Кривич (СИ) - Забусов Александр - Страница 3

   "- Ну, назначили и ладно. Съездим, отбудем, отдохнем и вернемся".

   Второй был постарше, крепкий, жилистый, с блестящей, полностью лысой, как коленка, головой, остатки растительности на которой были сбриты. Несмотря на молодость, он уже успел повоевать, побывал в госпитале, в котором его, контуженного и обгоревшего, единственного оставшегося в живых, из всего экипажа БРДМ, удалось довезти и выходить. Спасибо армейским медикам, ангелам-хранителям воинов русских, хотя иногда их называют "помощниками смерти". Цепкий взгляд его говорил о том, что выпитое его ничуть не подкосило, а чтобы подкосить такого - требовалось, как минимум, еще три таких же емкости, которая стояла на столе, выпитых в одну харю. Его армейская куртка, была снята и брошена на свободный табурет, стоявший у стены. На крепкой шее висел тонкий прочный шнурок черного цвета с православным крестом из серебра. На предплечье левой руки выколота татуировка, сама за себя говорившая, что ее владелец закончил "рязанскую дурку" и гордится этим.

   Такими были Андрей и Сашка, холостяки, жившие в городковской офицерской общаге, а с сегодняшнего дня, непосредственные подчиненные Монзырева.

   Водка допита, задачи поставлены, проблемы обсуждены, и тройка наших героев со следующего утра должна запрягаться в ремонт объекта. Впереди восемь дней сплошной пахоты, день передыха и прием себе на шею молодого пополнения.

   Теплый вечер. В такой вечер, с такими мыслями, как у Монзырева в голове, хочется выйти на балкон и крикнуть в темноту, в звезды, во всю дурь, но резко:

   "Т-твою ма-ать!"

   И услышать в ответ затухающее эхо:

   "Мать, мать, ма....".

   Пусть соседи порадуются за него. Они уже знают и про лагерь, и про козла отпущения, едущего в этот лагерь на все лето, сослуживцы все же...

   Мимо, грузно ступая, по протоптанной дорожке в сторону лагерной столовой прошли Андрей с Сашкой. Тащили кухонную утварь, от выделенной воинской частью машины. Третий день пахоты был на исходе. Солнце скрылось за окровавленными грудами черных туч. В лагере, находившемся внутри леса, сразу стало темно, повеяло предгрозовой прохладой и, ударил гром. В стороне прошла блестка молнии. Крупные, тугие капли дождя вылились на молодую, лесную зелень. Народ, как юркие куропатки, быстро рассосался по схронам. Монзырев тоже спрятался под крышу спального домика отведенного для персонала, там же наткнулся на натекшую из-под досок потолка лужу посреди коридора сборно-щитового здания.

   " Блин, крыши тоже придется осмотреть, где надо подрихтовать. Бог ты мой, еще и этим заморачиваться", - подумал он.

   Дождь закончился так же быстро, как и начался. Тучи развеялись, вечернее солнце зашло за кроны деревьев, свежесть осталась. На совещание собрались на веранде столовой, присутствовали офицеры, завхоз Смирнов, мелкий толстый мужичок, с совершенно круглым лицом, на котором выделялись рыбьи глаза под белесыми ресницами. Монзырев заметил, что если он иногда и улыбается, глаза остаются холодными, без радости жизни в них, такие глаза, наверное, были у членов расстрельной команды НКВД разлива 1937 года. За три прошедших дня, майор ни разу не видел, чтобы Смирнов был чем-нибудь доволен.

   "Да-а, тот еще фрукт, - подумал Монзырев. - В разведку я бы с ним не пошел и спиной к нему не повернулся. С завхозом не повезло, но работать придется".

   Поварихи - тетя Тая, женщина пятидесяти пяти лет и молодка Ангелина, - сезонные рабочие, проживавшие в одной из близлежащих деревень, устроившиеся на заработки, по случаю.

   "Однако, - отметил начальник лагеря. - Порядок у себя на кухне и в столовой они навели, в процессе посмотрим - вкусно ли готовят".

   У стены, как всегда с хитроватой улыбкой расположился Сергеич, не вмешивающийся ни в какую работу, но замечающий все, что происходит вокруг и добросовестно докладывающий Монзыреву обо всем и обо всех.

