Антология мировой фантастики. Том 8. Замок ужаса - Толстой Алексей Николаевич - Страница 57

Если таинственная болезнь была заразной, никто, конечно, не мог сказать, сколько длится инкубационный период. Мог ли Питерс заразиться от нее?

— Рикори, — сказал я, — дважды сегодня вечером я узнал, что вы сказали мне неправду о Питерсе. Я забуду об этом, так как думаю, что это больше не повторится. Я хочу верить вам, даже если мне придется выдать вам мою профессиональную тайну. Прочтите эти письма.

Я передал ему ответы на мой вопросник. Он молча прочел все, потом я рассказал ему то, что передал мне доктор У., рассказал ему все, вплоть до светящихся шариков в крови Питерса.

Он побледнел и перекрестился.

— Sanctus! — пробормотал он. — Ведьма! Это ее огонь!

— Чепуха, друг! Забудьте о своих проклятых суевериях. Они не помогут.

— Вы, ученые, ничего не знаете. Есть некоторые вещи, доктор… начал он горячо и замолчал. — Что вы хотите от меня, доктор? — спросил он наконец.

— Во-первых, — сказал я, — давайте проанализируем эти восемь случаев. Брейл, у вас есть ли какие-нибудь соображения?

— Да, — ответил Брейл, — я считаю, что все восемь были убиты.

Брейл высказал то, что все время находилось у меня в подсознании, хотя и не имело никаких доказательств, и это привело меня в раздражение.

— Ого! Я вижу, лавры Шерлока Холмса не дают вам покоя, — сказал я иронически.

Брейл покраснел, но упрямо повторил:

— Они убиты…

— Sanctus! — снова прошептал Рикори.

Я повернулся к нему, но он больше ничего не сказал.

— Бросьте биться головой об стену, Брейл. Какие у вас доказательства?

— Вы отходили от Питерса почти на два часа, а я был с ним от начала до конца. Пока я изучал его, у меня все время было ощущение, что причина его гибели в уме, а не в теле, нервах, мозгу, которые не отказывались функционировать. Отказала воля. Конечно не совсем так. Я хочу сказать, что его воля перестала управлять функциями организма, а как бы сконцентрировалась, чтобы убить его.

— Но то, что вы сейчас говорите, — самоубийство, а не убийство. Так или иначе, он погиб. Мне приходилось наблюдать, как люди умирали только потому, что потеряли волю жить.

— Я подразумеваю другое, — перебил он меня. — То было пассивно. Это было активно.

— Боже мой, Брейл! — я был шокирован. — Значит, все восемь отправились к праотцам потому, что они этого активно захотели… И среди них одиннадцатилетний ребенок!

— Sanctus! — снова прошептал Рикори.

Я сдержал раздражение, так как уважал Брейла. Он был слишком умный, хороший, здравомыслящий человек, чтобы можно было легко отмахнуться от него.

— Как же, по-вашему, были совершены эти убийства? — по возможности вежливо спросил я.

— Не знаю, — просто ответил Брейл.

— Ну что ж, рассмотрим вашу теорию. Рикори, по этой части у вас опыта больше, чем у нас, поэтому слушайте внимательно и забудьте о вашей ведьме, — я говорил довольно грубо. — В каждом убийстве есть три фактора: метод, возможность, мотив.

Рассмотрим по порядку. Метод. Имеется три пути, которыми можно отравить человека: через нос, рот и кожу. Отец Гамлета, например, был отравлен через ухо, хотя я всегда в этом сомневался. Я думаю, что в нашем случае этот способ можно откинуть. Остаются только первые три. Были ли какие-нибудь признаки того, что Питерс был отравлен через кожу, нос или рот? Наблюдали ли вы, Брейл, какие-нибудь следы на коже, дыхательных путях, в горле, на слизистой оболочке, в желудке, крови, нервах, мозгу хоть что-нибудь?

— Вы знаете, что нет, — ответил Брейл.

— Знаю. Таким образом, кроме проблематичного шарика в крови нет никакого признака метода. Давайте рассмотрим второй фактор — возможность. У нас имеются: сомнительная дама, бандит, уважаемая пожилая девица, каменщик, одиннадцатилетняя школьница, банкир, акробат, гимнаст. Самая разношерстная компания. Никто из них, кроме трех, не имеет ничего общего. Кто мог войти в одинаково тесный контакт с бандитом Питерсом и девицей из Социальной регистратуры Руфью Вейли? Как мог человек, связанный с банкиром Маршаллом, иметь связь с акробатом? И так далее. Надеюсь, трудность положения вам ясна? Если все это убийства, нужно наличие отношений между всеми этими людьми. Вы с этим согласны?

