Возвращение под небеса (СИ) - "Зетт Катэсса" - Страница 4

"Какая страшная статистика...", -- вдруг подумал он.

-- Благодари Бога, Лёша, что в нашем мире ещё есть вакцина, способная вылечить твою дочь.

Соболев сцепил руки за спиной и отвернулся к окну. Орлов обессилено выдохнул. Да, и здесь Михаил прав: и ведь действительно, слава Богу, что в этом злом мире вообще есть возможность вылечить Машу.

И к чему тогда все эти сомнения? К чему эти мысли и переживания? Речь идёт о жизни его дочери.

Маше придется научиться жить в Адвеге. Ей придется научиться жить без него, без своего отца. И придется научиться жить под гнётом Сухонина. Орлов скрипнул зубами -- выбора нет, только так он сможет спасти Машу. Только так: на целых десять лет отдать его овечку жить в логове волка.

И пусть Сухонин закроет ворота своего подземелья. Он, Орлов, будет ждать Машу все эти страшные десять лет, каждый день моля Бога дать ему сил и терпения, чтобы пройти через это ожидание. А потом он вернется за ней к гермодверям этого драного бункера ровно в тот день, когда её лечение будет закончено, и заберет свою дочь домой.

-- Ну, так что? -- спросил Михаил, поворачиваясь к Орлову и мрачно вглядываясь в его лицо.

Алексей с горечью прикрыл глаза.

-- Сообщи ребятам -- через два часа выдвигаемся.

***

Архонт закрытого города Адвега, Сергей Сухонин, был мужчиной средних лет, скупым на эмоции, чем-то интересным внешне и очень придирчивым по характеру. Он пытливо всматривался в напряженное лицо Алексея на протяжении десяти долгих секунд, пока Орлов стоял напротив него, держа на руках спящую дочь.

Маша была одета в старое вязаное платье и в ветровку. Её короткие, тёмные, почти чёрные, как и у отца, волосы были взъерошены. Большую часть лица девочки закрывала довоенная респираторная маска.

Маше было четырнадцать лет, но какой же маленькой и беззащитной сейчас казалась Алексею его дочь... Нет, она ему такой не казалась. Она такой была.

Пытаясь отвлечься от гнетущих мыслей, Алексей огляделся. В этой полутёмной пещере у огромных тёмно-зелёных гермодверей были стопками сложены пыльные коробки, тут же лежал сломанный стул, и высилось несколько стоек, держащих яркие, словно звёзды, прожекторы. Позади Сухонина стояли два охранника из службы безопасности Адвеги: два огромных мужика в светло-голубом камуфляже и в черных шлемах, закрывающих их головы. Торсы охранников были обвёрнуты в пуленепробиваемые жилеты, каждый из поясных ремней дополнялся кобурой с пистолетом.

Орлов едва сжал губы, наткнувшись на выжидательный взгляд архонта Адвеги. У Сухонина были светло-карие глаза, горящие на широком смуглом лице, и чёрные, уже кое-где с проседью волосы. Лицо его было суровым, словно камень.

Глядя на Алексея, Сергей слегка склонил голову в бок и цинично улыбнулся. Лёша видел ненависть, пляшущую в его глазах -- ненависть жуткую, ядовитую. Алексей никогда в своей жизни не видел в глазах людей такой злобы, обращенной на него.

Орлов обратил внимание на небольшую татуировку на шее Сухонина. Это был знак Адвеги: щит, на котором была выведена аккуратная буква А. Такие татуировки набивались всем жителям подземного города.

"Такую же сделают и Маше", -- подумал Лёша и ощутил острый холодок, шевельнувшееся где-то внутри.

-- Закрытый город Адвега -- это не заросшая плесенью деревня под Звенигородом. Это самое безопасное место из всех, какие вообще можно только представить в этом гиблом мире. Я беру твою дочь на лечение только потому, что ты когда-то спас жизнь моей дочери, -- медленно произнёс Сергей, прикрывая глаза. -- Не думай, что я собираюсь каждые выходные писать тебе письма о том, как твоя дочурка превращается в невоспитанного монстра. Спольников будет вести её терапию. Как ты знаешь, твоя дочь должна будет находиться в карантине не менее десяти лет. Если ты появишься здесь хоть на один день раньше, я сам пристрелю тебя. -- Не дожидаясь ответа от Орлова, Сухонин повернулся к одному из охранников. -- Забери девчонку.

