Последний бог (СИ) - Заклинский Анатолий Владимирович - Страница 2

В рабочей среде, где теперь оказался Ожегов, и где всё всегда было просто, отношение к новой религии он бы охарактеризовал как в меру уважительное. Никто не делал ему никаких привилегий, увидев символ, который он носил на шее, но никто за это и не порицал. Иногда к нему обращались, и он выслушивал. Вообще, многим людям просто требовалось, чтобы их выслушали. Бывало даже так, что он не давал советов, просто в конце просил сложить вместе руки и помолиться. Это, пожалуй, был единственный ритуал, который был оставлен. Немая молитва - подходящая каждому и самая могущественная из всех.

Наверное, понимание молитвы являлось своего рода точным и чувствительным индикатором того, на каком этапе собственного развития и понимания своего дела находится священник. Когда-то Вадим Ожегов складывал руки, закрывал глаза, слегка опускал голову и видел свершения. Большие свершения. Собственные и не только. Он не занимал высокую должность, но в определённой степени вёл за собой людей. Его молитва помогала и ему самому, и им тоже. Но только потом, относительно недавно, он осознал, для чего она нужна на самом деле. Человек складывает руки, закрывает глаза, опускает голову и устремляется вглубь себя. Он ищет там ту самую душу, существование которой до сих пор не доказано наукой, которая позволила человеку совершать межзвёздные путешествия и строить колонии на большом удалении от собственного материнского мира.

Именно присутствие этой самой души долгое время пытался доказать самому себе Ожегов. Сначала подобные опыты его разочаровывали, потому что он не понимал, о чём идёт речь. И как бы ему ни пытались объяснить, он не мог понять этого. И только с осознания того, что это нельзя объяснить, начался его настоящий путь. Правда, сейчас он не мог сказать этого точно, но верил, что нашёл если не саму душу, то хотя бы путь к ней. Как глуп он был когда-то. Как можно вести за собой людей, пытаться помочь им, если ты и сам в себе не разобрался? Наверное, именно этим и был вызван тот чудовищный провал, который его постиг в прошлом.

В настоящем же была самая обычная жизнь. Эта тишина цехового пролёта. Рабочая смена ещё не началась. Даже соседний цех молчит, хотя он несколько крупнее, а системы его вентиляции и поддержания нужной температуры находятся недалеко. Эти рабочие, с которыми он сейчас здоровался, стараясь не сильно сжимать их руки. Первое время с этим вообще была беда, но со временем он освоился.

Эти обычные разговоры. О чём? Да ни о чём и обо всём сразу. Кто-то ждёт выходных, чтобы отправиться за город. Кто-то хвастается новым приобретением. Кто-то спрашивает совета насчёт ремонта старенького автомобиля, на котором уже даже нельзя въезжать во множество зон из-за новых экологических стандартов. Всё это проявления стабильности, которую оцениваешь только тогда, когда её лишаешься. Однажды у него уже было подобное, и сейчас он ценил такие признаки стабильности больше.

Незадолго до начала смены всегда приходил Игорь. Мастер, невысокий мужчина сорока лет с аккуратной бородой. Пришёл он и сегодня. Тем, у кого ещё есть работа, он ничего не говорил, а тем, кто сделал всё, что требовалось, выдавал новые поручения.

- Вадим, - сказал мастер, когда очередь дошла до Ожегова, - идёшь сегодня в токарку. Там приволокли два ящика брака, надо подправить. Заодно, пожалуйста, следи за Лёшей, нервничаю я, когда он на мастеровом.

- Хорошо, - кивнул Ожегов.

В это время как раз прозвенел звонок, означающий начало смены. Автоматика тут же активировала все вентиляционные системы. Когда оборудование не работало, функционировали только маломощные. По расчётам, их должно было хватать, но только по расчётам. Кошмарная жара, опустившаяся сейчас на средние промышленные зоны, вносила свои коррективы. К счастью, Ожегов сегодня направлялся на мастер-участок - место, где стояли высококлассные универсальные станки. Там всегда поддерживалась постоянная комфортная температура, так что можно было не бояться за то, что ты обольёшься потом сразу после того, как начнёшь работать.