— Частично.

— Хорошо, продолжаю. Если бы они все были соседями, мы могли бы предположить, что они находились в сфере деятельности гипотетического убийцы. Но они…

— Простите меня, доктор, — перебил Рикори. — Но представьте себе, что у них мог быть какой-то общий интерес, который ввел их в эту сферу?

— Какой же общий интерес может быть у столь разных людей?

— Он ясно указан в этих письмах и в рассказе Мак-Кенна.

— О чем вы говорите, Рикори?

— Дети, — ответил он.

Брейл кивнул.

— Я тоже заметил это.

— Посмотрите письма, — продолжал Рикори, — мисс Вейли описана как дама добрая и любящая детей. Ее доброта как раз и выливалась в то, что она помогала им. Маршалл, банкир, тоже интересовался детскими приютами. Каменщик, гимнаст и акробат имели своих детей. Анита сама ребенок. Питерс и Дарили, по словам Мак-Кенна, сходили с ума по ребенку.

— Но если это убийства, то все они сделаны одной и той же рукой. Не может быть, чтобы все восемь интересовались одним ребенком?

— Правильно, — заметил Брейл. — Все они могли интересоваться какой-нибудь особой вещью, которая нужна ребенку для развлечения или еще чего-нибудь и которую можно достать в одном месте. А исследовав это место…

— Над этим стоит подумать, — сказал я. — Но мне кажется, здесь дело проще. Дома, в которых жили эти люди, мог посещать один какой-то человек, например, радиомеханик, страховой агент, сборщик податей…

Брейл пожал плечами. Рикори не ответил. Он глубоко задумался и, кажется, даже не слыхал моих слов.

— Послушайте, Рикори, — сказал я. — Мы зашли слишком далеко. Метод убийства — если это убийство — неизвестен. Возможность убийства надо определить, найдя особу, профессия которой представляла интерес для всех восьми и которая посещала их или они посещали ее, например, особо, имеющая отношение к детям. Теперь о мотивах. Месть, выгода, любовь, ревность, самозащита? Ни один не может быть избран, так как мы снова упремся в социальные мотивы — положение людей в обществе и т. д.

— А что, если это будет удовлетворение, которое чувствует субъект, удовлетворяя страсть к убийству, к смерти, это не может быть мотивом? спросил как-то странно Брейл.

Рикори приподнялся, внимательно и удивленно посмотрел на него и снова опустился в кресло. Чувствовалось, что он теперь живо заинтересован.

— Я как раз и хотел рассмотреть возможность появления такого убийцы, — сказал я сердито.

— Это совсем не то, — уверенно произнес Брейл. — Помните у Лонгфелло: «Я пускаю стрелу на воздух, она падает на землю, не знаю куда». Я никогда не соглашался с тем, что автор подразумевал в этих строках отправку корабля в неизвестные порты и его возвращение с грузом слоновой кости, павлинами, обезьянами и драгоценными камнями. Есть люди, которые не могут стоять у окна над шумной улицей или на вершине небоскреба, чтобы не чувствовать в глубине души желание бросить вниз что-нибудь тяжелое. Они чувствуют приметное волнение, стараясь угадать, кто был бы убит. Это чувство силы. Как-будто он становится Богом и может наслать чуму на людей. В душе ему хотелось и выпустить стрелу и представить в своем воображении, попала ли она кому-нибудь в глаз, в сердце или убила бродячую собаку.

Теперь продолжим начатое рассуждение. Дайте одному из таких людей силу и возможность выпустить в мир смерть, причину которой невозможно обнаружить. Он в безопасности — бог смерти. Не имея никакой особой ненависти к кому-либо персонально, он просто выпускает свои стрелы в воздух, как стрелок Лонгфелло, ради удовольствия.

— И вы не назовете такого человека убийцей-маньяком? — спросил я сухо.

— Не обязательно. Просто лишенным обычных взглядов на убийство. Может быть, он не знает, что поступает плохо. Каждый из нас приходит в мир со смертным приговором, причем метод его выполнения и время неизвестны. Ну, убийца может рассматривать себя самого таким же естественным фактором, как сама смерть. Ни один человек не верит в то, что он и все на земле управляется мудрым и всесильным Богом, не считает его убийцей-маньяком. А он напускает на человечество войны, чуму, голод, потопы, болезни, землетрясения — на верующих и неверующих одинаково.