Эльдорадо (СИ) - "Stochastic" - Страница 4

- Керука она тоже будет защищать? Его она тоже любила? - Как бы часто Кьяри не думала о словах Нио "ребенок, которого ждет твоя мать не от твоего отца", она не собиралась говорить об этом с Атавалпом, слова вырвались против её воли. Увидев растерянность на лице отца, она ничего не желала так сильно, как забрать их обратно. Но уже в следующий миг стыд и чувство вины сменились облегчением. Кьяри вдруг поняла, что должна выяснить, знал ли отец о связи Исы с Керуком. Это знание обещало освобождение от поселившейся внутри тяжести.

- Да, думаю, Керука она тоже любила, - тихо сказал Атавалп.

- А он её?

- Верю, что он её тоже любил.

- Он сказал тебе об этом?

- Мне не нужно с ним говорить об Исе. Я достаточно хорошо знаю её и его. Она ведь первой подошла ко мне. Первая взяла меня за руку, первая призналась, что я нравлюсь ей. Твоя мать была самой искренней женщиной на свете.

- А Керук?

- Я знал его с детства. Мы учились у одних и тех же учителей. Вместе стреляли из пращей по птицам над маисовыми полями. Я ходил с ним в бой. Я видел как, он сражается. Он всегда предупреждал врага об атаке. Однажды меня окружили, я решил что погибну. И тогда Керук бросился в бой. Он был безоружен, убил первого своего врага голыми руками и отобрал у него топор. После этой битвы мы зашили раны друг друга. Керук самый честный и благородный воин, которого я знал в своей жизни.

У Кьяри защипало в носу. Стремясь избавиться от неприятного ощущения, она подалась вперёд и обняла отца.

- Ребенок... Мальчик, который пришел в этот мир, для того, чтобы забрать мою маму.... Я ... Я твоя дочь?

- Конечно.

- Откуда ты знаешь?

- Ты спала в колыбели, которую я сделал своими руками. Играла игрушками, которые я вырезал, и пользовалась моим ножом.

- Для мёртвого ребенка ты тоже сделал колыбель...

- Да. Я хотел, чтобы он стал моим. Но он умер слишком рано.

Закрывая глаза, Кьяри слышала, как отец клянется всегда быть рядом и всегда защищать её. У Атавалпа был приятный глубокий голос. Привычный, родной он дарил спокойствие и безопасность. Во сне от спокойствия и защищенности не осталось и следа. Кьяри стояла одна на залитой солнечным светом лесной поляне. Вокруг возвышались гигантские сейбы. Из шипов на стволах сочилась кровь. Кьяри услышала звонкий смех.

- Ты чудо, - сказала Иса, и Кьяри не поняла к кому на этот раз обращается мать - к Нио, к цветку сейбы или истекающим кровью шипам. А может она говорила о Кьяри?

Иса и Нио сидели под деревом и улыбались друг другу. Заметив Кьяри, они стали бросать в неё бледно розовыми цветами.

Глава вторая. Железные демоны.

У большинства яги был трудолюбивый и покладистый характер. И то, что побежденный служит победителю, они воспринимали как естественный и правильный ход вещёй.

За пятьдесят лет войн между чиа и яги всего дважды пленные яги бунтовали против своей судьбы. Первый раз это была девочка-рабыня, она влюбилась в своего хозяина и, не умея простить ему женитьбу, убила его и его молодую супругу. Второй раз воин яги испугался смерти на жертвенном камне и попытался бежать.

Чиа относились к пленным, как к младшим братьям. Гоняли по поручениям, грузили работой и воспитывали, но при этом учили и посвящали в свои занятия. Взрослые мужчины яги охотились вместе с чиа. Женщины вместе пекли лепёшки.

Дети яги и чиа часто вместе собирали плоды какао и отгоняли птиц от маисовых полей. Ссоры между яги и чиа случались не чаще чем, между самими чиа.

Римак сделал все, чтобы способности Нио получили уважение и признание, а сам мальчик занял достойное место в племени. Ссылаясь на дрожь в руках, слабый слух и никудышную память, старик брал Нио с собой на все праздники, на общие собрания и даже военные советы чиа. Вскоре Римак умер. К тому времени все привыкли к Нио. И то, что он стал наследником Римака и новым хранителем кипу, в деревне приняли как нечто само собой разумеющеёся.