А вот насчёт Алексея, за которым просили приглядеть, Ожегов тоже был не слишком уверен. Вообще, будь воля Игоря, этого человека не допустили бы на мастер-участок, но того требовал регламент вкупе с высшим руководством. Это был молодой специалист, направленный сюда после прохождения третьей ступени образования. По потенциальной должности он был выше даже мастера, но пока что должен был ещё дослужиться до таких регалий. Одно дело знать производство на основе теории и небольших периодов практики, и совсем другое - сжиться с ним.

Однако регламент также предусматривал высокий допуск для специалистов такого класса. И этот принцип, подкреплённый волей руководства, давал юнцу доступ к высококлассному оборудованию. Что же касалось работы, то он всё делал неплохо, но порой очень торопился, вследствие чего часто ошибался. Именно поэтому мастер не доверил ему работу по исправлению брака. Хотя, в теории, мог бы.

На мастер-участке были и постоянные рабочие, выполнявшие плановые работы. Но, учитывая, что спешить здесь было нельзя, а всё нужно было точно выверять, им нередко требовалась помощь. Сам Ожегов имел допуск прежде всего потому, что научился работать спокойно и размеренно. Никаких нареканий по его работе не было, поэтому, после короткого ознакомления и прохождения небольшого экзамена он был допущен. В экзамене, кстати, частично заключалась небольшая неприязнь к рабочим с высокими ступенями образования. Они не имели опыта, но их образование как бы по умолчанию обеспечивало им его прохождение.

До мастер-участка со станками токарной группы Ожегов шёл по узкому коридору, между другими мастер-участками. Каждому типу оборудования требовалось отдельное пространство и особые условия. Где-то влажность не имела существенного значения, а где-то должна была тщательно контролироваться. Где-то нужна была более высокая температура, а где-то более низкая. Впрочем, токарная зона была самой большой. Здесь стояло несколько ровных рядов особо точных станков для соответствующих работ. Всё чисто и убрано. Немного прохладно, но это лишь ощущения после жаркого и душного скворечника. Стоит только немного поработать здесь, и это пройдёт.

- О, чего это ты к нам сегодня? - спросил один из рабочих, Дмитрий, высокий и худой, который в компании ещё двоих своих коллег докуривал сигарету, стоя в специально отведённом месте около вентилятора.

- Ага, - негромко ответил Ожегов, во время рукопожатий покосившись в ту сторону, где сегодня должен был работать. Его юного коллеги-специалиста там не было.

- Не пришёл ещё. Что, следить?

- Ага. И ещё где-то ящики с браком.

- Там у вас, вчера приволокли уже после смены.

- Всё, что за день напортачили, - усмехнулся Ожегов, - опять, наверное, плана добрать не могут.

В этот момент дверь отделения снова открылась, и внутрь вошёл Алексей. Выглядел он заспанным. Воскресенье прошло интересно в том или ином смысле. Вообще, он мог позволить себе прийти и с запахом, что в мастер-зоне было запрещено, и с него уже дважды снимали допуск. Но теперь он избегал подобного, потому что здесь третий раз - последний раз. Причём, последним он может быть не только по части допуска на данный конкретный участок, но и вообще в цех. Вышлют на основное производство, а там квалификацию получить сложнее. Недаром говорят, что все грамотные специалисты приходят со вспомогательного, где нет конвейера, и ты сам каждый раз решаешь, что и как будет сделано.

После приветствия Вадим в компании Алексея прошёл к станкам. У того уже была работа. Про себя Ожегов мог заметить лишь, что рабочее место прибрано очень небрежно. Махнул пару раз щёткой и всё. А в пятницу обычно все стараются убраться ещё более основательно, чем во все остальные дни. Наверное, начальник цеха, когда речь заходила о новом специалисте, говорил Игорю о том, что ему нужно дать время привыкнуть, и потом он сам уже будет знать, что и как. Тем более, дисциплина на таком уровне была приемлемой, если учесть, что в плане работы к новичку не было никаких претензий.