Алексею захотелось сейчас же подбежать к архонту, и как можно больнее врезать ему. Лишь колоссальным усилием Орлов заставил себя успокоиться - сейчас явно не самый удачный момент, чтобы поддаваться на такие дешёвые провокации. В конце концов, Сухонин только и мечтает придраться к нему.

-- Обещай, что её жизни ничего не будет угрожать, -- срывающимся голосом потребовал Орлов.

Он едва помнил себя от отчаянного ужаса, наблюдая за тем, как один из широкоплечих охранников забирает у него с рук его единственную дочь. Под действием снотворного Маша спала так глубоко и безмятежно, что едва ли что-нибудь заметила.

Сухонин едко улыбнулся, глядя на Алексея.

-- Я ничего тебе не обещаю, Орлов, -- язвительно произнес он. -- Я выполню свой долг и вылечу твою дочь. Ну, а что касается остального, то тут я не могу тебе ничего гарантировать.

Орлов, не скрывая гнева, ринулся вперёд.

-- Сухонин! -- неистово заорал Алексей. -- Я убью тебя, если с моей дочерью что-нибудь случится! Через десять лет, чёрт тебя дери, я вернусь сюда и если с ней...

Орлов наткнулся на мощное плечо одного из охранников. Бугай схватил его за грудки и отбросил назад. Едва не разбив голову, Алексей рухнул на землю. Когда он опомнился, тяжелая калитка, вырезанная в огромных воротах города, была уже закрыта.

Я родилась в 2048-м году в мире, в котором уже не было жизни, в котором не было ничего, кроме ужаса, страдания и бесконечных смертей. В мире, который был уничтожен людьми задолго до моего рождения.

Когда-то давно вооружённый конфликт между сильнейшими державами мира привел к тому, что была использована самая страшная сила человечества -- ядерное оружие. Тогда, до 2018-го года у людей было всё то, о чём только можно было мечтать на сегодняшний день: необыкновенные технологии, ресурсы, безопасность, и главное -- прекрасный, здоровый и цветущий мир вокруг.

Но люди тех лет не видели правды, они купались в сладкой и гнилой насквозь карамели из лжи, денег и разврата. Они хотели всё больше и больше скверны. Они хотели войны. И война была неизбежна.

В тот час, когда всё началось и закончилось, гнетущая и страшная тишина легла на весь мир, покрыв его от края до края.

Прошло столько времени...

Но она лежит на нём до сих пор...

***

Закрыв глаза, я вытерла слёзы грязным рукавом.

Почти весь этот вечер я провела здесь, на моей любимой аллее у фонтана. Близился конец лета, и это было холодное время. Дождь, проливающийся в незакрытые проёмы на поверхности купола, размеренно шумел, убаюкивая.

Я думала о том, как сильно я тут всё любила.

О том, как ранним утром солнечный свет, коснувшись верхушек деревьев и жесткой травы, скользит по стенам особняка и отражается в стеклах окон. О прохладе воющих ветров, поющих в рощах, и о рыже-красных закатах, разлитых на далеком горизонте.

Я думала о комнатах главного особняка, завораживающих своей красотой, о скрипучих лестницах и об узких коридорах усадебных строений, где всегда витал запах костров и готовящейся еды. О горячем чае, заваренном из листьев, хранившихся в пыльных мешках, принесенных из Звенигорода, и о бедной, но такой вкусной еде, приготовленной на огне.

А ещё я думала о безграничном небе над моей головой. Я всем сердцем любила наблюдать за небесами: могла часами лежать на лавке, рассматривая проплывающие пуховки облаков, или гулять, вглядываясь в переливающиеся раскаты молний в грозовых тучах. Я бесконечно любила всю небесную красоту, которую когда-либо только встречал мой взгляд: и красно-розовые закаты, всё ярче и ярче разгорающиеся на горизонте ранними утрами, и восхитительные россыпи звёзд, сияющие в ночной тишине, мглистую серость осеннего небосклона и небесную лазурь лета -- искрящуюся и бездонную.