Антология мировой фантастики. Том 8. Замок ужаса - Толстой Алексей Николаевич - Страница 79

Сквозь шум в ушах я услышал стук в дверь и голос одного из ребят Рикори.

— Мак-Кенн здесь, босс.

— Пусть войдет.

Дверь отворилась, на пороге стоял Мак-Кенн.

— Я захватил ее.

Он замолчал, глядя на нас. Глаза его остановились на покрытом простыней теле. Лицо его помрачнело.

— Что случилось?

— Куклы убили Брейла, — глухо ответил Рикори. — Ты слишком поздно захватил ее. Почему?

— Убили Брейла! Боже мой!

Голос его звучал так, словно ему сжали горло.

— Где девушка?

— Внизу в машине, с кляпом во рту.

— Сядь, Мак-Кенн, в случившемся виноват больше я, чем ты, — сказал я.

— Разрешите мне судить об этом — ответил Рикори сдержанно. Мак-Кенн, ты блокировал улицу, как велел доктор?

— Да, босс.

— Тогда начни свой рассказ с этого момента.

Мак-Кенн начал:

— Она вышла на улицу около 11. Я стоял на восточном конце. Поль — на западном. Я сказал Тони: «Ну, девочка попала в мешок». Она несла два чемодана. Осмотрелась и пошла к тому месту, где стояла ее машина. Она выехала и направилась в сторону Поля. Я предупредил Поля, чтобы он не хватал ее близко от лавки.

Поль последовал за ней. Я бросился за ним. Она повернула на Бродвей. Там была пробка, и Поль столкнулся с неудачно подвернувшимся «фордом». Когда мы выбрались из каши, девка исчезла. Я позвонил Рэду и сказал, чтобы он хватал девку, как только она появится, даже если ее придется схватить на пороге кукольной лавки.

Нам повезло. Она не сопротивлялась, но мы все-таки связали ее и сунули в рот кляп. В машине было два пустых чемодана. Девка здесь.

— Давно это было? — спросил я.

— 10–15 минут назад.

Я посмотрел на Рикори.

— Мак-Кенн наткнулся на девку, как раз тогда, когда умер Брейл.

Рикори кивнул.

— Что с ней делать? — спросил Мак-Кенн.

Он смотрел на Рикори, не на меня.

Рикори молча сжал левую руку, резко раскрыл ее, расставив пальцы.

— Ладно, босс, — сказал Мак-Кенн и пошел к выходу.

— Подождите, — сказал я и стал спиной к двери. — Слушайте, Рикори, Брейл был так же дорог мне, как вам Питерс. Но какова бы ни была вина мадам Менделип, эта девушка лишь слепое оружие. Ее воля абсолютно подчинена мастерице кукол. Я подозреваю, что большую часть времени она находится под гипнозом. Не могу забыть, что она пыталась спасти Уолтерс. Не хочу, чтобы ее убили.

— Если вы правы, ее тем более надо как можно скорее уничтожить, сказал Рикори, — тогда ведьма не сможет ее использовать.

— Я не позволю этого, Рикори. И есть на то причина. Я должен задать ей ряд вопросов. Это позволит мне узнать, как мадам Менделип делает эти вещи… тайну кукол, мази… есть ли еще люди, обладающие ее знаниями. Если девушка знает это, я могу заставить ее рассказать.

— Как? — недоверчиво спросил Мак-Кенн.

Я ответил угрюмо: «Применяя ту же ловушку, в которую старуха поймала меня».

Минуту Рикори серьезно думал.

— Доктор Лоуэлл, — сказал он, — последний раз я уступаю вам в этом деле. Я считаю, что вы неправы, и что каждая минута жизни этой девушки угроза для нас всех. Тем не менее, я вам уступаю… в последний раз.

— Мак-Кенн, — сказал я, — приведи девушку в мой кабинет.

Я пошел вниз. Мак-Кенн и Рикори шли следом за мной. Там никого не было.

Я поставил на стол зеркало Льюиса, употребляемое для гипноза в госпитале. Оно состояло из двух параллельных рядов маленьких рефлекторов, вращающихся в разных направлениях. Луч света освещает их таким образом, что их поверхности то вспыхивают, то темнеют. Этот аппарат должен был подействовать на девушку, чувствительную к гипнозу. Я поставил удобный стул под нужным углом и притушил свет так, чтобы он не мешал.

Едва я кончил приготовления, как привели девушку. Ее посадили на стул и вынули кляп.

Рикори сказал:

— Тонни, пойди к машине. Мак-Кенн, останься здесь.