И хотя Нио по-прежнему держался с людьми отстраненно, это не мешало ему многим внушать симпатию. Одни проникались уважением к его должности хранителя кипу. Другие с интересом наблюдали, как он работает. Третьи спрашивали Нио о прошлом: правда ли что десять лет назад зима выдалась такой же дождливой, как эта? А, если правда, как это сказалось на урожае маниока? Нио никогда не отказывался помочь. Обычно он усаживал гостя в старое кресло Римака и раскладывал перед собой верёвки. Если поиск ответа занимал много времени, Нио заваривал гостю какао. В благодарность мужчины дарили Нио оружие, плащи, мясо и шкуры животных. Женщины приносили одежду, циновки, орехи и плоды какао.

Даже Иская, который со времен занятий кипу, мечтал переломать ему пальцы, Нио сумел расположить к себе. Случилось это отчасти благодаря кипу. А отчасти благодаря чувству справедливости, которое, оказывается, было присуще Нио, но которое ему до сих пор не представилось шанса проявить.

В ту весну Биара, мать Иская, заболела. Несмотря на лекарственные травы, какими поил её Чалько, к сезону дождей Биара настолько ослабла, что не смогла выйти в поле. Извечный румянец на щеках Иская побледнел, тёмные круги залегли под его глазами. Днем Искай работал в поле, ночью ухаживал за матерью: переодевал её, купал и кормил с ложечки.

Его погруженность в себя, его несчастный вид напомнили Кьяри о её потере. По вечерам она спрашивала себя что хуже: за один день потерять мать или наблюдать, как она медленно угасает? Кьяри хотела, чтобы у них с Исой было больше времени. Хотела бы ещё раз обнять её, поцеловать, ещё раз поговорить с ней. Узнать, почему Иса любила Керука и обманывала Атавалпа. Собиралась ли она после рождения ребенка оставить Атавалпа и Кьяри и уйти к Керуку? Размышляя об этом Кьяри, смотрела на соломенный потолок, и глаза её оставались сухими. Со смерти матери прошло шесть лет и, вспоминая её, Кьяри больше не плакала, только ощущала, как что-то невидимое давит на грудь.

После смерти матери у Кьяри остался отец. Отец Иская погиб шестнадцать лет назад. Он ушёл на войну, когда Биара отяжелела, и никогда не видел своего сына. По крайней мере, такие слухи доходили до Кьяри.

Когда дым поминального костра унес к небу душу Биары, Кьяри узнала, что слухи лгали.

Отец Иская не погиб в далеких краях. Он умер здесь, дома. Он видел сына, благословил его и оставил ему подарок. Шкуру крупного оцелота Искай накинул на плечи во время похорон матери. Предчувствуя приближение смерти, Биара рассказала сыну историю его отца.

В слухах была доля правды. Отец Иская действительно умер от ран, полученных в бою. Только эти раны оставил не топор, камень или стрела. Это были ужасные раны, каких никто и никогда не видел.

Искай рассказывал об этом, глотая чичу.

- Я всегда считал, что отец был воином. Но на самом деле Мичи был гонцом. В семнадцать лет он женился, и сразу после этого отправился в свое первое путешествие. Биара говорила, что сам император подарил отцу золотую митру за то, что он быстро бегал. Будучи гонцом, отец никогда долго не задерживался дома, зато повидал долины и побережье, приносил дары в храмах Куско, купался в соленых водах океана. Мать говорила, что полюбила его при первой встрече. Тогда же у неё возникло предчувствие, что ей не суждено надолго сохранить своё счастье. Ведь её муж отличался от всех, кого она знала. Его не интересовали охота, рыбалка и земледелие, мыслями он всегда был где-то далеко. И казалось, однажды его тело последует за его мечтами. Так и случилось, Биара и Мичи прожили вместе три года, достаточно, чтобы Биара зачала. В свое последнее путешествие Мичи отправился, зная, что у него будет сын. В тот год прошли сильные дожди. Из-за них земля вокруг нашей деревни превратилась в болото.

- Мне дед рассказывал об этих болотах. Чтобы осушить их, сожгли много деревьев, - вспомнила Аи, худенькая и слабая девочка. Её шею и руки всегда покрывали несколько слоев бус и браслетов из изумрудов - мать Аи считала, что камни защитят дочь от духов болезни.