Неявный лабиринт (СИ) - Данилкин Григорий Владимирович - Страница 23

   Нужно быть полным кретином, чтобы, встретив человека, прожившего несколько тысяч лет, не задать столько же вопросов, но на ум пришли только два:

   -- Уже есть, прежде всего, можно ли как-то по собственному желанию вселяться в людей? И соответственно выселяться?

   -- Если ты осознаешь себя, то уйти проще простого, происходит примерно также, как ты попал сюда. Вселиться сложнее, у меня стало получаться только через несколько десятков лет, поэтому, если внешние силы помогли тебе с этим, не торопись убегать. И ещё, что касается вселения в других людей, просто перемещения, и собственно внешних сил, есть люди и места, закрытые для посещения. Думаю, есть и третий вопрос. Так вот, я никогда не пробовал умирать, а тех, кто попробовал, больше никогда не видел, но, строго говоря, это ничего не значит.

   -- Действительно, это меня тоже интересовало. И ты напомнил мне ещё кое-что. После того, как уничтожил тех бунтовщиков, я, то есть ты, рассказывал Антону, что прочел мысли всех советников, это правда? Такое вообще возможно?

   -- Возможно, почему нет, только про всех я приврал, всех мне было лень. Рас уж ты спросил, то нельзя не упомянуть о ещё одном подарке Неявного Лабиринта, наши мысли читать нельзя, или можно, но сложно, и я не умею. Конечно, это не защищает от обычной проницательности.

   -- Что ж, спасибо, я узнал много нового. Постараюсь подготовить побольше вопросов к следующей встрече.

   -- Тогда увидимся, -- Хранитель кивнул на прощанье.

   Я встал с кресла, вышел из кабинета на несколько шагов и отправился домой, второй раз было намного проще.

   Глаза быстро привыкали к полумраку, я прикрыл за собой дверь и стараясь не смотреть на окутанную тенью дверь напротив входной пошел в комнату.

   Надо сказать, нестабильность ситуации начинала меня утомлять. Да, я уже отдаленно представлял, чем занимаюсь, но при этом я понятия не имел, что может произойти в следующую секунду, я постоянно сталкивался с людьми, и не только с людьми, от которых опять же можно было ожидать в прямом смысле всего, чего угодно. Людям надо отдать должное, чем угодно они не злоупотребляли.

   Короче говоря, я хотел не на долго отстраниться от этого всего, создать хотя бы иллюзию человеческой жизни. Поскольку ничего отдаленно напоминающего обязанности у меня не было, оставалось изображать тунеядца. Что делает любой уважающий себя бездельник, вернувшись домой? Правильно, идет перекусить. Этим я и занялся, поставил чайник, заглянул в холодильник, ничего не взял, просто примерился, только потом разулся и бросил куртку на кровать.

   Положение песка в часах на глаз не изменилось, тем не менее они напомнили, что совсем расслабляться не стоит. Процедуры направленные на повышение чувства реальности отменять я не хотел, просто решил не растягивать, например, можно было сходить в душ, пока чайник кипятится. Уже в полотенце я вернулся к плите и убавил огонь.

   После встречи с Лайлтисом мне наконец-то появилось, над чем думать. Дело в том, что до этого у меня голове пересыпался набор отдельных наблюдений, теперь же стали вырисоваться связи хотя бы между базовыми вещами. С другой стороны, большая часть того, что он говорил -- необоснованные предположения. Вместе с тем, я не знал, насколько могу ему доверять, он сам сказал, что имеет определенный интерес в отношении меня, но возникал вопрос: не помешают ли он мне воспользоваться выходом, когда я его найду. Если Хранитель не соврал о своем возрасте, то разгадать его игру могло оказаться совершенно непосильной задачей. Оставалось принимать сказанное на веру, но быть готовым пересмотреть любые размышления, при возникновении противоречий. Наконец, не стоило рассказывать без необходимости о людях и событиях, например, ему совсем не нужно знать о Хиарре, не нужно ему знать и о Крихоне. Не знаю почему, но эти два загадочных кадра вызывали у меня куда больше доверия. Впрочем, им при встрече рассказывать всё тоже не обязательно.