   И, наконец, пять молодых специалисток, будущих педагогов от разных наук. Молодость некрасивой не бывает - этим все сказано.

   "Главное не филонят, выполняют поставленную задачу хорошо. Опять часов до трех ночи с моими орлами засидятся. Когда только высыпаться успевают?".

   - Ну что, дорогие мои, осталось времени совсем немного. Я вами доволен. ... Пока. Самое главное, не работать по принципу "вспотел - покажись на глаза начальству". Как приготовимся, так и дело пойдет. Василий Семенович, - это Смирнову, - у вас завтра - послезавтра, завоз продуктов, постельного белья и другого хозяйственного хламья. Постарайтесь успеть, я на вас надеюсь. Ну, а остальные окрысились на работу, пятого числа - всем отдых перед основной деятельностью. Все, сейчас отдыхать.

   Все стали расходиться на отдых после трудового дня. К Монзыреву подошел Смирнов.

   - Анатолий Николаевич, я могу не успеть за два дня, - с придыханием, не оправдываясь, а скорее констатируя факт, заявил "Рыбий глаз".

   - Василий Семенович, я же не спрашиваю, почему вы можете не успеть. В течение двух дней у вас ЗИЛ - 130, военный водитель и старший машины, так, что будьте любезны успеть, иначе по законам военного времени, выведу вас в чистое поле и расстреляю три раза, причем два из них в извращенной форме.

   - Но...

   - Все, я сказал. Выполнять.

   - Я, что должен ответить "есть"?

   - Глядя на вас, уважаемый, я сделал вывод, что оттого, что вы не служите в доблестных рядах вооруженных сил, армия только выиграла. Ну, а мне достаточно услышать всего одно слово, "слушаюсь" и отпустить вас с миром баюшки.

   По-стариковски кряхтя, Смирнов пошел к выходу.

   - Круто ты с ним, Николаич, - одобрительно заметил сторож. - Завтра найдет повод и нажалуется на тебя в администрацию.

   - Да Бога ради! Сергеич, моя дубленая задница все выдержит, ты присматривай за этим жуком.

   - За это даже не переживай, уж я пригляжу. Сам-то иди, отдыхай, намаялся за день.

   Оставшиеся дни, пролетели быстро. Все успелось в срок. И, оставив приготовленный лагерь на сторожа и девчонок, офицеры четвертого июня вечером прибыли в городок на заслуженный отдых. Свобода! Хоть и на один день.

   Утром шестого июня, офицеров одетых в гражданскую одежду и кроссовки, УАЗик выгрузил у здания районной администрации и, уехал в часть. Здесь уже стояли две гаишные "девятки" с экипажами для сопровождения, два автобуса "Икарус", потрепанные, древние, один из них на ходу, под двигателем второго раритета расползалась жирная черная масляная лужа. Монзырев сразу осознал, что эта телега никуда уже не поедет, но, прослужив в армии не один год, к такому бардаку он был привычен.

   На площадке перед зданием, для принудительного отдыха были собраны в толпу подростки обоего пола. Перекурив, Анатолий подошел к краю площадки.

   - Внимание! Призывники, построились, - громко подал команду. - Посчитаем вас.

   Обратившись к ответственному клерку, выяснил у кого списки отъезжающих.

   - У вашей медсестры. Мария Васильевна, подойдите к нам, пожалуйста. У вас списки?

   Детвора, галдевшая, но все-же соблюдающая подобие строя, поддерживаемого, в том числе и тремя представителями милиции, с любопытством смотрела на Монзырева, во взглядах читался вопрос:

   "И чего же ожидать от тебя, дядя?".

   Рядом с Монзыревым прорезались две девушки, обе с небольшими походными сумками, в коротких юбках и футболках по сезону, на ногах босоножки на шпильках. Тут же сунулись к Толику:

   -Извините, мы немного задержались.

   - Не задержались, а опоздали на полчаса. Если б мы вовремя выехали, сейчас бы добирались перекладными. А, где еще одна?

   - Галина тоже уже должна была быть. Мы не знаем.

   Прозвучал практически в один голос ответ студенток.