Флотоводец - Кузнецова Раиса Васильевна - Страница 62

Император Николай II и после Цусимы оставался последовательным и решительным сторонником мощного океанского флота. Но в феврале 1917 г. наступило вместе с Керенским время прохвостов, проповедовавших идею о необходимости для России не океанского кругозора и задач, а прибрежного флота, который призван только обеспечивать фланги сухопутной армии. Одним из них был профессор Кладо, который после февраля 1917 г. даже возглавил Военно-морскую академию. «Сухопутность» всегда сопутствует деградации общества и флота.

Ко времени поступления Кузнецова в академию ее аудитории давно гудели от схваток между сторонниками океанической судьбы России с мощной экономикой и флотом и их противниками, которых согревала идея «москитного флота» из катеров, миноносцев, тральщиков и подлодок, которые будут гордо, опасливо прижиматься к родным берегам и держать против супостата береговой кукиш в кармане. Как можно с «москитным флотом» хотя бы обеспечить фланги пехоте, никто не задумывался.

Кузнецов был заинтересованным участником этих диспутов. Проблема выбора флота для России пройдет через всю его жизнь, но тогда он, по его словам, старался выбрать здравый путь, но, одновременно, не попасть в сторонники англичанина Коломба и американца Мехена, военных мыслителей, оказавших большое влияние на сторонников владения морем и сильных флотов. Тема эта обширна и глубока и, по сути, равна идее предназначения государства в мире. Сам Кузнецов напишет: «В результате споров выяснилось, что абсолютно владеть морем в наших условиях из-за новых средств борьбы невозможно, а без владения морем, хотя бы частью моря, и хотя бы короткий период вести морскую войну нельзя».

За время учебы в академии Кузнецову удалось за счет отпуска совершить плавание в Гамбург и Лондон на пароходе «Кооперация». В Кильском канале Кузнецов вспомнил о Ютландском бое, единственном крупном морском сражении между Германией и Англией во время I мировой войны.

Видел ловлю шотландской сельди, которая стала в XVII в. поводом к первой из трех англо-голландских войн за обладание морем. Позже, к молодости Петра I и далее почти весь XVIII в., за обладание морем шли морские баталии между Францией и Англией. В морских многочисленных сражениях с Испанией, Голландией, Францией к XIX в. Великобритания стала владычицей морей и хозяйкой мировых торговых дорог. Бесцеремонно отхватив Гибралтар как пиратский приз, Англия стала и Средиземноморской державой и двести лет тайно и явно интриговала и воевала за то, чтобы русские корабли не вышли в Средиземное море.

Идеи войн за обладание морем будоражили моряков в аудиториях академии, что было залогом грядущего подъема Российского Флота.

Муклевич, начальник Морских сил республики, выступая в академии перед товарищами Кузнецова заявил: «Строить будем различные корабли, нужные для обороны страны, а не для войны за обладание морями, за господство над океанами. Поэтому отпадает надобность в линкорах и крупных крейсерах так называемого «вашингтонского» типа водоизмещением более 10 тыс. т и огромным радиусом действия».

«Но уже в 1937 г. на сессии Верховного Совета, — пишет Кузнецов, — признано необходимым создать достойный нашей страны крупный флот». И добавляет: «Иметь крупный морской и океанский флот стало общенародным лозунгом и за его строительство взялись серьезно». Наступал крутой поворот в политике вооружений.

Академию, как до этого и училище, Кузнецов закончил с отличием. Это давало право выбора моря и корабля. Вновь, как и после училища, Кузнецов отклонил лестные предложения остаться на Балтике и снова выбрал Черное море, Севастополь и крейсер. Так, в 1932 г. он стал старшим помощником командира крейсера «Красный Кавказ».

Незадолго до появления Кузнецова на борту «Красного Кавказа» этот крейсер во время маневрирования помял ударом форштевня корму крейсера «Профинтерн» у кормового орудия. «Красный Кавказ» и себе изрядно повредил «скулу».

Оба крейсера на время стали в ремонт. Начальство на «Красном Кавказе» сменили. Кузнецов появился на крейсере не в лучшее время. Но он был создан для кризисных обстоятельств.