Девушка уже не сопротивлялась. Она, казалось, ушла в себя и глядела на меня своим обычным туманным взглядом.

Я взял ее за руки. Они были безжизненны, холодны. Я сказал ей ласково.

— Дитя мое, никто здесь не причинит тебе вреда. Отдохни и успокойся. Засни, если хочешь, засни.

Она продолжала бессмысленно смотреть на меня. Я отпустил ее руки, сел напротив нее и включил аппарат. Она взглянула на зеркала и больше не отрывалась от них, как завороженная. Напряжение ее тела ослабло, она облокотилась на спинку стула. Ресницы ее начал опускаться.

— Спи, — сказал я мягко. — Здесь никто не тронет тебя. Спи… спи…

Глаза ее закрылись, она вздохнула. Я сказал:

— Ты спишь. Ты не проснешься, пока я не разбужу тебя.

Она повторила последнюю фразу тихим, совсем детским голосом.

Я остановил вращение зеркал и сказал:

— Я задам тебе несколько вопросов. Ты ответишь правду. Ты не сможешь солгать. Ты это знаешь.

Она повторила про себя:

— Я не могу солгать. Я это знаю.

Я не мог бросить победного взгляда на Рикори и Мак-Кенна. Рикори крестился, глядя на меня широко раскрытыми глазами, полными ужаса. Я знал, что он думает, что я тоже знаю какое-то колдовство. Мак-Кенн сидел, нервно перебирал пальцами и смотрел на девушку.

Я начал спрашивать, стараясь выбирать вопросы, которые не взволновали бы ее.

— Ты действительно племянница мадам Менделип?

— Нет.

— Кто ты?

— Я не знаю.

— Когда ты стала жить с ней и почему?

— 30 лет назад она взяла меня из приюта в Вене. Я — сирота, подкидыш. Она научила меня называть ее тетей.

— Где вы жили после этого?

— В Берлине, Лондоне, Праге, Варшаве, Париже.

— И везде она делала кукол?

Девушка не ответила, она содрогнулась, ее ресницы начали дрожать.

— Спи. Ты не можешь проснуться, пока я не разбужу тебя. Отвечай на вопрос.

— Да.

— И они убивали во всех этих городах?

— Да.

— Успокойся. Спи, никто тебя не обидит.

Ее волнение снова усилилось, и я сменил тему.

— Где родилась мадам Менделип?

— Не знаю.

— Сколько ей лет?

— Не знаю. Когда я спрашивала, она смеялась и говорила, что время для нее ничего не значит. Мне было пять лет, когда она взяла меня. Она и тогда выглядела так же, как и сейчас.

— Есть ли у нее сообщники… я подразумеваю — еще мастера кукол?

— Один. Она научила его. Он был ее любовником в Праге.

— Ее любовником? — воскликнул я недоверчиво.

Перед моими глазами встало ее огромное жирное тело, большой бюст, тяжелое лошадиное лицо.

Девушка сказала:

— Я знаю, о чем вы думаете. Но она имеет другое тело. Она носит его, когда хочет, красивое тело. Ему-то и принадлежат ее глаза, руки, голос. Когда она одевает это тело, она ужасающе прекрасна. Я видела ее такой много раз.

Другое тело! Иллюзия, конечно… Как комната, описанная Уолтерс, которую и я видел один момент, выбиваясь из паутины гипноза, которой она меня оплела. Картина, нарисованная ее мозгом, в мозгу этой девушки. Я откинул это и принялся за основное.

— Она убивает мазью и куклами, не так ли?

— Да.

— Сколько она убила мазью в Нью-Йорке?

Она ответила не прямо.

— Она сделала 14 кукол с тех пор, как мы здесь.

Значит, я знал не о всех случаях.

— А сколько убили куклы?

— Двадцать.

Я услышал, как выругался Рикори, и бросил на него предостерегающий взгляд. Он наклонился вперед, бледный и напряженный. Мак-Кенн сидел тихо.

— Как она делает кукол?

— Не знаю.

— А мазь?

— Она ее делает тайно.

— А что оживляет кукол?

— Делает их живыми?

— Да.

— Что-то от мертвых.

Рикори снова тихо выругался.

— Если ты не знаешь, как делаются куклы, то что делает их живыми? Что это?

Она молчала.

— Ты должна отвечать мне. Ты должны слушать меня. Говори.

Она сказала:

— Ваши вопросы не ясны. Я сказала, что-то от мертвых делает их живыми. Что вы еще хотите знать?