Бремя русских - Михайловский Александр Борисович - Страница 59

Машина «Агаты» работала лишь на треть своей номинальной мощности, дабы в полной тьме не выдать корабль искрами, вылетающими из единственной дымовой трубы. Паруса были свернуты и убраны, и лишь голый скелет мачт и рей врезался в звездное ночное небо.

В последний момент, когда его глаза уже привыкли к мраку, капитан Смит пожалел, что не приказал срубить мачты, которые своими контурами на фоне неба могли демаскировать корабль. Но что сделано, то сделано, и командир «Агаты» напряженно вглядывался в мрак, пытаясь понять – откуда может появиться опасность.

Вон те мерцающие огоньки справа, медленно перемещающиеся по берегу – это наверняка разъезды «касаков», патрулирующих берег в ночное время. Россыпь огней впереди – это Порт-Суэц, но британцам туда не надо. Там наверняка русский гарнизон, и лучше держаться правого, темного берега. Для таких деятелей, как кэптен Смит, темнота это синоним безопасности.

Вот угадывающийся в темноте острый выступ мыса Эль-Ганаэн оказался почти прямо справа по борту, и пароход «Агата», на безопасном от берега расстоянии начал его огибать, меняя курс и беря все правее и правее. Доклады с лота участились, и кэптену Смиту казалось, что голос матроса разносится отсюда на мили. Гражданский пароход не броненосец, и на такой дистанции даже русские нарезные полевые бронзовые четырехфунтовки могут оказаться серьезным оружием.

Кэптен Смит нервничал. Надо было подойти к входу в канал и закончить все раньше, чем взойдет луна, и их корабль будет виден на водной глади.

И в тот момент, когда «Агата» обогнула выступ мыса и, полностью завершив поворот, нацелилась своим носом в темную, почти невидимую отсюда горловину канала, вдруг произошло непредвиденное. До входа в канал, где было растянуто боновое заграждение, оставалось еще около мили. Глубина на лоте вроде была безопасной, но нос парохода вдруг с лязгом и скрежетом врезался в какую-то невидимую подводную преграду и, продвинувшись еще на несколько ярдов, окончательно застрял.

Сильный удар сбил с ног всех, кто не успел ухватиться за что-нибудь закрепленное на палубе парохода. В низах, у топок, отчаянно заорал обожженный кочегар, а матрос с лотом, перегнувшийся через фальшборт от этого удара, выпал за борт и теперь отчаянно барахтался в воде, призывая на помощь и поминутно поминая Аллаха.

Кэптен Смит поморщился и повернулся к своему помощнику родом из Карачи, временно замещающему старшего офицера, сказал:

– Керим, что там орет этот несчастный?

– Сын шакала и гиены поминает всуе Аллаха, проклиная его за то, что он запрещает правоверным учиться плавать, – ответил высокий черноусый пуштун. – Дозволь, мой господин, и я прекращу осквернение имени Всевышнего всего лишь одним выстрелом из револьвера.

– Не дозволяю, Керим, – мы и так подняли слишком много шума. Пусть тонет, – равнодушно пожал плечами кэптен Смит и хладнокровно скомандовал штурману Хансену: – Полный назад, Джек, надо быстрее уносить отсюда наши задницы.

В этот момент он еще не верил, что удача покинула команду «Агаты», и весь его замысел полностью провалился. Машина остановилась, потом вздохнула и все быстрее и быстрее закрутила винт в обратном направлении. Корпус парохода вздрагивал, но не мог сдвинуться с места ни на дюйм. Тревожный крик: «Вода в форпике!» только добавил команде нервозности, и кое-кто уже начал поглядывать на болтающуюся прямо за кормой лодку-дхоу.

В этот момент справа по борту на берегу, прямо напротив «Агаты» что-то хлопнуло, и в небо вспугнутой птицей с шипением взвилась ярко-красная точка. К тому, что будет дальше, на борту британского парохода никто не был готов. Тлеющий уголек достиг вершины своей траектории и начал падать, как показалась британцам, прямо на «Агату». Еще один хлопок, и ярко вспыхнувшая осветительная ракета, спускающаяся с небес на парашюте, ярко осветила пароход, сделав на мгновение всех британцев и их помощников слепыми как кроты.