Будущий вице-адмирал Анатолий Николаевич Петров, тогда флагманский специалист бригады крейсеров, вспоминал: «Увидел нового старпома Кузнецова и просто поразился происшедшим переменам. Разработан абсолютно точный распорядок дня, чего не было прежде. С точностью до минуты соблюдается корабельное расписание. Команда в безупречно чистом рабочем платье.

Все, что командиру положено, делается в срок — увольнение, обед, баня. Новый старпом был ближе команде, чем его предшественники, сам хлебнул матросской жизни. Впервые я видел, как новый старпом заставил всех командиров боевых частей, да и нас, флагманских специалистов, разработать методику боевой подготовки. Раньше никакой методики не было.

Все, по сути, началось с крейсера «Красный Кавказ». В полную меру эту работу Кузнецов развернул, когда стал командиром крейсера «Червона Украина». Потом все вылилось в «Курс боевой подготовки» в масштабе флота. Мы тогда только рожали «БУМС» — Боевой устав Морских Сил. Его разрабатывала академия. А курс боевой подготовки на корабле — его, Кузнецова, инициатива и заслуга. Он, помнится, вроде бы и не работал. Стоим на рейде. Выглянешь — старпом на юте. А всюду все вертится. Это было чудом».

Силой своей личности, обаянием и правдивостью Кузнецов увлекал не только любой коллектив, с которым он работал, но способен был неуловимо преобразовывать это сообщество людей светом и заряжать их созидательной энергией. Он и сегодня способен творить чудеса в наших частях, кораблях и в штабах, если его личность и опыт будут верно и благородно осмыслены нашими флотскими офицерами.

Другой сослуживец Кузнецова, флагманский специалист Н. Смирнов рассказывает о тех годах: «С приходом Кузнецова на крейсер «Красный Кавказ» в нашей бригаде крейсеров вскоре все почувствовали, что работать по-старому уже нельзя и что произойдут большие изменения.

Не прошло и пяти месяцев, как этот корабль стал примером для всего Севастопольского рейда. Что особенно отличало Николая Герасимовича от ряда самых опытных командиров — это глубокое знание организации всех служб корабля, а сам корабль он знал от киля до клотика.

Кузнецов очень тесно был связан со всем экипажем корабля — от рядового краснофлотца до старших офицеров. Особой любовью у него пользовались инициативные, энергичные, любящие свою специальность и морское дело люди,

Всем бросалось в глаза, что краснофлотцы крейсера «Красный Кавказ» были одеты чище и опрятнее всех. Бляхи, пуговицы, обувь не могли не обратить внимание всякого, кто знает толк в морской службе. Еще знали, что если на рейде появилась лучшая шлюпка — по белизне паруса, по окраске, по слаженной работе команды — это с крейсера «Красный Кавказ».

Свидетельства очевидцев и участников событий особенно драгоценны для нас.

За образцовый порядок и высокую боевую подготовку крейсер «Красный Кавказ» первым на Черном море получил право, как награду, носить звезду на трубе. Надо ли говорить, как весь личный состав крейсера гордился этим отличием. В кругу командиров говорили открыто, что это заслуга старпома Кузнецова.

На кораблях у Кузнецова всегда строго поддерживался абсолютный «сухой закон» — ни грамма спиртного.

Вице-адмирал С. Солоухин, старый сослуживец Кузнецова по Испании, вспоминал, как в 40-х гг. приехал Кузнецов с инспекторской проверкой. Солоухин тогда командовал линейным кораблем «Октябрьская революция» («Гангут» царского флота). В кают-компании за обедом Солоухин спрашивает: «Николай Герасимович, разрешите вина подать?» «Нет, — смеется, — с вами рюмку выпьешь, начнете по животу хлопать».

Обладая врожденным тактом, выдающим безошибочно аристократизм натуры Кузнецов с юношеских лет при всем дружелюбии и прямоте, напрочь отвергал фамильярность. Кстати, фамильярность является смертельным врагом любого воинского сообщества, и не только воинского.

Жил старпом Кузнецов на верхней палубе у грот-мачты. Его дверь выходила на площадку для самолета, с которой все было видно и слышно. Любая команда вахтенного командира была под контролем старпома, ни одно событие на корабле не проходило мимо его внимания.