Артели придерживались суровых неписанных правил. Соблюдали сухой закон. Верны были отеческому благочестию. В поступках, в корабельном деле, в охоте, во всем придерживались крупного стиля людей дельных и верных. Только такие общины и могли сохранить до XX в. былины киевской поры.

На юге Руси память была разорена нашествиями, полоном, пожарами, раздорами. На Русском Севере зимними вечерами у огня, вологодцев и поморов продолжали волновать былины о князе Владимире и богатырях, как-будто они были живые современники.

Имени Николай, которым его нарекли в святом крещении, Кузнецов с детства придавал особое значение, оно как бы определяло изначально его судьбу. Николай Угодник, самый любимый святой по всей Руси, был покровителем моряков и звал его в море. Как говорили у него на родине «от Холмогор до Колы, тридцать три Николы». Храмы покровителю мореплавателей и плотников — корабелов были особенно часты в краю, где морем были пронизаны все предания, заботы и сам воздух.

Долго болевший отец его, Герасим Федорович, умер в 1915 г. страдной порой. Все хозяйство легло на плечи 14-летнего старшего брата Савватия. Отец незадолго до смерти все сокрушался, что соха Савватию не по силам и успел купить ему плуг.