   Странник Крихон, после разговора с Лайлтисом представал в совсем ином свете. Если он не был связан правилами Лабиринта, то наверняка поддерживал связь с кем-то ещё, и просто мог обладать кучей полезных знаний и навыков. С другой стороны, я мог его больше никогда не встретить, его точно не стоило пытаться знакомить с Хранителем, по словам последнего система была явно против.

   С Хиаррой мы, вроде, договорились обмениваться всей полученной информацией. Но она тут же показала, мне что у неё есть причины мне не доверять, возможно, те же причины имели вес и для взаимности. Рассказать ей всё, что узнал, без указания источников, значило, явно, показать, что мне есть что скрывать. С другой стороны, всегда все можно было свалить на догадки, шестое чувство и сплетни деревенских колдунов. Все же я решил её пока не искать.

   Дожевав бутерброды и допив чай, я вышел в коридор, свернул дважды направо, потом налево. За мгновение до того, как я, шагнув за порог "обычной двери", отдал себя на милость Лабиринта, кончики пальцев правой руки словно пронзили несколько ледяных иголок.

Верность мечте, как призвание.

   Дождя не было уже больше двух недель. В небе виднелся малюсенький клок тумана, не позволявший сказать "в небе не облачка", но явно погоды не делавший. Людей можно было поделить на два вида: тех, кто мог себе позволить таять, как оставленное кем-то мороженное в вафельном стаканчике, на скамейке у трамвайной остановки, и предавался блаженству, и тех, кто ввиду некоторого долга, этого позволить себе не мог и питал искреннюю ненависть к солнцу, всему блестящему и людям из первой категории.

   Аня заметила краем глаза здоровенного кота за стеклом ювелирного магазина, спустя секунду она осознала, насколько кот был там неуместен, и оглянулась, никакого кота не было. Аня мысленно пожала плечами и пошла дальше, за углом мужчина с мокрым пятном на спине, чертыхаясь, тер глаза.

   -- И чем же кот из ниоткуда лучше моего облака?

   -- Ничем, это средства только средства, одинаково невинные, -- начал объяснять я. -- Я говорю о целях. В дорожной пыли большого города может быть такое, что многим химикам с биологами и не снилось, а вот яркое солнышко никому не навредит, если не перебарщивать и должным образом прищуриваться.

   -- Что с того? -- не унималась моя спутница. -- Неприятно ведь.

   -- Конечно, но не более того. Получается, ты уже не оберегаешь, а балуешь. И это очень плохо по большому счету, ты, ангел-хранитель, лишаешь своего подопечного мелких естественных невзгод и принуждаешь находить себе другие, быть может, куда более опасные проблемы.

   -- Если верить старшему поколению, в наше время защищать особо не от чего, некоторые из них вовсе считают своё существование бессмысленным. И порой я с ними согласна! -- Инна сказала это с такой интонацией, как будто во всем нехорошем на свете виноват был лично я. -- Раз уж жизнь стала другой, может и мы должны пересмотреть своё место в ней, может нам стоит делать больше.

   Порыв ветра поднял новое облако пыли, за несколько секунд до встречи с ним Аня зажмурилась и не заметила, как неясного происхождения завихрения воздуха разрезали надвигающуюся волну.

   -- Наполнить жизнь хранимого чудесами, дать ему возможность легко выйти вперед по жизни...

   -- Да, да, именно! -- Инна легко согласилась с абсурдной формулировкой. -- И плевать на справедливость, сказки это.

   -- То есть, ты хочешь, чтобы Андрей вместо своей жизни, прожил ту, которую ты ему придумаешь? Или того меньше: если его интересы пересекутся интересами другого такого же "счастливчика", то от живых вообще ничего не будет зависеть?

   -- А что ты скажешь насчет Джека?

   -- Во-первых, не факт, что это всё сделало его счастливее, во-вторых оказаться на его месте не светит никому, так что это не прецедент...