Когда перед глазами у кэптена Смита перестали мелькать яркие пятна, в мертвенном химическом синеватом свете спускающегося с небес снаряда, делавшем все вокруг непривычно резким, он увидел, как там, на берегу в кабельтове-полутора прямо напротив «Агаты» торопливо спешивались «касаки», сдергивая из-за спины свои кавалерийские карабины. А с другой стороны, на окраине Порт-Суэца, на самом краю освещенного круга какая-то почти неразличимая суета словно намекала на еще большие неприятности.

Русские кавалеристы, положив свои карабины на спины лошадей, открыли по британскому пароходу частую прицельную стрельбу. Машина все еще пыталась выдернуть бьющийся в конвульсиях корпус «Агаты» из ловушки, а над палубой корабля уже засвистели русские пули. Зазвенело разбитое остекление рубки, истошно завопил раненый матрос. И в этот момент кэптен Смит понял наконец, что произошло.

Не он один оказался умным. Русские додумались притопить корпуса кораблей на фарватере. Причем сделали это так, чтобы арабские лодки могли плавать над ними свободно, а вот любой европейский корабль с большой осадкой застрял бы, напоровшись на «топляки». Пока еще есть надежда выдернуть застрявший форштевень и убраться восвояси. Конечно, где-то должен быть оставлен проход. Но ночью, под обстрелом, нет никакой возможности найти его.

Как только догорела очередная осветительная ракета, как на смену ей тут же в небо взлетела другая, снова залив все вокруг ярким мертвенным светом. Там, на берегу, где ранее кэптен Смит заметил суету, сверкнула яркая вспышка, донесся звук выстрела, и с недолетом в полкабельтова из воды поднялся подсвеченный изнутри вспененный столб воды. Несколько секунд спустя выстрелило второе орудие, и его снаряд упал совсем рядом с бортом. Третий выстрел дал перелет, а четвертый, шрапнельный снаряд с трубкой, поставленной на удар, угодил «Агате» прямо в борт, в район мидель-шпангоута. Вспышка, грохот, удар, от которого пароход содрогнулся всем корпусом, дымное облако, и бесформенная рваная дыра, появившаяся в месте попадания русского снаряда.

Получив точную установку прицела, русская полубатарея открыла по британскому пароходу беглый огонь, словно на показательных стрельбах во время императорского смотра. Пенные фонтаны вздымались рядом с бортом, снаряды попадали в корпус. «Агата» содрогалась от ударов. Непросто потопить железный пароход в четыре тысячи тонн водоизмещения снаряженными черным порохом четырехфунтовыми шрапнельными снарядами, поставленными на удар.

Но команда «Агаты» уже кинулась к спасительной лодке-дхоу. Кэптен Смит бросился вслед за своими матросами. Но он успел увидеть, как на месте подтянутой к корме лодки вырос высокий пенный столб. Кто-то был убит сразу, кто-то утонул, будучи сброшен в воду. Но это уже было неважно, потому что с ужасным грохотом очередной снаряд разорвался внутри только что оставленной им рубки.

Взрывная волна бросила британца на палубу, и каждый последующий разрыв снаряда заставлял его прижиматься к ней все сильней и сильней. От одного из разрывов на носу загорелся палубный настил, и удушливый черный дым понесло в сторону берега. Потом что-то рвануло особенно сильно, и «Агата» начала крениться на левый борт. Сделав еще несколько выстрелов, русские орудия умолкли, и только треск горящего палубного настила и вопли тех, кто барахтался в воде, нарушали тишину.

Вскоре в гавани Порт-Суэца взвыл мотор катера, и досмотровая партия отправилась посмотреть на попавшую в их сеть добычу. Британскому офицеру и остаткам его команды пришлось сдаться. Так закончилась авантюра Эдварда Смита, кэптена флота ее величества.

Причина же его неудачи заключалась в том, что план британцев был рассчитан на генерала Жданова, мыслившего на уровне своего времени. А вот штабс-капитан Давыдков в своем XXI веке как раз считался специалистом по контрдиверсионным действиям, и имел на то особые полномочия.

Выходец из будущего, он хорошо помнил, как в русско-японскую войну под Порт-Артуром русские моряки обороняли проход во внутренний бассейн от японских брандеров. Для предотвращения попыток блокировать Суэцкий канал прямой доступ к нему был загражден баррикадой из затопленных английских пароходов и парусников, что были захвачены на самом канале и во время рейдерства по Средиземному морю. Для того чтобы из Красного моря попасть в Средиземное, любой корабль должен был сначала зайти в Порт-Суэц и пройти досмотр. Лишь потом он мог следовать дальше. Боновые заграждения при этом были лишь отвлекающим элементом.